— Прости, Вася. Нечаянно проговорился… Я ведь и правда думал, что таблетки от столбняка.

— От столбняка! Ха! — и ушел неулыбчивый Вася к своим дизелям.

Виктор посмотрел ему вслед: что-то изменилось в Васе — угрюмом, настороженном, — не тот уже парень, что пришел на борт «Северянки» в Тобольске.

Мнилось Виктору, что и адъютантской привилегией у Борисова стал Вася тяготиться. Пристальные же разговоры и Васин интерес к «чукотским миллионершам» — рядовой палубный треп, который стоит разве что здорового смеха крепких молодых мужиков. Дело в другом. Недавно Пятница обмолвился, будто Вася решил остаться работать на станции, на зимовку остаться! «Вася — на зимовку? Что-то новое!» — подумал Сапунов.

Все рвутся по домам, а тут — зимовка!

И коку хочется домой, черт побери!..

Виктор поднялся наверх. Что такое? Носятся — свеженькие, выбритые до глянца. Хрустально — крахмальные сорочки сияют в отворотах полушубков. Да, конечно! Это ж незапланированный заход в Тиксинскую бухту. Начальник экспедиции передавал с ледокола: нужен водолазный осмотр станции. Значит, будет возможность постоять на твердой, не уходящей из-под ног, земле. Будет ли?

Видны берега, сопки. В лучах низкого солнца они отливают красной медью. Приближаются, растут, проникая в грудь не познанными еще ощущениями.

— Лучшее плавание — это возвращение на берег! — чуть ли не торжественно произносит старпом.

Господи, куда и делась недавняя «Васина история»! Забыли, начисто забыли…

А Олег, вчерашний дневальный… Ба — а, что сталось с Олегом? Забинтованный палец его, прямые, длинные, пшеничного оттенка волосы — узнает Виктор, а вот все остальное… Новенькие, постиранные для фасона джинсы, замшевая на меху куртка с набором искусно выполненной бахромы на рукавах, чугунного веса «колеса» — полуботинки… Персонаж из ковбойского боевика! Еще б пару устрашающих кольтов какого-нибудь двадцать второго калибра…

— Олег, ну ты красавец! — с наигранным восторгом произнес Виктор.

Олег кивнул на огненные сопки:

— Как на картинах Рокуэлла Кента! Впечатляет, а? За такие минуты в жизни, знаешь, не жаль и поболтаться в море. За такие минуты…

Подошел Вася Милован.

— Собирайся! — сказал Вася. — Собирайся, тебе говорю, Витя. Давай ключи от камбуза…

Вот сейчас ледокол бросит якорь, подтянет к своей корме станцию. К берегу пойдет «Решительный». А может, спустят катер с ледокола.

— Давай ключи, — настаивает Вася.

Да, конечно, лучшее плавание, когда моряк сходит на берег.

Гена Бузенков обнаружил в море Лаптевых неизвестный остров. Сенсационное географическое открытие второй половины двадцатого столетия случилось на исходе девятого дня сентября на траверзе правого борта и было зарегистрировано в вахтенном журнале как мыс Святой Нос.

Гену это огорчило. Не поверив матросу — помощнику вахтенного начальника, скрипевшего перышком в амбарной книге, Бузенков, подойдя к карте, начал доказывать свое:

— Если принять во внимание и в расчет скорость в десять узлов, совершенно чистое море и время нахождения в пути, то с левого борта сейчас должен быть остров Столбовой. Так? А у нас земля — справа! На карте ее нет! В подтверждение добавлю, что через пять — шесть часов хода мы спокойненько можем любоваться Ляховскими островами, входя в пролив Санникова. Может быть, это и есть мифическая земля Санникова? Тогда где остров Столбовой?.. Посмотри на карту.

Вахтенного матроса это забавляло.

— Вычислил! — усмехнулся вахтенный матрос, но отчего-то и сам неловко заерзал на стуле.

— Нет, я решительно заявляю, ошибки быть не может. Пожалуйста, могу принести логарифмическую линейку, и мы проверим точность расчета!

В рубке появился капитан Глебов.

— О каких расчетах речь? — спросил он, с любопытством уставясь на взъерошенного моториста.

— Да вот, Павел Сергеевич, — обрадовался поддержке матрос, — новоявленный Колумб объявился. Я ему русским языком объясняю, что мы находимся на траверзе Святого Носа, а он новые земли, видите ли, открыл…

— А что? Может, и вправду? — не смутился капитан. — Бывает и в наше время! — Глебов в хорошем настроении, принял душ, побрился. И после вчерашнего осмотра станции доволен: подводная часть — ни одной серьезной вмятины. — А что, бывает, открывают и материки… — Капитан посмотрел в бинокль на мерцающий вдали осколочек суши, отметил ход ледокола, который на длинном тросе вел электростанцию в пролив Дмитрия Лаптева.

Экспедиция избрала на этом участке путь короче: капитан «Буслаева», рискуя прихватить мелководье, отказался от проторенной дороги между землей Бунге и островом Малый Ляховский, где основной курс караванов Великого Северного морского пути. Не знал Гена Бузенков, свято доверившийся условным обозначениям мелкомасштабной ученической карты, что начальство экспедиции собралось «обхитрить» возможные скопления пакового льда.

Глебов сразу уловил направление мыслей Гены, прямолинейную его логику, но не торопился с пояснениями.

— Как, говоришь, мыс называется? — сдерживая улыбку, спросил он у матроса.

— Святой Нос, Павел Сергеевич! — тот принял розыгрыш.

— Может быть, переименуем в Нос Бузенкова? Так и запишем!

Геннадия из рубки как выдуло.

Матрос, собравшийся было смеяться, непонимающе пожал плечами:

— Ну и командочка! Один «мурками» с ума сводит, как с вахты, так за магнитофон, второй на Пушкине помешался, третий новые острова открывает… А вы слышали, Павел Сергеевич, что кок в четыре утра сегодня отмочил? Не слышали… Я-то динамик не выключаю, сплю. Ну вот, в четыре утра раздается: «Вниманию членов экипажа! Команда приглашается на вечерний чай!» Потом прошебуршало что-то — и опять: «Вечерний чай… вечерний звон!» Какой, думаю, звон, пошел в столовую, а там уже дед Глушаков. Робинзон, ну этот, который Пятница, и этот — первооткрыватель земель. Сидят вокруг горы оладьев и мечут, только за ушами пищит. Что, говорю, делаете, спать не даете порядочным людям? Как что? Ужинаем, подсаживайся, отвечают. Да вы взгляните на время! Взглянули, и правда: вот черт возьми! Это кок говорит. Ты зачем, говорит, Иван, поднял меня?.. Оладьи он пек, как с берега вернулся, потом спать ушел, а Пятница проснулся и давай кока будить: иди, говорит, команду корми. Ну, командочка! Вечерний звон…

— Горе с вами! — вздохнул Глебов. — Дорвались до берега…

— У меня ни в одном глазу не было, Павел Сергеевич!

— Заливай! Характеристики потом просить будете, боже упаси, худого слова не скажи!

Матрос счел нужным промолчать.

Ровный ход станции, мелодичное постукивание дизелей в глубине корпуса, тихая рябь моря с последними отблесками темнеющего багрянца закатного дня располагали к раздумьям. Утром караван втянется уже в Восточно — Сибирское море, куда, обогнав ледокол, ринулся на разведку спасатель. Вот — вот он должен сообщить обстановку, которая, по сигналам с других судов, хорошего не обещала. Глебов ходил этой дорогой не раз, помнил не лучшие дни свои возле устья Индигирки, что не раньше, не позднее, а к разгару короткой навигации выносит в море увесистые «подарочки» в виде грязного, с настывшим грунтом, льда. На коротком совещании у начальника экспедиции Глебов тоже высказался за пролив Дмитрия Лаптева, но, однако, надо быть готовым к разному, все ж мелководье! Собственно, «Северянке» оно никак не угрожало, а «Буслаеву» с шестиметровой осадкой придется держать ухо востро.

Никогда еще Глебову не приходилось быть в роли капитана «баржи», как справедливо называет электростанцию Сокол, зависеть от других людей, когда твои капитанские решения ограничиваются умением расставить команду, способную бороться за живучесть судна…

В рейс Глебова вызвали из отпуска, но он не то чтобы оскорбился предложенной должности, он недоумевал: «Почему?» — «У вас арктический опыт, да и свободных людей нет!..» Команду подбирали с трудом. Списанные с торговых судов моряки соглашались неохотно, это б в загранку, да еще в доброе государство, где можно «обарахлиться», прибежали бы больные и хворые, а тут — к белым медведям! Но деваться было некуда: два матроса дожидались новой визы — посеяли паспорта, радист Сокол страдал из-за любви к райским птицам и к своему сынишке. Боцманы, правда, тоже отпускники, но народ незнакомый. Словом, веселая компания! Но компания держалась, не подводила. Да и Глебов любил моряков, гордился принадлежностью к морскому братству…