Тикают стрелки часов, и все, о чем я могу думать — Даллас, жизнь которой будет безвозвратно изменена. Никто ей не поможет. Я — единственный человек, который может ее спасти. Я подхожу к столику, убираю в сторону еду и беру в руки плоский железный поднос. Я достану ключ-карту.

Я приоткрываю дверь и осторожно выглядываю наружу, надеясь, что увижу медсестру, которая идет в мою сторону — но в коридоре пусто. Поднос в руках холодный, а в ушах стучит кровь. Мне нужно кого-то ударить и, даже хотя я в бешенстве, мне все равно не хочется этого делать. Но разве мне оставили выбор? Мне нужно добраться до Даллас, вытащить ее из карцера, а потом мы совершим побег. Все мое будущее висит на волоске — лишь бы не поймали.

Я медленно выдыхаю воздух и думаю, может, сейчас-то я и лишилась разума. Потом выглядываю за дверь и начинаю громко свистеть. Слышу тишину в ответ и снова насвистываю, а потом слышу звук шагов. Чертыхаюсь  — мой план вдруг вызывает сомнения — но закрываю дверь и прячусь за ней. Шаги слышатся все ближе, и я поднимаю поднос над головой, собираясь с силами, чтобы опустить его на голову того, кто окажется за дверью.

Когда я вижу, как поворачивается дверная рукчка, все вдруг замедляет движение — я чувствую покалывание в руке, едва дышу. И потом вижу лицо, а за ним — затылок с короткими рыжими волосами. Изо всех сил, какие у меня есть, бью подносом. С громким стуком металл ударяется о кости черепа, и по руке проходит вибрация. Я вижу, как изогнулся поднос и поднимаю его, чтобы ударить снова, но тело уже падает передо мной.

Это сестра Келл. Я беспомощно, виновато опускаю руки по бокам. В одно ужасное мгновение мне кажется, что она мертва, но потом я слышу хрип и тихий стон. У меня совсем мало времени. Мне нужно найти Даллас.

Я наклоняюсь и хватаю ключ-карту из бокового кармана Келл, а потом, все еще с подносом в руках, выбегаю из палаты. Несусь по коридору и набегу смотрю то в одну, то в другую сторону в поисках нужных мне двойных дверей. Жду, что засигналит тревога, что обработчики наводнят коридор, но ничего не происходит. Пока что — ничего.

Впереди — медсестринский пост. Я останавливаюсь и прижимаюсь к стене, вне поля их видимости. Не знаю, как пройти мимо них с подносом в руках и при это не выглядеть чокнутой. Я ставлю свое оружие на белый пол и иду вперед. Лечение. Может, я иду на сеанс лечения.

Когда я прохожу мимо молодого темноволосого санитара, он кидает на меня взгляд. Я киваю ему, и он снова утывается в компьютер, а я заворачиваю направо как раз перед докторским отделением. Именно сюда Аса и отвел меня, когда я приходила к Даллас. Не знаю, тут ли она еще, но сейчас и выясню.

Быстро оглядевшись по сторонам, я открываю дверь карточкой сестры Келл и осторожно захожу внутрь. Передо мной — несколько дверей в палаты. Не помню, в какой из них Даллас, но очевидно, что она тут — единсвенный пациент, потому что все двери открыты, кроме одной. Я проглатываю комок в горле, мне страшно, что ее уже нет там — что, может быть, я опоздала. Я провожу ключом-картой в замке и распахиваю дверь, а в животе все сжалось в комок.

Приглушенный свет неярко освещает комнату, и я не сразу различаю внутри человека в серой одежде. И как раз тогда Даллас поднимает голову и, когда замечает меня, широко распахивает глаза.

— Слоан? — спрашивает она слабым голосом.

— Слава Богу, — говорю я и быстро иду к ней, чтобы забрать ее. Под глазами у Даллас — темные круги, которые изменили форму ее век, они набухли. Она провела тут всего несколько дней, но выглядит больной и даже более худой, чем раньше. Думаю, так на ней сказалась изоляция.

— Нам нужно убираться отсюда, — говорю я. — Они хотят сделать тебе лоботомию.

Я помогаю Даллас подняться на ноги, и она , шатаясь, стоит рядом со мной, едва не падая, как будто с тех пор, как она ходила, прошло много времени.

— Что? — спрашивает она меня. — Лоботомия?

Она произносит это слово, как будто ни разу в жизни его не слышала. Не знаю, в какой она стадии психоза, но мне нужно увести нас отсюда.

— Мы убегаем, — говорю я, — а если не получится, нам обоим сделают лоботомию. Они уже сделали ее у Лейси, а мы следующие. Ну, шевели задом!

Я подталкиваю ее к дверям, пижимаясь к стене и оглядываясь назад. Все жду, когда наверху зазвучит сигнал тревоги, засверкают огни, но кругом тихо. Когда я думаю о том, нашел ли кто-нибудь сестру Келл, мне становится ужасно стыдно.

Когда мы подходим к двойным дверям, я замираю, держа руку на ручке.

— Даллас, — говорю я, привлекая ее полусонный взгляд. — надо бежать к лестнице, поняла? Не останавливайся, ни за что. Даже из-за меня.

Проходит секунда, но я вижу, как жизнь возвращается в глаза Даллас. Внезапно она обнимает меня, быстро прижимает к себе, потом отпускает и кивает на дверь. Я провожу в замке ключом-картой и мы выходим наружу и идем к лестнице, как раз напротив поста медсестер.

Но у нас не получается. Не знаю, сколько шагов я прошла до того, как почувствовать укол, резкую боль, судорогу, которая скручивает все тело. Мир замирает на месте, и я падаю на пол как подкошенная. Все тело трясется, из глаз текут слезы, изо рта течет слюна. Глаза закатываются и, когда я наконец фокусирую взгляд, вижу обработчика в белом халате, с шокером в руках.

Внезпано появляется кто-то еще, хватает меня за плечи, волочит по коридору, на открытое место, и переворачивает на спину. Я вижу Асу, который смотрит на меня сухим взглядом

— не разочарованным, не злым, просто пустым. Я слышу, как вдалеке кричит Даллас, зовет меня. Но сейчас помочь ей я не могу.

— Я привезу кресло-каталку, — говрприт Аса, — и отвезу тебя в карцер.

Он оглядывает коридор, видимо, кого-то ждет. Я хочу спросить, как там Келл, но все еще так трясусь, что не могу говорить  — челюсти у меня свело, а мышцы сокращаются в судорогах.

Привозят кресло, и Аса с еще одним обработчиком подниают меня и усаживают. Я сижу криво, свесившись на бок, но никто не предлагает помочь, не спрашивает, все ли со мной в порядке. Думаю, на этот раз они меня точно убьют. Я слишком часто переступала черту. Я жду, что меня повезут к доктору Беккетту, но вместо этого они разворачиваются и везут туда, откуда я пришла. Они вытаскивают меня и кидают на кровать в палате рядом с палатой Даллас. Потом привязывают меня и уходят, а Аса даже не оборачивается вслед.

* * *

Я слышу легкое постукивание — сначала оно совсем тихое, но, по мере того, как я просыпаюсь, оно становится громче. Я открываю глаза и сначала пугаюсь из-за того, что нахожусь в незнакомом помещении, но потом вспоминаю, что я в больнице, в Программе. И жду, что мне сделают лоботомию. Постукивание прекращается. Я поворачиваюсь направо и так ошеломлена, что даже не знаю, как отреагировать.

— Привет, Слоан, — говорит Роджер, — думаю, нам надо немного поболтать.

Я открываю рот, хочу закричать, но Роджер в два прыжка пересекает комнату и зажимает мне рот рукой.

— Ну же, — говорит он, — не заставляй меня перерезать тебе горло.

Я все равно вырываюсь, мотая головой из стороны в сторону. Роджер отходит назад, морщась от боли и потирая бок, там, где его ударила ножом Даллас. Как только его ладонь перестает зажимать мне рот, а мой крик прорезает палату, он тут же хватает меня за шею, заставив меня замолчать. Я задыхаюсь, воздуха мне не хватает, глаза широко распахнуты.

— Давай попробуем снова, — рявкает он, а в груди у меня все жжет. Пытаюсь набрать воздуха, но не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Я убью твоего приятеля, — говорит он, — но сначала мне нужно найти его. Где Майкл Риэлм?

— Не знаю, — выдавливаю я из себя, пытаюсь вырваться, но тщетно. Роджер слишком тяжелый, и намного сильнее меня. Он просто ломает мне кости. Сейчас точно убьет.

— Вот в чем штука, Слоан, — говорит непринужденно Роджер, а у меня в уголках глаза начинают плыть маленькие черные точки. Я вот-вот потеряю сознание.