Гейне Генрих

Бимини

Вера в чудо! Где ты ныне,

Голубой цветок, когда-то

Расцветавший так роскошно

В сердце юном человека!

Вера в чудо! Что за время!

Ты само чудесным было,

Ты чудес рождало столько,

Что не видели в них чуда.

Прозой будничной казалась

Фантастическая небыль,

Пред которою померкли

Сумасбродства всех поэтов,

Бредни рыцарских романов,

Притчи, сказки и легенды

Кротких набожных монахов,

Ставших жертвами костра.

Как-то раз лазурным утром

В океане, весь цветущий,

Как морское чудо, вырос

Небывалый новый мир,-

Новый мир, в котором столько

Новых птиц, людей, растений,

Новых рыб, зверей и гадов,

Новых мировых болезней!

Но и старый наш знакомец,

Наш привычный Старый Свет

В те же дни преобразился,

Расцветился чудесами,

Сотворенными великим

Новым духом новой эры, -

Колдовством Бертольда Шварца,

Ворожбой волхва из Майнца,

Заклинателя чертей;

Волшебством, царящим в книгах,

Поясненных ведунами

Византии и Египта,-

В сохраненных ими книгах,

Что зовутся в переводе

Книгой Красоты одна,

Книгой Истины - другая.

Их на двух наречьях неба,

Древних и во всем различных,

Сотворил господь, - по слухам,

Он писал собственноручно.

И, дрожащей стрелке вверясь,

Этой палочке волшебной,

Мореход нашел дорогу

В Индию, страну чудес,-

В край, где пряные коренья

Размножаются повсюду

В сладострастном изобильи,

Где растут на тучной почве

Небывалые цветы,

Исполинские деревья -

Знать растительного царства

И венца его алмазы,

Где таятся мхи и травы

С чудодейственною силой,

Исцеляющей, иль чаще

Порождающей, недуги, -

По тому смотря, кто будет

Их давать: аптекарь умный

Иль венгерец из Баната,

Круглый неуч и дурак.

И едва врата раскрылись

В этот сад, оттуда хлынул

Океан благоуханий,

Жизнерадостный и буйный

Ливень пьяных ароматов,

Оглушивших, затопивших,

Захлестнувших сердце мира,

Мира старого - Европу.

Как под огненною бурей,

Кровь людей огнем бурлила,

Клокотала дикой жаждой

Золота и наслаждений.

Стало золото девизом,

Ибо этот желтый сводник -

Золото - само дарует

Все земные наслажденья.

И когда в вигвам индейца

Заходил теперь испанец,

Он там спрашивал сначала

Золота, потом - воды.

Стали Мексика и Перу

Оргий золотых притоном.

Пьяны золотом, валялись

В нем Писарро и Кортес.

Лопес Вакка в храме Кито

Стибрил солнце золотое

Весом в тридцать восемь фунтов

И добычу в ту же ночь

Проиграл кому-то в кости, -

Вот откуда поговорка:

"Лопес, проигравший солнце

Перед солнечным восходом".

Да, великие то были

Игроки, бандиты, воры.

Люди все несовершенны,

Но уж эти совершали

Чудеса, перекрывая

Зверства самой разъяренной

Солдатни - от Олоферна

До Радецкого с Гайнау.

В дни всеобщей веры в чудо

Чудеса вершат и люди, -

Невозможному поверив,

Невозможное свершишь.

Лишь глупец тогда не верил,

А разумный верил слепо;

Преклонял главу смиренно

Перед чудом и мудрец.

Из рассказов о героях

Дней чудесных веры в чудо,

Как ни странно, всех милее

Мне рассказ о дон Хуане

Понсе де Леон, сумевшем

Отыскать в морях Флориду,

Но искавшем понапрасну

Остров счастья Бимини.

Бимиии! Когда я слышу

Это имя, бьется сердце,

Воскресают к новой жизни

Грезы юности далекой.

Но глаза их так печальны,

На челе венок увядший,

И над ними в нежной скорби

Мертвый плачет соловей.

Я ж, забыв свои недуги,

Так соскакиваю с ложа,

Что дурацкий балахон мой

Расползается по швам.

И тогда смеюсь я горько:

Ах, ведь это попугаи

Прохрипели так потешно,

Так печально: "Бимини!"

"Помоги, святая муза,

Фея мудрая Парнаса,

Сделай чудо, покажи мне

Мощь поэзии священной!

Докажи, что ты колдунья,

Зачаруй мне эту песню,

Чтоб она волшебным судном

Поплыла на Бимини!"

И едва я так промолвил,

Вмиг исполнилось желанье,

И смотрю, корабль волшебный

Гордо Сходит с верфей мысли.

Кто со мной на Бимини?

Господа и дамы, просим!

Понесут волна и ветер

Мой корабль на Бимини.

Если мучает подагра

Благородных кавалеров,

Если милых дам волнует

Неуместная морщинка -

Все со мной на Бимини!

Этот курс гидропатичен,

Он магическое средство

От зазорного недуга.

И не бойтесь, пассажиры,

Мой корабль вполне надежен:

Из хореев тверже дуба

Мощный киль его сработан,

Держит руль воображенье,

Паруса вздувает бодрость,

Юнги - резвые остроты,

На борту ль рассудок? Вряд ли!

Реи судна - из метафор,

Мачты судна - из гипербол,

Флаг романтикой раскрашен, -

Он, как знамя Барбароссы,

Черно-красно-золотой.

Я такое знамя видел

Во дворце горы Кифгайзер

И во франкфуртском соборе.

В море сказочного мира,

В синем море вечной сказки,

Мой корабль, мечте послушный,

Пролагает путь волшебный.

Перед ним в лазури зыбкой,

В водометах искр алмазных

Кувыркаются и плещут

Большемордые дельфины,

А на них амуры едут,

Водяные почтальоны, -

Раздувая тыквой щеки,

Трубят в раковины громко;

И причудливое эхо

Громовым фанфарам вторит,

А из темно-синей глуби

Смех доносится и хохот.

Ах, я знаю эти звуки,

Эту сладкую насмешку, -

То ундины веселятся,

Издеваясь надо мной,

Над дурацкою поездкой,

Над дурацким экипажем,

Над моим дурацким судном,

Взявшим курс на Бимини.

На пустом прибрежье Кубы,

Над зеркально гладким морем,

Человек стоит и смотрит

В воду на свое лицо.

Он старик, но по-испански,

Как свеча, и прям и строен;

В непонятном одеянье:

То ли воин, то ль моряк.

Он в рыбацких шароварах,

Редингот - из желтой замши;

Золотой парчой расшита

Перевязь, - на ней сверкает

Неизбежная наваха

Из Толедо; к серой шляпе

Прикреплен султан огромный