Он в абсолютном шоке открывает рот. Пробегает рукой по волосам.

— Мать твою, — бормочет он, — ты приняла его?

— Нет, оно у Джеймса. Когда мы были в комнате, Джеймс положил его себе в карман. И оно было еще там, когда он ушел. Я не... не знаю, что он с ним сделает.

Риэлм оглядывается по сторонам, как будто пытается собраться с мыслями. Немного помолчав, он решительно кивает.

— Джеймс не примет таблетку, — говорит он. — Конечно, не примет.

— Я просто хочу, чтобы он вернулся, — говорю я, беспомощно всплеснув руками. — А Лекарство меня не интересует.

— Лучше бы оно интересовало тебя, — говорит он, пододвигает стул и падает в него. — Программу оно интересует. Как и Артура Притчарда. Оно изменило мою жизнь.

Он отворачивается от меня, и я не могу сказать, что в его взгляде — ностальгия или мука.

— Слоан, — говорит он — когда мы встретились, я не первый раз был в Программе. Эвелин Валентайн была моим врачом, и она выбрала меня, чтобы я прошел испытания — она дала мне Лекарство. Видишь ли, депрессия снова начала овладевать мной, а она думала, что нашла решение. Но у таблетки есть недостаток. Только по-настоящему сильные могут пережить наплыв воспоминаний. Эвелин помогла мне пройти лечение, но она не смогла спасти всех нас. Не думаю, что она справилась с потерей.

— Вскоре после этого она исчезла. Я побывал в ее офисе, который обыскали. Эвелин исчезла — со своими исследованиями и нашими данными. Она сохранила их в тайне от Программы и в последний раз спасла меня. В качестве меры предосторожности они заставили пройти Программу каждого пациента, с коротым она работала, но таблетка защитила мои воспоминания, зацементировала их. Я знаю только четырех человек, которые приняли Лекарство — больше никто не знает, даже моя сестра. Оно едва не свело меня с ума. Хотел бы я сказать тебе, что возвращенные воспоминания того стоили, но ты даже не представляешь себе, Слоан, как это ужасно — вспоминать. Ты даже не понимаешь, как это мучительно.

Я видела шрам на шее Риэлма, который он получил, когда пытался покончить с собой. Но я раньше не представляла себе этого. Как будто это случилось с кем-то еще. Теперь я могу предсмтавить себе, каково это, когда все твои мрачные мысли разом обрушиваются на тебя. Даже хотя Риэлм и считает, что я справлюсь, я не думаю, что достаточно сильна, чтобы это пережить.

— А как Лекарство защитило твои воспоминания? — спрашиваю я. Все так хотят заполучить эту таблетку, а я даже не знаю, как она действует.

— Оно превратило мой мозг в подобие тефлона, — говорит Риэлм, мрачно усмехнувшись. — Красящее вещество, которое использовали в Программе, не могло присоединиться к нему. Оно просто соскальзывало. Ни одно из моих воспоминаний не могло быть отмечено для стирания, но, конечно, доктора не могли увидеть это. Я стал очень талантливым лжецом. Хорошие новости: я никогда не забываю. Плохие новости: я не смогу забыть.

— Защита от Программы, — говорю я, и в моем мрачном существовании наконец-то появляется проблеск надежды. Каково это, когда не придется больше волноваться?

— Они все еще могут подвергнуть нас лоботомии, — говорит Риэлм. — Но я не могу представить, чтобы они пошли на это. Если они выпишут тебя — известную личность, а ты не будешь послушной, не будешь хорошо себя вести, для них это будет полным провалом.

— А что насчет Артура? Он и правда собирается наладить массовое производство?

Риэлм качает головой.

— Эвелин была умной женщиной. Не знаю, из чего она делала таблетки, правда, не знаю, но не уверен, что состав можно воспроизвести. Дело в том, что они и не хотела, чтобы Лекарство вошло в оборот. И она бы не позволила наложить на таблетку руки Артуру, человеку, ответственному за массовые самоубийства, которые она пыталась предотвратить. Когда умер Питер, это разбило ей сердце.

В доме до странности тихо. Я облокачиваюсь на стол. Я рада, что Риэлм наконец делится со мной своими секретами.

— Питер?

Риэлм печально улыбается.

— Питер Алан был моим другом, но его воспоминания.... он не мог их вынести. Он проглотил Быстросмерть.

Риэлм смотрит вниз.

— После этого Эвелин уничтожила все файлы. Сказала, что риск был слишком велик — один к четырем. Ей эти цифры не нравились.

Когда я вспоминаю о том, как к Лекарству относился Джеймс, меня пронзает новая тревога. Если он примет его... Я проглатываю ком в горле, не в силах завершить эту мысль. Мне нужно найти его.

— А что насчет остальных? — спрашиваю я в надежде услышать более радостные новости. — Другие пациенты — кто это был?

Риэлм закусывает губу.

— Ну, с Кевином ты знакома.

— С моим обработчиком?

— Кевин должен был быть с нами, но он исчез. Лейси думала, что Программа добралась до него, и я знаю, что она права. Но если он принял Лекарство, тогда они не смогут стереть его. С ним все будет в порядке. Слава Богу, с ним все будет в порядке.

Риэлм называет следующее имя, и в его глазах такая печаль.

— И Роджер.

У меня как будто весь воздух выкачали из легких. Я прикрываю рот рукой. Риэлм знал Роджера? Роджера, который с помощью издевательств и угроз получал в Программе сексуальные услуги? Роджер, который разрушил жизнь Даллас, разрушил ее веру в людей. Риэлм знал его и ни разу не говорил об этом, пока мы вместе были в Программе?

— Как ты мог скрывать это от меня? — спрашиваю я.

Роджер — монстр, а Риэлм его знал. Вся эта ложь тянет меня вниз, в темноту, и я не могу выплыть.

— Прости, — говорит Риэлм и берет меня за руку. Я не отдергиваю руку — я ничинаю тонуть.

— Мне так жаль, Слоан.

Он замолкает, смотрит на мою руку.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что обещала мне. Когда мы заберем у Джеймса Лекарство, тебе нужно принять его. С тобой все будет хорошо, я клянусь. Но я хочу, чтобы ты была защищена, когда тебя найдут.

— Когда меня найдут?

Я вскакиваю из-за стола. Роджер, Кевин, Риэлм — все они знали друг друга. Этот факт что-то мне напоминает, как будто какое-то воспоминание стремится вырваться наружу. По моей губе течет какая-то жидкость и я вытираю нос. Во рту появляется металлический привкус, и когда я смотрю на руку, вижу кровь.

Я в ужасе протягиваю к Риэлму окровавленные пальцы. Он быстро подходит ко мне и наклоняет мою голову назад, зажимает нос. Я слишком потрясена, чтобы останавливать его, слишком потрясена, чтобы сказать ему, что я хочу Джеймса, а не его. Вместо этого я вспоминаю, как Джеймс помог Лейси, когда это случилось с ней. И как он говорил ей, что с ней все будет в порядке.

Лейси не была в порядке. И я знаю, что я тоже.

Глава 4

Я сижу на краешке ванной, а Риэлм кладет мне влажную салфетку на нос. Больше он не злится, только беспокоится из-за меня.. На секунду мне кажется, что он — снова такой же, каким был в Программе: ласковый, понимающий, преданный мне. Я хочу верить, что эон такой и есть, но мысли у меня спутываются, и голова идет кругом.

— Со мной будет то же, что и с Лейси? — мой голос приглушает салфетка.

— Нет, — говорит он. — нет, если у тебя больше не будет срывов. Это стресс — не обычный, повседневный стресс, а все эти резкие перепады эмоций, через которые ты проходишь — они на тебя так и влияют. Ты пытаешься собрать вместе воспоминания, но у тебя все разбросано. Это сводит тебя с ума, Слоан. Тебе нужно расслабиться.

— Я по природе беглец, — говорю я. — Не то чтобы я могла сидеть на диване, раздавать удары направо-налево и есть печеньки. А в ближайшее время лучше не будет. Скорее всего, все будет только хуже. И зачем Даллас понадобилось приводить туда Артура Притчарда? Она что, купилась на его историю?

Риэлм смеется.

— Даллас никому не доверяет. Когда ей нужно, она может быть хорошей актрисой. Она хотела узнать, что Притчарду известно о Лекарстве.