Во всяком случае, я не могу утверждать наверняка, ведь каждый день судьба вносит в жизнь новые повороты событий, какой-то спортсмен бросает спорт из-за тяжёлой травмы, двоечник под конец учёбы решает взяться за ум, а кто-то просто уходит из жизни, оставляя после себя горе, затопляющее его родных людей…
Но, возвращаясь к Алине, могу сказать, что её можно назвать человеком настроения. Она подвластна лишь ветру собственной, иногда дурной головы, который изредка заставляет говорить её обидные вещи. Но Красова не плохая. И за несколько лет общения с ней я могу это доказать: Во-первых, она любит животных и имеет кучу своих питомцев (а это уже немало важно), куда входят и пара собак со смешными именами, которые я до сих пор не могу выучить, попугай, и рыбки, да и, бог знает, кто ещё. Во-вторых,… да какая разница, что ещё я скажу в её оправдание? Главное, что она никогда не давала повода думать о ней плохо. Мелкие ухмылки и подколы не считаются! Все мы не без грехов, а это даже не грехи!
Марго нормально относится к тому, что её разлучают с Кирой, с которой она выходила в паре, и меняют местами с Алиной. Блондиночка видет в этом лишь профессиональную сторону, но по лицу Красовой того же сказать нельзя. Она обижается и даже начинает считать себя пониженной в несуществующей иерархии (хотя в таком случае ниже нас с Мулюшкой никто не может находиться, и я не вижу повода дуться), но не признаёт этого вслух.
Вообще в танцах «Калейдоскопа» нет главного или ненужного танцора. Каждый что-то да значит, и чаще всего роль у всех практически равна. Исключения составляют лишь те моменты, когда какие-то сольные «куски» танца могут быть выполнены не всеми, из-за чего приходится ставить на те места способных людей. И даже у меня бывала такая роль. У нас есть танец «Расплясуха» на восьмерых человек. Так там четырём девчонкам, нужно крутить шене по кругу очень-очень быстро. Анна Вячеславовна на занятии перед постановкой этого отрывка в танце, предложила нам разделиться на четвёрки и посмотреть, кто сможет выполнить эти вращения. В итоге у всех получалось неплохо, но как позже выяснилось, в танце одной из них суждено было стать мне, потому что я стояла на месте, откуда нужно было выполнять шене. Анна Вячеславовна не была против кого-то из нашей четвёрки, поэтому оставила всё как есть.
За последние года в коллективе многое изменилось. Кто-то из девочек ушёл из-за учёбы, а кто-то, потому что просто захотел. Но больше всего меня поразило то, что я из последних линий в танце зачастую теперь попадаю в первые. Теперь у меня есть свои сольные куски, и я уже не просто связующее звено в танце, я кажусь себе чем-то большим, и главное что мне это нравится! Как не печально сознавать, но это наш последний год на танцах. Коллектив итак продержался на год больше. Все девчонки выпустились ещё в прошлом году, а мы с Мулюшкой завершаем своё обучение в этом. Самое грустное и невозвратимое из этого, что я начала по-настоящему ценить танцы только в последние пару лет. Ведь в действительности я лентяйка. Пока не ушла кузина Марго с танцев, я лишь повторяла за девочками упражнения, но никогда не вникала в их суть, а тем более не пыталась их запомнить. Но теперь я готова повторять каждому по сотни раз: «Я люблю танцы!» И если бы у меня была вторая жизнь, я бы всё равно пошла в «Калейдоскоп», потому что не вижу иных вариантов. Здесь есть всё, о чём я мечтаю или когда-либо задумывалась: путешествия, труд, дружба, страсть… Всё это заменяет боль от растяжки, усталость, страх сцены, появляющийся у любого танцора лишь перед самым выступлением и исчезающий с выходом на сцену. Аплодисменты — приятная музыка для ушей, а улыбки зрителей — бальзам души, сохраняющий юношескую молодость и желание достигать чего-то большего, чего ты ещё не имеешь.
Самым сложным танцевальным рисунком в «Озорных дробушках» каждый из нас считает момент, когда нужно в полукруге передавать во время трилистника с переступаниями друг другу из рук в руки платочек. Он маленький, и у нас не всегда получается довести этот рисунок до конца: то платочек уроним, то он случайно останется у кого-то в руке, то просто собьёмся с дроби. Чаще всего платочек останавливается на Вере, поэтому все нервозно и устало косятся на неё. Пускай в коллективе и не должно быть разногласий, но и без них тоже невозможно обойтись. Мы застопориваемся на этом месте, по крайней мере, полчаса, и Анна Вячеславовна недовольная отправляет нас домой.
Глава 5. Последние недели
Нам всем остаётся лишь ждать и продолжать упорно репетировать. Девчонки уже облазили все возможные сайты, и теперь более-менее имеют представление об Аквалоо (Это комплекс, в который мы приедем), о его отелях, развлечениях и погоде, обещающей нам райский отдых, пока наши одноклассники будут находиться в тёплой, но далеко не подходящей для купания рутине.
Придя на одно из воскресных занятий, я слышу, как Юлиана делится своей радостью с Блондиночкой.
Юлиана Самарцева.
Дальше, чем с Юлианой, я не находилась ни с кем в коллективе. Даже с Кирой у меня было куда больше общего, чем с Самарцевой. У нас с ней сразу сложились такие «дружелюбные» отношения. Она не общается со мной, я с ней. И никто не против. Мы разговаривали с ней на моей памяти разве что по вопросам танцев. К примеру, когда нас ставили в пару, что бывало очень редко, потому что она очень высока для меня, и кому-либо из нас необходимо было обговорить наши движения в номере.
Я не говорю, что я или Юлиана не достойны общения. Просто нам друг с другом не интересно. Мы редкий случай абсолютного не взаимодействия друг с другом. Она умная, и я знаю это не понаслышке, имеет кучу репетиторов и пятёрок, симпатичная с той долей необычности, которую подчёркивает её имя, и неплохо танцует, но я не знаю её как человека. По мне так Юлиана относится к богатеньким девочкам, которые чтят айфоны, модную одежду из «Остина» и крутых магазинов, а также любят сделать селфи на Дне рождении какой-нибудь подружки в популярном кафе или фоткать ножки на фоне моря. В чём я уверена так это в том, что для Самарцевой очередная поездка на море — не подарок. Мне кажется, она едет туда больше ради Олимпийских объектов и Розы Хутора, в которые мы собираемся съездить на экскурсии, а скорее всего ей просто дорог «Калейдоскоп».
Я очень сомневаюсь, что Самарцевой удастся многое рассказать обо мне, разве что, что меня зовут Лиза Зеленко, и я плакса и заучка, не вылезающая из художественной литературы.
Юлиана была в «Калейдоскопе» задолго до меня. В прошлогоднем выпускном альбоме, когда выпускалась основная часть нашего коллектива, я видела фотографии Киры и Юлианы совсем крошками. До моего прихода они выучили порядком 2—3 танца, и каждый раз это было чем-то милейшим: то куколки, то цыплята… У Давильевой в детстве были пухленькие розовые щёчки, которые ушли с возрастом, превратив её во взрослую красивую девушку, заставив меня не сразу отыскать её на фото. А вот Юлиану я узнала сразу, её выдали глаза такие серые или голубые (я не умею различать эти цвета, если только они действительно хорошо не выражены, как, например, у Марго).
Самарцева высокая, и в свои исполнившиеся шестнадцать лет переросла Анну Вячеславовну. Из-за её роста нередко бывают проблемы в построении рисунка танца, но благо есть Жанна, которая почти такая же высокая как Юлиана.
Она хвастается Марго, что уже начала закупать вещи к Сочи, а Ропотова, улыбаясь, отвечает:
— Хорошая идея. Мне тоже стоит купить что-нибудь к поездке.
Я задумываюсь о том, что же всё-таки объединяет этих двоих. Марго не так избалована, хотя и богата, и для неё танцы значат куда больше, чем для её собеседницы.
Остаётся около двух недель. Я уже чувствую такую усталость от подготовки! Билеты на поезд давно куплены, и хочется скорее поторопить время, лишь бы сесть в поезд и прибыть в Сочи, к морю, подальше от бесконечных репетиций, которые уже снятся по ночам.