– Вы ничего не можете сделать. У вас нет ни подготовки, ни навыков, ни организации. У вас даже не было настоящего плана.

– Нет, был.

Хел улыбнулся:

– Ну, хорошо. Давайте разберемся, что это был за план. Вы говорили, что парни из “Черного Сентября” собираются захватить самолет в “Хитроу”. Надо полагать, ваша группа выбрала именно этот момент для нанесения своего удара. Теперь скажите мне, вы должны были напасть на них в самолете или до того, как они поднимутся на борт?

– Не знаю.

– Не знаете?

– После того как дядя Аза умер, руководство взял на себя Аврим. Он сообщил нам только то, что мы, по его мнению, должны были знать на случай, если одного из нас вдруг схватят, ну или вообще произойдет что-нибудь непредвиденное. Но я не думаю, чтобы мы напали на них на борту самолета; скорее всего, это случилось бы в аэропорту.

– И когда же все это должно было произойти?

– Семнадцатого числа, утром.

– То есть через шесть дней. Зачем же вы так рано отправились в Лондон? Зачем нужно было рисковать, на целых шесть дней выставляя себя напоказ?

– Мы направлялись не в Лондон. Мы ехали сюда. Дядя Аза понимал, что без него у нас не слишком много шансов на успех. Он надеялся, что у него хватит сил поехать с нами и возглавить нас в решительный момент. Он не ожидал, что конец наступит так быстро.

– Так значит: он послал вас сюда? Я не могу этому поверить.

– Ну, не то чтобы он прямо говорил, что мы должны сюда поехать. Но он несколько раз упоминал о вас в разговорах. И говорил, что в случае каких-либо затруднений мы всегда можем обратиться к вам, и вы поможете.

– Я уверен, что он имел в виду помощь после операции, то есть что я помогу вам скрыться и избежать последствий.

Ханна пожала плечами. Николай вздохнул:

– Итак, вы, трое молодых людей, намеревались добыть оружие посредством своих связей с IRA в Лондоне, потом слоняться по городу шесть дней, и на седьмой взять такси до “Хитроу”, прогуляться по залу ожидания, найти своих недругов и уничтожить их. Я правильно понял ваш план?

Подбородок ее напрягся, и она отвела глаза в сторону. В таком изложении все это звучало довольно глупо.

– Таким образом, мисс Стерн, невзирая на все ваше отвращение к тому, что произошло в Римском международном аэропорту, по вашему плану выходит, что вы намеревались совершить нечто не менее грязное, затеяв перестрелку в переполненном народом зале ожидания. Дети, пожилые женщины и все прочие, случайно оказавшиеся под прицелом, отлетают в рай, в то время как юные преданные своему делу революционеры с горящими глазами и развевающимися волосами прокладывают свой путь в историю. Вы это так себе представляла?

– Если вы пытаетесь доказать мне, что между теми бандитами, которые убили моих друзей в Мюнхене, и нами нет никакой разницы, то…

– Разница налицо! Те были хорошо организованы и действовали профессионально! – Он тут же прервал сам себя; – Простите. Скажите мне вот что: каковы ваши ресурсы?

– Ресурсы?

– Да. Забудем о ваших друзьях из IRA – я полагаю, мы можем сделать это без особого ущерба для себя. Какова была та база, на которую вы опирались? Эти мальчики, которых убили в Риме, были ли они достаточно подготовлены?

– Аврим был. Правда, Хаим вряд ли участвовал в чем-либо подобном прежде.

– А деньги?

– Деньги? Ну, мы надеялись занять их у вас. Нам не нужно было много. Мы рассчитывали остановиться здесь на несколько дней – поговорить с вами и получить совет и инструкции. Потом вылететь прямо в Лондон, так чтобы оказаться там накануне операции. Нам нужны были только деньги на дорожные расходы, ну и еще немного. Хел прикрыл глаза.

– Милая девочка, глупая маленькая самоубийца! Если бы я действительно что-либо предпринял, как вы надеялись, это обошлось бы примерно в сто – сто пятьдесят тысяч долларов. И я не говорю о собственном гонораре, нет, это только те деньги, которые ушли бы на организацию и осуществление плана. Нужна куча денег, чтобы проникнуть в эти сети, и еще больше, чтобы выпутаться из них. Ваш дядя знал об этом.

Он посмотрел куда-то вдаль, за линию горизонта, туда, где горы врезались в небо.

– Я прихожу к выводу, что та операция, которую он собирался провести, была не чем иным, как самоубийством.

– Нет, этого не может быть, я не верю! Он никогда не послал бы нас на верную смерть.

– Возможно, он не думал выдвигать вас на первый план. Весьма вероятно, что вы, трое ребятишек, мыслились как запасные игроки, вам были отведены подсобные роли. Может быть, он надеялся сделать все сам, чтобы вы трое без помех скрылись во всеобщей кутерьме и смятении. К тому же…

– К тому же что?

– Ну, мы не должны забывать, что он долгое время жил на наркотиках, помогавших ему переносить боль. Кто знает, о чем он думал или о чем он предпочитал не думать перед лицом надвигающейся смерти?

Ханна подтянула одно колено повыше, уткнув его в грудь и вновь открывая взору собеседника свою пышную огненную растительность во всем ее великолепии. Прижавшись к колену губами, она смотрела поверх Хела в простиравшийся перед ней сад. – Я не знаю, что теперь делать. Николай взглянул на нее из-под полуприкрытых век. Бедное, запутавшееся и одураченное существо, стремящееся найти в жизни великую цель и высокие чувства, в то время как по воспитанию и традициям своей среды она обречена делить ложе с лавочниками и давать жизнь новым поколениям служащих рекламных агентств. Она была в страхе и смятении, не в силах еще до конца смириться с мыслью о том, что ей придется отказаться от своего опасного и значительного дела и вернуться в мир расчетов и собственности.

– Нельзя сказать, чтобы у вас был большой выбор. Вам нужно вернуться домой. Я с удовольствием оплачу вашу дорогу.

– Я не могу этого сделать.

– Вы не можете сделать ничего другого.

С минуту Ханна задумчиво посасывала губами свое колено.

– Мистер Хел, можно я буду называть вас Николай?

– Разумеется, нет.

– Мистер Хел. Вы хотите сказать, что не собираетесь помогать мне?

– Я помогаю вам, уговаривая вас вернуться домой.

– А если я откажусь? Что, если я решу продолжать это дело самостоятельно?

– У вас ничего не выйдет, и почти наверняка вы погибнете.

– Я знаю это. Вопрос в том, можете ли вы позволить мне пойти на это, спокойно оставаясь в стороне? И как это будет согласовываться с вашим чувством долга перед дядей?

– Вы говорите несерьезно.

– А если серьезно?

Хел отвел глаза. Вполне возможно, что эта американская куколка глупа настолько, что пытается втянуть его в это дело или хочет определить, как далеко заходят его понятия о верности и чести. Он уже приготовился к тому, чтобы испытать и ее, но вдруг ощутил чье-то приближение и, догадавшись, что это Пьер, обернулся, глядя, как садовник, шаркая и волоча ноги, направляется к ним по дорожке.

– День добрый, м’сье, м’зель. Хорошо, когда у человека есть свободное время и он может спокойно погреться на солнышке.

Он вытащил из кармана своего синего рабочего комбинезона сложенный листок бумаги и с величайшей торжественностью протянул его Хелу, затем объяснил, что не может больше задерживаться, так как ему еще бог знает сколько всего надо переделать, и зашаркал в глубину сада к своей сторожке, поскольку подоспело время облегчить тяжесть дневных забот очередным стаканчиком вина.

Хел прочитал записку.

Снова сложив листок, он легонько прижал его к губам.

– Похоже, мисс Стерн, что у нас нет такой свободы выбора, как мы предполагали. Три иностранца приехали в Тардэ и расспрашивали обо мне и, что еще более важно, о вас. Их описывают как англичан или “амерлос” – крестьяне не разбираются в таких тонкостях. Сопровождают этих людей служащие из французской Полиции особого назначения, которые проявили большую готовность к сотрудничеству с ними.

– Но как они могли узнать, что я здесь?

– Есть тысяча разных способов. У ваших друзей – тех, которых убили в Риме, – были при себе авиабилеты?