Annotation
Однажды, взобравшись на высокий тополь, мальчишка увидел свою деревню сверху. Увидел и изумился: она была похожа на пшеничный колос!
С тех пор родная Ключевка часто удивляла его, особенно трудолюбивые и неунывающие односельчане.
Прошли годы, мальчишка стал взрослым, у него появилась дочь, которую прозвали Маша Справедливая. О ее приключениях и забавных выдумках — вторая часть повести.
Новая книга Алексея Логунова «Колосок с Куликова поля» рассчитана на детей среднего школьного возраста. Но в ней найдут для себя немало интересного и взрослые читатели.
Логунов А. А.
Колосок с Куликова поля. Тула, Приок. кн. изд-во, 1979.
135 с. с ил.
В повести две части: «Карабчик» и «Маша Справедливая». В первой рассказывается о детстве деревенского мальчишки, о становлении его характера. Во второй главным действующим лицом является уже дочь повзрослевшего героя с ее богатым внутренним миром, образностью восприятия окружающей жизни
I КАРАБЧИК
КАРАБЧИК
МАТРОСКА
РУБАХА В СИНИЙ ГОРОШЕК
ОТЦОВСКИЕ РУКИ
СПИЧКА ВЕЛИЧИНОЙ С ПОЛЕНО
ЛУКОШКО С ОРЕХАМИ
ХРОМОЙ ЧЕРТ
КАК Я ВИДЕЛ ГЕРОЯ
КОЛЕЧКО ИЗ МЕДНОЙ КОПЕЙКИ
ВОЛЧОНОК
ЧАЛУХА
II. МАША СПРАВЕДЛИВАЯ
КАМЕНЬ ЗА ПАЗУХОЙ
НОВОСЕЛЬЕ НА НОВОЙ УЛИЦЕ
ЖУК И ПОДСОЛНУХ
ТРИДЦАТЬ ТРАВ
ДОМ С РАЗНОЦВЕТНЫМИ ОКНАМИ
ДВА ОРЕХОВЫХ ПОСОХА
СНЕГОВИЧОК
ЧЕРНЫЙ ДЫМ И БЕЛАЯ БЕРЕЗА
У СТАРОЙ МЕЛЬНИЦЫ
ОВСЯНЫЕ ДЕТИ
ПЕСНИ ВЕРНУЛИСЬ В АЛЕШКИН ДОМ
ФАНТАЗЕРЫ
ЗЕЛЕНЫЙ ЛУЖОК
ШЛИ БОЛЬШАКОМ БОГАТЫРИ
I КАРАБЧИК
Пригорок, излучина Дона…
Эй, поезд! Скорее домчи
До милого отчего дома,
В деревню Большие Ключи!
Какое там синее небо!
А к праздникам в избах пекут,
Как солнышко, круглые хлебы
—
И в гости друг друга зовут.
Там детство мое пробежало
По тропкам и росным лугам…
Отправлюсь я прямо с вокзала
Туда, где крутые стога,
Где бродит конек полудикий,
Скрипят дергачи в ивняке,
И ягоды спелой клубники
Качаются на стебельке!
И зори, и запах соломы,
И тополь седой у плетня
—
Как имя отцовское помню,
У самого сердца храня…
Красивое имя у нашей деревни — Большие Ключи, Ключевка! Старики утверждают, что так ее нарекли ратники Дмитрия Донского. Именно здесь была ключевая позиция, откуда двигались они на Куликово поле, чтобы добыть в бою себе — бессмертную славу, а родной земле русской — независимость и свободу.
В деревне у нас не любят неумех и бездельников. Если уж взялся за дело, то расшибись в лепешку, но сделай его хорошо. Иначе долго потом будут над тобой потешаться. Не потому ли все наши ключевцы — большие выдумщики?
Моя сестра Манюха, когда приходила из лесу с корзиной грибов, всегда спрашивала за дверью:
— Терем-теремок, кто в тереме живет?
— Леня-Леша-Алексей! — радостно кричал я.
— А еще кто?
— Лесик, Лопушок, Подсолнушек, Карабчик!
— А ну, выходи по одному! — строго приказывала сестра.
— А я здесь один! — распахивал я дверь.
Игра эта, придуманная сестрой, повторялась почти каждый день и ничуть не надоедала мне. А последнее прозвище — Карабчик — так прилепилось ко мне, что никто в деревне иначе меня не называл. Я сначала обижался, потом привык.
— Ты и есть Карабчик, — «успокаивала» меня виновница. — Так и норовишь куда-нибудь повыше вскарабкаться, все тебе надо узнать да увидеть.
Это была правда. Но не озорство заставляло меня забираться на заборы, старые суковатые ветлы и крыши сараев. Я тренировался, чтобы когда-нибудь влезть на высокий тополь, обсыпанный грачиными гнездами, что рос на пригорке за деревней. У наших ключевских мальчишек это было испытанием на ловкость.
Не раз я пытался влезть на него, не раз обдирал себе до крови коленки и рвал штаны. И однажды, когда я уже учился во втором классе, высота была покорена. Я залез даже выше грачиных гнезд!
— Ты чего там застрял? — кричали мне снизу товарищи.
А я не мог оторвать взгляда от нашей деревни. Отсюда, сверху, она была похожа на пшеничный колос!
Большак с бревенчатыми мостами и мосточками — это узловатый стебель. Он начинается где-то в синей дали, на Куликовом поле. Влево и вправо отходят от большака узкие листья проселочных дорог. А вот и сам колосок — наша Ключевка. Словно зерна, жмутся друг к другу соломенные крыши. Между ними в разных местах видны прогалы, зеленеющие зарослями лопухов — это вылущила избы война…
Но колосок стоит, топорщит в разные стороны усики тропинок и стежек!
КАРАБЧИК
Над заветной тетрадкой
Целый вечер сижу.
От сестренки украдкой
Строчки в рифму пишу:
Про себя и мальчишек
,
Про цветущую рожь,
И как пляшет на крыше
Разлохмаченный дождь,
О поре сенокоса,
И глазастых цветках…
Строчки тянутся косо,
Как тропинки в лугах.
Как-то учитель литературы Владимир Сергеевич дал нам необычное домашнее задание: написать о своем дошкольном детстве. В срок я не уложился, написал только начало на нескольких листах, но учитель все равно поставил мне «пять». Ему, видимо, понравилось то, что писал я сочинение в форме рассказа.
Помнится, это новое дело так увлекло меня, что я продолжал просиживать над заветной тетрадкой все вечера, месяца три подряд, запустил уроки по другим предметам, нахватал двоек, и тот же Владимир Сергеевич (он был у нас классным руководителем) отчитывал меня перед всем классом. Он даже вызвал в школу мою мать, после чего заветная тетрадка исчезла (мать оказала, что растопила ею печку), и я, погоревав, постепенно забыл о ней.
А мама, оказывается, тетрадку сберегла. Я нашел ее в старом зеленом сундуке среди конвертов с адресами родственников и газетных вырезок о разных лекарственных травах. Тетрадка от времени пожелтела, фиолетовые чернила поблекли, по разобрать написанное вполне можно. И теперь я иногда перечитываю ее, особенно длинными зимними вечерами, когда все домашние угомонятся и можно, наконец, посидеть в одиночестве, подумать о жизни или просто послушать, как скребется в балконную дверь ветер и тихо позванивают стекла в рамах.