К концу 1973 года в сайгонской армии числилось уже миллион триста тысяч человек. Она была укреплена новыми офицерскими кадрами, закончившими военные училища в Соединенных Штатах, пополнена новой техникой. На ее вооружение были поставлены новые танки «M-48» вместо устаревших «M-41», скорострельные пушки, крупнокалиберные пулеметы, огнеметы, мины. И все-таки она была неспособна изменить обстановку на фронтах.

Начиналась новая страница героической борьбы вьетнамского народа.

В марте 1974 года военный комитет при ЦК Партии трудящихся Вьетнама определил: в создавшихся условиях южновьетнамская революция должна руководствоваться наступательной стратегией, наносить врагу контрудары, переходить в наступление, укреплять и развивать инициативу.

Генеральный штаб, изучив опыт ряда серьезных операций в последние месяцы, доложил Центральному комитету: «Боеспособность наших мобильных войск регулярной армии значительно выше боеспособности врага; война вступила в заключительную стадию; соотношение сил на фронте изменилось: мы стали сильнее, враг — слабее. Поэтому мы можем и должны перейти от действий, имеющих целью уничтожение живой силы противника, к боям, в ходе которых решалась бы задача не только разгрома врага, но и освобождение территорий и прочного их удержания». Далее в докладе говорилось, что в новой обстановке уже недостаточно отдельных, пусть даже хорошо взаимодействующих друг с другом, дивизий. «Нужны более крупные мобильные соединения, которые, действуя на главных направлениях, смогли бы в решающий момент нанести противнику сокрушительные удары, успешно решая основные задачи по уничтожению его регулярных сил».

В преддверии будущих крупных боев началось формирование армейских корпусов, которые явились шагом вперед в развитии всей армии. Впервые создались условия для проведения учений и маневров, чтобы отрабатывать вопросы тактики, взаимодействия частей и соединений, решения оперативных и стратегических задач. Реорганизация армии сопровождалась пополнением ее личным составом, оснащением более совершенным оружием.

Генерал Ле Хань, ставший командиром армейского корпуса, попросил назначить начальником оперативного отдела корпуса подполковника Фам Ланя.

Они встретились в одном из районов Центрального плато, где формировался корпус Ле Ханя. Как раз были самые горячие дни, приходили стрелковые части, поступала техника.

Взяв с собой в машину нового начальника оперативного отдела, Ле Хань выехал навстречу танковым колоннам, подходившим для пополнения корпуса.

— Думали ли вы, товарищ генерал, что скоро станете командовать не только пехотными, но и танковыми батальонами и полками? — спросил Фам Лань.

— Мечтал. Давно мечтал. Помню, планировали мы крупную операцию против американцев в Тэйнини. Я тогда сказал главкому, что у американцев 40 танков. «Да, — сказал он, — это — сила. Нам бы хоть парочку. — Потом добавил: — Но будут у нас танки, и получше «шерманов», будут!» А теперь, понимаешь, Лань, в моем распоряжении танковая дивизия из «Т-34», два дивизиона «катюш», дальнобойная и зенитная артиллерия!

— Я тоже часто мечтал, товарищ генерал. Думал: кончим войну с американцами, перейду я на оперативную работу в штаб дивизии, начну учить бойцов тому, что сам узнал во время учебы. Война еще не кончилась, а вы меня на корпус взяли. Вы на первых порах не ругайте, если не все будет получаться, я ведь столько лет занимался знаете каким делом.

— А ты думаешь, мне все ясно? Тоже надо привыкать к иным масштабам. Будем все помогать друг другу. Да, Лань, а ты не знаешь, где сейчас твой помощник? Как его, лейтенант Куок, что ли?

— Давно уже капитаном стал.

— Нельзя ли его к нам в корпус? Хороший мог бы быть начальник разведки, а?

— Согласен, что был бы полезным в корпусе. Но его теперь не достанешь, командование направило его в Сайгон. Беспокоюсь я за него. Правда, американцы дали ему хорошие рекомендации. Они ведь добились, что ему и министр обороны сайгонской армии присвоил звание лейтенанта. Его взяли в управление бронетанковых войск, экспертом ремонтно-технической службы. Так что интересы нашего командования учтены полностью, — засмеялся Фам Лань.

— Ты помнишь, Лань, с каким трудом приходилось пробираться на юг раньше? — сказал генерал, переменив тему разговора. — А теперь видишь, едем по вполне приличной дороге. Танки и машины, орудия и люди — все идет уже не по тайным тропам. Вот сколько сделали. Да что дороги — нефтепровод проложили. По телефону теперь с Ханоем можно разговаривать из частей, расположенных в дельте Меконга. Ну, кажется, добрались, — сказал он, заметив впереди облако пыли.

Через несколько минут они уже здоровались с офицерами и солдатами колонны реактивных минометов, значительно обогнавшей танкистов.

Командир дивизиона доложил, что личный состав готов к выполнению любого боевого задания.

— Ну, так уж и любого? — улыбнулся Ле Хань. — Только такого, какое под силу вашему оружию.

Майор смутился, и генерал решил его ободрить:

— Ничего, не смущайтесь, майор, а задания у вас будут достаточно ответственные. Вы где учились-то?

— Сначала в Ханое, а потом в Ленинграде.

— Ну и хорошо знаете «катюши»? — неожиданно по-русски задал вопрос генерал.

Майор, белозубо улыбнувшись, тоже по-русски ответил:

— Хорошо, товарищ генерал. Учителя были такие, которые вели огонь по Берлину.

— Ну и прекрасно. А вам, если враг будет упорен, может быть, придется вести огонь по Сайгону. Правда, до Сайгона еще далеко, но готовьтесь к серьезным делам. Выдержите, товарищи? — обратился он к ракетчикам.

— Выдержим! — дружно ответили собравшиеся вокруг генерала расчеты.

И генерал испытал радость, глядя на этих молодых, задорных ребят.

В октябре 1974 года в Ханое, на совместном заседании Политбюро и Военного комитета при ЦК партии, был поставлен на обсуждение стратегический план военных действий, разработанный Генеральным штабом. Докладывал начальник Генштаба генерал армии Ван Тиен Зунг.

— Марионеточная армия, — говорил он, — слабеет. Провалились надежды ее командования на все возрастающую американскую помощь. Соединенные Штаты сами сталкиваются с трудностями внутреннего и международного плана. Они очень хотят спасти режим Сайгона и упрочить свои позиции в Южном Вьетнаме, но время работает против них.

Карты и схемы, развешанные в зале заседаний, показывали положение на всех участках фронта, подтверждая выводы, сделанные Генеральным штабом: создалась благоприятная обстановка для подготовки и нанесения решительного удара.

— Существует реальная возможность, — заключил генерал Ван Тиен Зунг, — возникновения в стане врага кризиса. Если мы будем бить его самым решительным и быстрым образом, то, несомненно, крах сайгонского режима произойдет раньше, чем могло предположить наше командование.

Когда в Ханое обсуждались вопросы подготовки стратегического наступления, от разведчиков, работающих в тылу противника в Сайгоне, пришли стенограммы двух совещаний, которые провел у себя во «Дворце независимости» президент Нгуен Ван Тхиеу.

Члены Политбюро и военные руководители, изучив полученные документы, еще больше убедились, что президент не имеет представления, что происходит в Южном Вьетнаме. Генерал Тхиеу, выступая перед командующими корпусными районами, говорил:

— В будущем, 1975 году масштабы наших военных операций будут более значительными, чем в нынешнем. Наша главная цель будет состоять в том, чтобы отобрать у противника часть дельты Меконга с населением примерно два миллиона человек и расширить освобожденную зону в горных районах. Успешное развитие боевых действий даст большую уверенность нашей армии. Она начнет действовать смелее, решительнее и в конечном счете склонит чашу весов в свою сторону.

— Господин президент, — спросил один из генералов, — нет ли у вас данных разведки или аналитических предположений штаба о возможных шагах противника в тот самый период, на который мы планируем свои операции?