Идем в дело. Снарядов уже остается мало. Противник встречает бодро. Показываются его корабли — «Милютин», «Ливадия» и другие. Расстояние до них уменьшается со страшной быстротой. Наши артиллеристы входят в азарт. Выстрелы частят. Стоит непрерывный грохот. Подана команда взять винтовки: сойдемся, видно, с врагом грудь с грудью.

Наконец время вмешаться и пулеметчикам. Снарядов уже нет. Противник у самого носа. Стоя на открытом мостике, четверо пулеметчиков полоснули белочехов из четырех пулеметов. Ленты с патронами опустошались одна за другой. Из пароотводных трубок пулеметных кожухов хлестал пар. Пулеметчики впились глазами в ближайший корабль противника, который все шел и шел нам навстречу… В боевом упоении они решетили его беспощадно. Над головами свистели осколки вражеских снарядов. Ни черта! Уже палуба пожелтела от расстрелянных гильз. Пулеметные надувальники стали матово–серыми от порохового налета.

Белый корабль все ближе. Сейчас схлестнемся… Что это? Белый корабль вдруг быстро отходит в сторону. А–а, удирает! Не устояли его пушки и пулеметы! Мы строчим из пулеметов вдогонку. С палубы нам что–то весело и грубо кричат. Верно, работа пулеметчиков по вкусу пришлась ребятам.

В неделю мы сломили сопротивление врага, выбили у него из рук инициативу и пробились вперед к деревне Маркваши, ближе к Казани. По ночам видны яркие городские огни, днем в бинокль видна Бакалда — казанское предместье.

27 августа к нам пришло подкрепление: три миноносца из Балтийского моря — «Прочный», «Прыткий» и «Ретивый». Они пришли из Балтики длинным водным путем — по Мариинской системе. Поддержка была очень кстати. А не вмешайся в дело ее присылки сам Ильич — не дождались бы миноносцев.

Дело было так. Продвижение миноносцев задержалось в Рыбинске. Ильич, занятый тысячей государственных дел, учуял опасность этой задержки, оценил положение. Дал краткую телеграмму. Вот они, эти исторические строки телеграммы:

«Рыбинск Комиссару отряда миноносцев Старшему командиру Копия исполкому Совдепа Приказываю самым срочным порядком закончить погрузку орудий, снарядов и угля и незамедлительно следовать в Нижний. Работа эта должна быть выполнена в самый кратчайший срок. Местный Совдеп и советские организации должны оказать полное содействие. Каждая минута промедления ложится тяжелой ответственностью и повлечет соответствующие меры по отношению к виновным. Телеграфируйте исполнение. Председатель Совнаркома Ленин. 23 августа 1918 года».

И уже 27 августа миноносцы были на фронте. Флотилия усилилась. Можно было действовать решительнее.

Мы настойчиво пробивались вперед. Днем и ночью гремели орудия с обеих сторон. Моряки–разведчики бесстрашно пробирались по берегу и высматривали места расположения батарей противника. Если какая–нибудь из них бывала замечена — ей приходилось туго: морские орудия бьют крепко и далеко.

Плохо приходилось противнику. Чтобы спасти свое положение, он решился на глубокий обход нашего фланга и удар в тыл нашей 5–й армии, бившейся под Казанью. 28 августа отборный белый отряд под командой Савинкова и Швецова обошел наш фронт и обрушился с тыла. Положение создалось весьма трудное. Но враг не учел, что может сделать красная флотилия. Быстрым ходом она двинулась к Романовскому железнодорожному мосту, где орудовали белые, и подкрепила отступавшие красные части. Они воспрянули духом и перешли в контрнаступление. Противник понял, что его налет сорвался; он был вынужден отступить. Наш фронт был спасен.

Но флотилии было мало этого. Надо было показать белым, что наши силы и наш боевой дух совершенно не поколеблены. Принимается решение — совершить внезапный ночной налет кораблей на Казань.

В ночь на 30 августа корабли скользнули в густую тьму. Ни единого огонька. Все затаились, стоя на местах по боевому расписанию. Сумрачно высится лесистый правый берег. Вот уже Верхний Услон, — это совсем близко от Казани, а чехи и белые ничего еще не подозревают об ожидающем их ударе.

Удар был нанесен сокрушительно. Внезапно засверкали огни выстрелов. Пламя озарило Волгу. Запылали какие–то сооружения. Противник заметался в панике, совершенно не понимая, что происходит, каким образом красные попали почти к самым казанским пристаням. Ведь еще вчера они сдерживали отряд Савинкова у Романовского моста!..

Жутко было у пристаней. Лихой ответ давала флотилия на савинковский налет.

Неосторожно, в темноте, корабль «Ольга» приткнулся к берегу. Какая–то пехотная чешская или белогвардейская часть вздумала его атаковать. На «Ольге» — смелый командир товарищ Дойников. Отданы необходимые приказания. Застрекотали пулеметы всего борта. На берегу только вопли и стоны. Атака отбита.

Ранним утром корабли наши были уже на своей стоянке. А днем задали белым еще добавочную трепку: когда те вздумали сунуться с десантом, его быстро отогнали.

До 5 сентября еще ряд горячих боев. Наши дрались ожесточенно. Весть, что предательской пулей врага ранен Ильич, взволновала красных бойцов, заставила их сражаться еще упорнее, еще беззаветнее.

5–го выдался жаркий день. Днем загудела вся артиллерия. Волга взбаламучена снарядами. Фонтаны взрывов окатывают палубы; мы все мокрые. Наши комендоры работают чудесно. Но не хуже на этот раз стреляют и белые; они ввели в дело очень много батарей. Вот окутывается дымом один из наших кораблей — «Дельфин». Гибнут товарищи. Вот вторая потеря — погружается в воду «Ташкент». Команда его продолжает стрелять, хотя вода подступает все выше и выше… Вокруг нас шипят и свистят снаряды. К вечеру появляются неприятельские самолеты, сбрасывающие бомбы.

Трудно пришлось в этот памятный день. И все–таки мы выдержали.

Потери не заставили нас ослабить свой натиск. 7 сентября стремительной атакой красноармейцев и матросов, спасшихся с «Дельфина» и «Ташкента», был взят Верхний Услон. Казань — через Волгу, совсем рядом. Еще одно–два усилия — и она будет нашей.

Ранним утром 9 сентября двинулись на Казань. Было тихо. Волга как зеркало. Мы молча стояли у орудий и пулеметов, не сводя глаз с приближавшегося берега. С каждой секундой нарастала нервная напряженность. В мыслях одно: белые будут бить в упор. Может быть, они уже навели орудия и пулеметы. Может быть, кто–нибудь из белых уже взял на мушку нашего командира — товарища Маркина. Может быть, кто–либо уже прицелился в нашего флагманского (главного) артиллериста Елисеева…

Мы наводим орудия и пулеметы по пристани. Все застыли. Пристани — в десятках шагов…

Противник проспал наш приход. Мы молниеносно сбросили десант в шестьдесят человек и начали крошить встрепенувшиеся заставы белых. Завязалась перестрелка. Десант продвигался вперед и с налета захватил восемь тяжелых орудий. Замки с шести орудий были быстро сняты, с остальных не успели.

Белые уже начали отбиваться. Открыла огонь их тяжелая батарея. Первыми ее снарядами на «Ване–Коммунисте» снесло прожектор. Кругом жужжали осколки. За пристанями шла яростная перепалка. Белые подводили резервы.

Мы били по этим резервам из пулеметов, ожидая с минуты на минуту, что подойдет обещанная поддержка.

Поддержки все нет и нет. Белые теснят. Отстреливаясь, кучка матросов отходит к кораблям. Вот приходит один из самых боевых моряков — черноморец Василенко. Белые не решаются броситься к кораблям: они уже научены опытом с «Ольгой». Мы медленно отходим от пристаней, круша своим огнем береговые постройки, за которыми засел противник. Снаряды взметывают балки, доски, дрова…

Днем готовимся к новому удару на Казань. Всеми владеет мысль: город надо взять.

Ночь проходит без сна. Ранним утром красная пехота и десант матросов ринулись в наступление. Белые не могли выдержать удара. Отдельные их кучки были быстро смяты. Казань перешла в руки рабочих и крестьян. День 10 сентября — день славной, крупной победы, для достижения которой много поработала Волжская военная флотилия.

За доблестную боевую работу весь состав флотилии получил благодарность высшего командования, а «Ваня–Коммунист» № 5 — красное знамя. «Под Казанью, — говорилось в приказе высшего командования, — флотилия покрыла себя славой. Все суда соревновались в героизме и преданности рабочему классу».