В таком же ключе, под беспрерывный хохот зрителей, докладывал об «успехах» своего военно-морского флота «грос-адмирал Редер». Но больше всего авиаторам понравилась, конечно, сцена с «рейхсмаршалом Герингом».

Хвастливый «рейхсмаршал», весь обвешанный крестами, петухом ходил по сцене, обвораживая своего «фюрера».

Ведущему концерт стоило большого труда успокоить возбужденных зрителей.

— Бис! Браво! Давай еще! Бис!.. — неслось со всех сторон.

— А теперь, дорогие товарищи, в заключение нашего праздничного концерта специально для вас… вас, героев-летчиков, бомбивших столицу фашистской Германии — Берлин, частушки на бис! — объявил ведущий, когда краснофлотцы и офицеры несколько приутихли.

На самодельную сцену поднялся баянист, следом за ним вспорхнули бойкие подружки в ситцевых цветастых платьях — актрисы Валентина Телегина и Вера Богданова. Баянист лихо заиграл, притопывая в такт правой ногой, и веселые подружки, сменяя друг друга, с озорным переплясом запели только что сочиненные частушки.

Подружек-исполнительниц благодарные зрители долго не отпускали со сцены. К ним поднимались краснофлотцы с охапками полевых цветов, сорванных на аэродроме, и буквально заваливали ими Валентину Телегину и Веру Богданову.

Праздничный концерт группы артистов драматического театра Краснознаменного Балтийского флота надолго запомнится каждому авиатору и особенно тем, кто сегодня, в День Воздушного Флота страны, летит на Берлин.

Флагманский дальний бомбардировщик медленно набирал высоту, пробивая многокилометровую толщу кучевых облаков, нависших над Балтийским морем. Моторы гудели натужно, особенно надрывался правый, что обеспокоило Преображенского. Скорее бы перейти в горизонтальный полет, тогда можно было бы несколько сбавить обороты правого мотора, дать ему передохнуть. И взлетали они на этот раз с аэродрома труднее обычного; все же пятисоткилограммовая авиабомба на внешней подвеске влияет на скорость и довольно сильно.

Сказывалась, и значительно, мягкая грунтовая взлетная полоса и, конечно же, изношенность моторов.

Слева, внизу за облаками, осталась Виндава. Невольно вспомнил Преображенский прошлый вынужденный налет на порт. «Неужели и сегодня откажет один из моторов? — обожгла его мысль. — Нет, нет и нет! Тяните, моторчики, тяните, милые…»

— Штурман, Петр Ильич, мы должны дойти до нашей новой цели, — передал Преображенский Хохлову. — Дойти во что бы то ни стало!

— Дойдем, командир, обязательно дойдем, Евгений Николаевич, — весело отозвался Хохлов. У него было хорошее, приподнятое настроение, вызванное прекрасным концертом группы артистов драматического театра Краснознаменного Балтийского флота, данным специально для летчиков в их профессиональный праздник. Правда, сегодня вечером надо было бы по традиции поднять бокал вина в честь праздника, но генерал Жаворонков посчитал, что именно в этот знаменательный для летчиков день праздничные подарки в виде пятисоткилограммовых авиационных бомб с добавлением соток должны быть отправлены фашистам в Берлин.

— А свой праздник, День советской авиации, завершите завтра, — сказал на прощание Жаворонков. — Праздничный обед с поросенком будет ждать вас.

— Какой же это поросенок без вина? — высказался за всех Хохлов.

— Угостим вас и кое-чем покрепче, — пообещал генерал.

Бомбардировщик пробил облачность лишь на высоте пяти с половиной тысяч метров. Преображенский еще поднялся на полкилометра и перевел самолет в горизонтальный полет. Прислушался к рокоту моторов, кажется, тянут пока нормально, правда, правый все же чуточку сдает.

— Не беспокойтесь, Евгений Николаевич, сегодня свои праздничные подарки мы точно адресуем новой, особо важной цели, — продолжал Хохлов. — Получайте, господа-фашисты, от морских летчиков Краснознаменной Балтики! Прямо с доставкой. Хотя, не сегодня, а уже завтра, — поправился он. — Через один час пять минут наступит девятнадцатое августа тысяча девятьсот сорок первого года…

— К цели будем подходить на высоте шести тысяч метров, — перебил Преображенский разошедшегося штурмана.

— Добро! Точность попадания подарков прямо в руки адресата от этого только увеличится. А если еще снизиться на километрик, тогда… Нет, отставить, командир, сталкиваться с аэростатами заграждения нету никакой охоты…

Преображенский не обращал внимания на разглагольствование штурмана, его все больше и больше беспокоило состояние правого мотора. Сбавил ему обороты, давая поостыть, передохнуть. Но и левый мотор начал гудеть более натужно.

Спад рокота правого мотора уловил, наконец, и штурман.