— Теперь я от язвы избавлюсь обязательно. Семья обязывает… — Власов развел длинными руками. — Так что в деревню втроем поедем.

— Поздравляю, — сказал Герман. А сам уже думал, что тоже хочет сына, хорошо бы — Борьку…

Они молча шли к тяжелому серому зданию больницы. Высокие, устремленные кверху окна последнего этажа, и фронтон, независимо возвышающийся над желтыми вершинами деревьев, напоминали Герману загадочные дворцы — память далекого детства… Герман любил этот парк, и этот дом, и его жизнь, трудную, часто непонятную и противоречивую, — маленький яркий сколок человеческой жизни.