Язычками в них торчат.

Маша пришла с улицы. Рассеянно перебирает игрушки в своем ящике и о чем-то думает. Я за столом решаю задачи: у меня скоро выпускные экзамены в вечерней школе.

— Папа, а почему бабушка Роза такая злая?

— Просто она старенькая. А все старые люди раздражительные, им покой нужен.

Откровенно говоря, я и сам недолюбливаю эту усатую старуху Розу. Целыми днями сидит она на скамейке под окнами своей квартиры, зорко наблюдает за соседями или ходит по двору и придирается к ребятишкам. То ей не нравится, что они слишком громко шумят, то начнет выгонять их из-за изгороди, где растут бузина, сирень и несколько яблонь-дичков.

Но детворы у нас во дворе с каждым годом становится все меньше. Молодые семьи все чаще получают отдельные квартиры в новых микрорайонах и покидают этот старый квартал. Уезжают и дети.

— Папа, а зачем она камень за пазухой носит?

Это опять Маша. Никак не дает мне решать задачи. Я объясняю ей, что никакого камня нет, просто так говорят о людях, которые на кого-нибудь затаили зло. Но Маша мне не верит. Говорит, что сама видела у Розы камень за пазухой — большой такой, серый, с острыми краями. Маша делает страшное лицо, а сама чуть заметно, одними глазами, улыбается. Это она приглашает меня поиграть, и мы начинаем с ней сочинять сказку.

Иначе Маша не успокоится.

…Жила-была злая старуха Роза. Сначала она не злая была, а обыкновенная, как все бабушки. Под окнами ее квартиры рос развесистый клен. Она каждое утро поливала его и слушала веселую песню маленькой птички зорянки, которая жила в ветвях.

Однажды, когда все легли спать, люди в одной из квартир забыли выключить свет. Он яркой полосой падал прямо на клен и разбудил зорянку.

— Чилинь-чилинь! — защебетала она и села на подоконник бабушки Розы — Начинается новый день, из-за леса на золотой колесницей нам едет солнышко! Чилинь-чилинь!

— Кши, полуночница! — замахнулась на нее Роза со своей жаркой пуховой постели. — Спать мешаешь!

Но птичка никак не могла остановиться. Она пела свою обыкновенную песенку о наступающем дне, о белых туманах над загородной речкой и о розовощеких малышах, которым пора вставать. Она знала только одну эту песенку и поэтому так самозабвенно распевала ее, что ничего не замечала вокруг.

— Ну, погоди, — сказала старуха, — я с тобой разделаюсь.

Она оделась, вышла на улицу и нашла на дороге большой серый камень с острыми краями. Роза хотела убить зорянку. Но люди в соседней квартире в это время погасили свет, зорянка поняла, что ошиблась, приняв его за рассвет, и юркнула в густую листву клена. А старуха спрятала камень за пазуху.

— Как только эта орушка сядет на подоконник, я ее убью, — решила она.

Проходил день за днем, а зорянка все не садилась на подоконник. Пришла осень, и птичка улетела на юг. А потом наступила зима. Всю зиму старуха не вынимала из-за пазухи камень. Наконец, пришла весна, и на ее подоконнике снова запела зорянка. Хотела Роза подняться и убить ее камнем, но он так крепко прижал ее к постели, что она даже не смогла пошевелиться. Так злая старуха и умерла.

— Она убила себя сама, потому что носила камень за пазухой, — сказали люди.

— Так ей и надо! — обрадовалась Маша. Потом она притихла, долго смотрела в окно и, наконец, добавила:

— Но это была не наша бабушка Роза, а так, сказочная…

— Конечно, — поддержал я ее.

— А наша бабушка Роза просто старенькая. А старые все ворчат, ведь они очень устали за свою жизнь, и им нужен покой.

НОВОСЕЛЬЕ НА НОВОЙ УЛИЦЕ

Я в лес товарища зову,

А он все тянет к речке

.

И полетели в синеву

Обидные словечки!

Надулись, словно индюки:

Уже враги до гроба!

Стоим, сшибаем лопухи,

Насвистываем оба

.

А летний день горяч, красив,

И пахнет спелой рожью,

И получается мотив

У

нас один и тот же!

Он улыбнулся, я — в ответ,

И засмеялись оба,

И никакой размолвки нет,

Ведь мы друзья до гроба.

Вторую неделю живем мы в новом микрорайоне на краю города. Все у нас новое — и крупнопанельный дом, и чистый, промытый недавним дождем асфальт, и молодые липки с влажными ветками, и клумбы с цветами. Да и улица наша так и называется — Новая.

И только воробьи, кажется, все те же, старые — серенькие и веселые. Какой гам и трезвон они поднимают по утрам! Не меньше воробьев шумят ребятишки. Детей во дворе так много, что можно подумать, будто в нашем доме находится детский сад.

У моей Маши уже появились новые друзья и новые хлопоты. Ребята подобрали выброшенный кем-то картонный ящик — упаковку от телевизора — прорезали в нем окошки и дверь.

— Хороший дом получился! — похвалил я. — А кто же в нем будет жить — куклы?

— Нет, не куклы. Черноушка в нем будет жить, вот он, — и мальчуган в берете показал мне на серого взъерошенного котенка с черными ушками, который сидел в уголке и старательно обгладывал рыбий хвост.

— И Мурка из нашего подъезда.

— И Барсик… — затараторили девочки.

— Кормить мы их кормим, — доверительно поделилась со мной Маша, — а вот спать им негде, ночью ведь холодно на улице, правда, папа?

«Чепуха какая-то… — сердито думал я, поднимаясь к себе на четвертый этаж. — Дом только что заселили, а уж в подъездах полно бездомных кошек. Тощие, голодные, с горящими настороженными глазами… Еще детей оцарапают или заразу какую разнесут. И откуда они берутся?»

Загадку эту мне помогла разгадать соседка, словоохотливая старушка. Оказывается, с давних времен существует такой обычай. Когда жильцы въезжают в новый дом, они сначала пускают кошку, а потом уже сами переступают порог. Иначе, как гласит поверье, не будет им счастья в новом доме. Обычай этот сохранился до наших дней, но в каком уродливом виде! С кошками в новые квартиры въезжают многие. А через день-другой выбрасывают их за дверь: они дело свое сделали, теперь пусть катятся на все четыре стороны. Вот и бродят бездомные кошки по подъездам.

И зверье, как братьев наших меньших,

Никогда не бил по голове… —

вспомнились мне слова поэта. И стало грустно. Признаться, кошки меня никогда не интересовали. Вот, скажем, лошадь — другое дело. Но я все-таки выбежал в подъезд и крикнул Маше:

— Знаешь что? Давай возьмем Черноушку к себе, пусть у нас дома живет!

— А мама не будет ругаться? — радостно и настороженно спросила Маша.

— Пусть ругается, — легкомысленно ответил я. — Нас все-таки двое, выстоим как-нибудь.

— Не двое, а трое, — поправила меня Маша и погладила Черноушку, который уже сидел у нее на руках и тихо, благодарно мурлыкал.

На следующее утро, собираясь в детский сад, Маша наказывала котенку:

— Не шали здесь без меня, будь умником. И никого не бойся — ни Бабы-Яги, ни фашистов.

И уже на улице спросила меня:

— Папа, скажи, а Баба-Яга — фашистка?

— Самая настоящая, — серьезно ответил я.

Вот и мальчишки наши говорят, что фашистка. Ты знаешь, как от нее спасаться надо?

— Как?

— Нарисуешь на двери красную звездочку, и она близко к дому не подойдет. А если незаметно подкрадешься и нарисуешь звездочку на ее доме, тогда сразу сквозь землю провалится. Вот только надо сначала узнать, где она живет.