Париж, веселый, шумный, украшенный иллюминацией и еще более яркой светящейся рекламой, готовился к встрече рождества и Нового года. Но даже в праздничную суматоху настойчиво врывалось эхо событий, происходящих во Вьетнаме. На Больших бульварах появились тысячи студентов. Построившись в колонны, они направились к американскому посольству. Полиции стоило немалого труда удержать их и не допустить, чтобы накануне рождества посольство оказалось без окон, заляпанное чернилами и грязными потеками краски.
В резиденции французского правительства, взявшего на себя роль посредника, специальной группой изучались все дипломатические ходы, которые могли бы помочь сдвинуть с места застрявшую в трясине американских маневров машину переговоров. Начавшиеся еще в мае 1968 года встречи представителей двух стран не приводили к желаемому результату. Старый американский дипломат, сподвижник президента Рузвельта Аверелл Гарриман отказался от своего поста представителя Белого дома на этой встрече. Его временно заменил посол с чрезвычайными полномочиями Сайрус Вэнс. Выданные ему инструкции были нацелены на затягивание конструктивного решения: американская администрация ждала убедительных побед своей армии во Вьетнаме.
Премьер-министр Франции Мишель Дебре пригласил к себе Сайруса Вэнса.
Они поговорили о предпраздничном Париже, о хорошей солнечной погоде, поднимающей настроение парижан.
— Я полагаю, господин посол, — сказал премьер-министр, — что яркое солнце Парижа вам помогает в лучшем свете видеть и вашу нелегкую миссию, не так ли?
— Погода для дипломатов, господин премьер-министр, к сожалению, определяется не атмосферными явлениями. Если бы зависело все от них, то в вашей солнечной стране никогда не возникало бы никаких осложнений.
Премьер понял, что Вэнс говорит не только об осложнениях с переговорами, но и о массовых забастовках, прокатившихся по стране, и о выступлениях левоэкстремистских элементов. Дебре сделал вид, что не заметил намека.
— Мы как причастная к переговорам сторона, — продолжал он, — делаем все, чтобы ваша миссия, господин посол, увенчалась успехом. Думаю, таково же желание правительства и народа Соединенных Штатов.
— Успех переговоров, господин премьер, зависит и от того, какой позиции придерживается другая сторона. У нас, как вы знаете, было много пунктов, по которым точки зрения на процедуру и характер переговоров не совпадали. Каждая встреча сопровождается появлением новых нюансов, на их изучение требуется время и поиск путей сближения. Но теперь мне кажется, что наш дилижанс уже тронулся с места.
За день до этого у главы французского правительства была встреча с представителем Ханоя, который подробно, без дипломатических туманностей обрисовал положение во Вьетнаме, прямо сказав, что американцы предприняли на всех фронтах наступательные операции и, ожидая, что им удастся на поле боя склонить чашу весов в свою пользу, прибегают к тактическим маневрам на переговорах.
— Они под разными предлогами не хотят признать Фронт освобождения Южного Вьетнама равноправной стороной на переговорах, — отмечал и представитель Ханоя. — А с этим ни мы, ни представители Фронта согласиться не можем. Соединенные Штаты потому и вынуждены разговаривать с нами, что армия Фронта освобождения поставила полумиллионную армию США и восьмисоттысячную армию сайгонского правительства в тяжелое положение. Американцы с трудом обороняются, а хотят представить дело так, будто держат инициативу в своих руках.
— Мы стоим, господин премьер, — продолжал ханойский дипломат, — на том, чтобы переговоры строились на реальной почве, а не на иллюзиях. Затягивая обсуждение коренных вопросов урегулирования проблемы, Соединенные Штаты лишь залезают глубже в трясину. Если говорить серьезно, то переговоры — это единственный для них путь выбраться из этой трясины. Наращиванием военных акций они ничего не добьются. Вьетнамский народ имеет все необходимое для успешного ведения боевых операций любого масштаба. На его стороне помощь друзей и прогрессивное общественное мнение. Мы благодарны, господин премьер-министр, народу Франции за симпатии и помощь нашей борьбе. Мы готовы в любой день, хоть в будни, хоть на рождество обсуждать любые разумные предложения. Но, как говорят у нас, одной рукой в ладоши не захлопаешь. Хотя я должен отметить, что американская сторона начинает понемногу понимать истинное положение вещей.
Именно об этом вспомнил премьер-министр Франции, продолжая беседу с Вэнсом.
— Ваше заявление, господин Вэнс, вселяет оптимизм. Мы надеемся, что ухабы на дороге дилижанса остались позади. Желаю, чтобы ваши усилия принесли в новом году ощутимые результаты.
На второй день нового года представители ДРВ и Соединенных Штатов провели очередную встречу. Они поздравили друг друга с наступившим Новым, 1969 годом и пожелали, чтобы он был счастливым для народов обеих стран.
— От нас с вами в немалой степени зависит это счастье, — сказал представитель Ханоя. — Первый день — первый шаг в этом направлении, господин посол.
— Я не вижу причин, которые могли бы помешать нам прийти к общему решению о начале четырехсторонних переговоров в самые ближайшие дни, — сказал Вэнс.
— От своего имени и от имени представителя Фронта освобождения я предлагаю первую встречу назначить на 6 января. Как вы к этому относитесь?
Вэнс немного подумал. Ему надо было связаться с Вашингтоном, который дал команду начать четырехстороннюю встречу, но не указал сроков. Вполне возможно, что там его согласие оценят как поспешное. Но все-таки он не мог уклониться от ответа.
— В принципе я не возражаю против шестого января, хотя у нашей делегации остается слишком мало времени, чтобы подготовиться к этой дате. Вы понимаете, господин посол, что надо будет проанализировать все предыдущие события…
Будто не было полугодового отрезка на анализ и размышления. Собеседник Вэнса хорошо понимал, что американская сторона все еще не решается ответить без обиняков, хотя, видимо, получила инструкции приступить к переговорам. Она уже не ставила под сомнение законность участия в них Фронта освобождения.
— Что ж, — ответил он, — впереди еще целых четыре дня. Хочу сказать, что мы готовы начать переговоры в любой день.
На этом и закончили короткий обмен мнениями.
Пятого января пресс-секретарь американской делегации сообщил, что, к сожалению, по ряду причин шестого января встреча состояться не может.
На следующий день было объявлено, что президент Никсон, официально еще не приступивший к президентским обязанностям, назначил нового главу делегации на четырехсторонних переговорах: Генри Кэбота Лоджа. Сменил главу своей делегации и южновьетнамский президент Нгуен Ван Тхиеу: генерал Нгуен Као Ки, некогда всесильный премьер сайгонского правительства, покинул Париж, заявив корреспондентам, что он считал бы позорной страницей своей жизни участие на пиру, где в качестве десерта подавали бы его страну. Французские газеты писали, что бывший премьер решил укрыться в своей резиденции в курортном Далате, потому что его вражда с президентом Тхиеу приняла самые острые формы. «Видимо, — писала газета, близкая к министерству иностранных дел, — до президента Тхиеу дошли слухи о непопулярности генерала Ки в Париже и он решил убрать его с переговоров, а потом, если подвернется удобный случай, окончательно разделаться с ним».
37-й президент США Никсон занял кресло в Овальном кабинете Белого дома 21 января 1969 года. Американские газеты откликнулись на это событие по-разному. Одни приветствовали его приход к власти, другие предрекали провал, третьи сомневались, сможет ли «такой неуравновешенный, склонный к принятию необдуманных и поспешных решений человек вывести американский корабль, погрязший в трясине вьетнамской войны, на морской простор, где всегда будет семь футов под килем». «Нью-Йорк пост» писала о трудностях, которые ожидают нового президента. «Те, кто наблюдал за Ричардом Никсоном ранее и склонен сравнивать его с президентами Вильсоном, Рузвельтом, Трумэном, Кеннеди и Джонсоном, должны помнить, что его отделяет от них глубокая пропасть. Он вступил на пост президента в канун новой эры, когда перед Америкой встают сложнейшие проблемы. Его предшественники могли давать обещания, зная, что за ними есть достаточно сил, богатств, доброжелательства и времени, на которые они могут рассчитывать и опираться. Ричард Никсон вступает в Белый дом, когда Америка переживает кризис доверия. Общество расколото, вьетнамская война отравила его кровь и душу, заразила американцев неверием в способность администрации восстановить былые позиции Америки в мире. У Никсона слишком слаб фундамент, на котором он будет строить свою политику».