Она посмотрела на четырех полицейских, обыскивающих номер в поисках улик против нее. — Что насчет них?

 — Они не говорят ни слова по-английски, — Бенитес ответил ей. — Они просто выполняют приказы.

 — Так O'Мэллори рыскал по курортам в поисках богатых жертв, — догадался Скотт, — и вы обещали ему полицейскую защиту в обмен на долю.

 — К сожалению, — сказал Бенитес, — он не выполнял своих обязанностей. Я должен был найти замену.

 — O'Мэллори догадался, — предположил Скотт. — Он понял, что ты попытаешься избавиться от него.

 — Конечно! — сказала она, понимая. — Вы не могли просто уволить его и рассчитывать на то, что он молча уйдет.

 — Итак, вы подставляете его последнюю похищенную жертву под его убийство, — сделал вывод Скотт.

 — Тем более, что, — сказал Бенитес с заметным возмущением, — его последняя жертва — молодая жена Алана Скотта Смита, пятидесяти шести летнего наследника богатства стоимостью четыреста миллионов долларов. Нееет! — Бенитес продолжал: — Вместо этого, этот некомпетентный дебил O'Мэллори нацеливается на жену Скотта Алана Смита из Сиэтла, которая, вы же меня извините за слова? Прет на пролом, ведет себя, как кобра, и голова у нее, как гранит!

 — Ты прощен, — сказал Скотт.

 — Эй! — сказала она.

 — Любовь не слепа, — сказал ей Скотт, — она просто невероятно терпелива.

 — Мы могли бы вернуться к теме моего предстоящего обвинения в убийстве, — подтолкнула она.

 — Я беру взятки, — сказал Бенитес с видом человека, пытающегося продемонстрировать добрую волю и желание сотрудничать. — Но я боюсь, что вы не сможете удовлетворить мою цену.

 — Сколько? — спросила она.

 — Один миллион долларов США наличными.

 Скотт вздохнул. — Ну, как ты заметил, я наследник дорогостоящей империи, так что мне нужно время, чтобы собрать столько денег.

 — Мы не дадим ни копейки этому типу! — сказала она.

 Скотт посмотрел на нее. — Это была уловка типа «Дайте мне время».

 — Это не сработало бы, — заверил его Бенитес.

 — Вы не можете обвинить меня в убийстве, которого я не совершала! — настаивала она.

 — Конечно, могу, — сказал Бенитес. — Я являюсь экспертом в подтасовке доказательств.

 — О-о-о. — Она думала, что ее вырвет.

 — Да, я боюсь, что все против вас, — сказал Бенитес с оттенком сочувствия. — И против вашего медового месяца. Такой позор, но ничем не могу помочь.

 — Послушайте, почему бы вам не арестовать меня за его убийство?— предложил Скотт в отчаянии. — Скажите, что я застукал их здесь вместе, и в порыве ревности...

 — К сожалению, — сказал Бенитес, — ваша храбрость заслуживает уважения, но на пистолете ее отпечатки пальцев, а не ваши ... Тем не менее, мы будем рады вас тоже арестовать.

 — За что это?

 — Я уверен, что я что-нибудь придумаю.

 — Вам это не сойдет с рук!

 — Этому предупреждению не хватает оригинальности, но ваша искренность впечатляет, — ответил Бенитес. — Тем не менее, искренность вряд ли поможет вам убедить...

 Раздался внезапный крик позади нее, так громко, что она подпрыгнула. В комнату ворвались мужчины, вокруг возня, вопли, путаница, потасовка. Когда раздался выстрел, Скотт повалил ее на пол и приземлился сверху. Она задыхалась и изо всех сил пыталась увидеть, что происходит. Она видела, как чьи-то ноги приближаются к ней, она попыталась откатиться, но вес Скотта удерживал ее. Кто-то ударил ее ногой по голове.

 — Оу!

 — Что? Что случилось? — спросил Скотт.

 — Кто-то ударил меня! Отпусти меня!

 — Лежи! — приказал он.

 — Что происходит?

 Когда Скотт, наконец, отпустил ее, Бенитес лежал лицом вниз на полу с руками скованными за спиной. Четверо полицейских, которые пришли сюда с ним, лежали возле стены и старались (как казалось) доказать их невиновность. И десяток вооруженных людей в камуфляже расхаживали по комнате.

 — Что происходит? — спросила она снова, кто-то помог ей и ее мужу встать на ноги.

 — O'Mэллори должен был предать Бенитеса, — сказал Скотт.

 Она огляделась. — Ты имеешь в виду ... он понял, что ты не доберешься сюда вовремя, чтобы спасти его...

 — Чтобы спасти тебя, — поправил он.

 — И поэтому он донес на Бенитеса!

 — Кто-нибудь здесь говорит по-английски? — спросил Скотт.

  — No, señor. — Человек в униформе с серьезным лицом извинился за то, что говорил на испанском языке.

 Они пытались понять друг друга, но их усилия были напрасны.

 — О, Матерь Божия! — воскликнул Бенитес, лежа в неудобной позе на полу. — Он говорит, что вы должны сопровождать его в участок и воспользоваться услугами переводчика! На самом деле, если вы не можете даже двух слов связать на испанском, почему вы отправились в медовый месяц в такое место, как Виргинские острова?

 — Вот видишь? — Скотт сказал ей.

 — О, ты его еще будешь слушать? — она ответила.

 — Разве я не говорил тебе.

 — Говорил что-то вроде: я предупреждал, что это не очень хороший способ начинать наш брак.

 Казалось, он готов спорить, но потом передумал. Он наклонился и поцеловал ее. — Я просто рад, что теперь ты в безопасности, — прошептал он.

 Она попыталась обнять его и поморщилась, когда наручники впились в ее запястья. — Эй, Бенитес, нам нужен ключ к этим браслетам.

 Бенитес поворчал, затем обратился к одному из своих конвоиров. Несколько мгновений спустя, кто-то снял с нее наручники, и она кинулась в объятия своего мужа — объятия, который теперь ей казались такими знакомы.

 — От тебя воняет гелем после бритья O'Мэллори, — пробормотал он.

 — Все хорошо, — пробормотала она с облегчением.

 — Теперь ты помнишь меня?

 — Потихоньку все вспоминаю.

 Он крепче обнял ее, а затем сказал: — Я не думаю, что мы должны рассказывать твоей матери обо всем этом.

 Она замерла на мгновение, а потом застонала: — Моя мама.

 — Что не так?

 — О ... Ничего, я просто забыла о ней на некоторое время.

 Она почувствовала, как он дрожит от смеха, а потом целует ее волосы. Он провел рукой по ее спине и ее попке, прижимаясь к ней бедрами. Куча других воспоминаний нахлынули на нее, и она почувствовала, что краснеет.

 — Давай, — прошептала она. — Давай дадим показания и покончим с этим. Нам необходимо вернуться к нашему медовому месяцу.

 — Хорошо, Хэрри.

 Она вздрогнула и отстранилась. — Хэрри?

Он кивнул. — Хэрриет. Хэрриет Бриниаски Смит. Ты не помнишь?

 — Хэрриет Бриниаски... — Она дрожащей рукой прикоснулась ко лбу. — Неудивительно, что я забыла.

 — Дорогая...

 — Что еще я забыла? — спросила она.

 — Я не знаю.

 — Ты не двоеженец?

 — Нет!

 — Или серийный убийца? Или лидер какой-нибудь секты? Или...

 — Нет! Может, хватит?

 — Просто скажи мне плохие новости прямо сейчас. Я могу принять это.

 Он вздохнул. — Больше нет плохих новостей.

 Она изучала его. — Посмотрим.

 — Плохие новости, — сказал Бенитес, когда его выводили из комнаты, — заключаются в том, что он не является наследником богатства стоимостью четыреста миллионов долларов!

 — С другой стороны, — Скотт посмотрел на Хэрриет, — Смит — бисексуальный бабник. В то время как я гетеросексуален и полностью моногамен.

 — Ну, прошло только шесть дней, — протянула она.

 Он поцеловал ее руку, этот придворной жест, который теперь она вспомнила, была типичен для него. — Через пятьдесят лет, — пообещал он, — Я скажу тебе тоже самое.

 Она улыбнулась. — Я думаю, что на сегодня Коста-Рики с меня хватит. Так что, если ты по-прежнему, очень хочешь поехать на Виргинские острова ...

 — Это хорошая идея. — Он оглянулся и улыбнулся. — Но я клянусь, я обычно не захожу так далеко, чтобы выиграть спор.

Конец