— Нет, — просто ответил Джоакин Ив Ханна.

Хармону не оставалось ничего другого, как молча почесать подбородок.

— Ладно, — сказал он, погодя. — Мечтай себе. Вреда от этого не будет, хотя и пользы — чуть. Только Полли листок не показывай. Глядишь, еще расстроится из-за твоих дурацких фантазий.

Джоакин кивнул — мол, сам понимаю. Тут как раз подошла Полли и прервала их разговор.

Священный Предмет занимал большую часть Хармоновых мыслей, так что лишь пару дней спустя торговец смекнул, какую пользу может извлечь из пустых, казалось бы, мечтаний молодого воина. Здорово выдумал, красиво!

Но прежде случились еще кое-какие события.

Стрела

14–15 мая 1774 от Сошествия

Мягкие Поля (около 310 миль от

северо-восточной границы империи Полари)

Кид выполнил обещание: на рассвете заполз вглубь трясины и раздобыл девять яиц бегунца. По словам охотника, их можно есть и сырыми, но если сварить, то будет невероятная вкуснотища. Развели костер, сварили и попробовали. Вышел самый вкусный завтрак за все время путешествия! Яиц было немного, но каждое размером как три яблока, так что лакомства хватило не только знати, а и греям. Пехотинцы хвалили Кида. Томми выразил общее мнение:

— Ты, малыш, того… со змеями больше не связывайся. Если бы тебя ночью укоротили на голову, сидеть нам без угощения. Обидно бы вышло.

А вот среди кайров царило молчаливое напряжение, которое насторожило Эрвина. То есть, само по себе не встревожило бы: кайры — люди не болтливые. Но после ночного приключения — после вдовушки в шатре, бешенства в глазах Джемиса, капитанского требования извиниться — теперь молчание воинов казалось угрожающим.

Эрвин улучил момент, чтобы поговорить с Томми наедине. Слуги любят перемывать кости господам — это верно во всех землях. Хочешь узнать что-то о вельможе — побеседуй со слугой.

— Томми… Скажи-ка мне… Ведь ты много разговоров слышишь?

— Не без этого, милорд.

— Люди чем-то недовольны?

— Ну, милорд… Кому понравится неделю идти по болоту! Вот и недовольны… Но яйца всех порадовали.

— Я не об этом… — Эрвин обнаружил, что выдавить нужный вопрос нелегко. Слова никак не хотели слетать с языка. — Имею в виду… Ну, вот обо мне что говорят?

Грей замялся.

— Что же о вас могут говорить, милорд? Ничего такого не могут.

— Томми, давай-ка пропустим всю вежливую чушь и перейдем прямо к сути.

— Милорд, я ума не приложу, о чем…

— Даю слово дворянина, что ты никак не пострадаешь, если скажешь правду.

— Какую же правду, милорд? Не знаю, что и сказать…

Эрвин запасся терпением.

— Говорят, что я — неженка?

— Нет, что вы…

— Не смей лгать. Ты служил моему отцу. Знаешь ведь: ничего нет хуже, чем ложь своему господину!

Томми отвел глаза:

— Да, милорд.

— Ну, так что же, я — неженка?

— Да, милорд.

— Потому, что полдороги был болен? Потому, что не посвящен в кайры? Потому, что чуть не утонул в болоте?

— Да, милорд. И еще…

— Еще?

Томми набрал воздуху:

— Вы не любите говорить об оружии и битвах. Вы слишком многое позволяете Луису, а он — из черни. С вами все время случаются какие-то несчастья.

— Это все?

— Боюсь, нет, милорд… Вы идете по сети такой походкой, будто получили стрелу в задницу. У вас сутулые плечи, как у монаха. И очень тонкие пальцы, как у девицы. И вы слишком часто моете волосы.

— Что?! — вскричал Эрвин, краснея от возмущения. — Тонкие пальцы? Сутулые плечи?! Что за бред!

— Простите, милорд… Я честно пересказал, что о вас говорят. Как вы велели.

— Да, конечно… — Эрвин попытался успокоиться. — Как у девицы — надо же!..

— Ну…

— Томми, но ведь все это говорят обо мне уже давно, правильно? И неженкой прозвали еще до Служанки?

— Да, милорд, так и есть.

— А что изменилось сегодня? Я чем-то еще не угодил?

— Милорд… кайры возмущены, что вы заподозрили их. Говорят: неженке следовало начать допрос со своего дружка, Луиса. Еще говорят: вы завели второго приятеля-простолюдина. Сельский щенок спас жизнь лорду Ориджину — позор. И что вы пожалели Кида, тоже многим не по душе. С Джемисом говорили так, будто он разбойник, а мальчишке даже слова упрека не сказали, хотя он заслуживал топора.

Да, примерно так Эрвин и думал. Спокойнее не стало.

— А вы, Томми, тоже считаете, что я был неправ?

— Я — нет, милорд. Кид — славный парнишка, мне было бы жаль, если б вы его… Хотя так оно, конечно, по справедливости…

Эрвин обозлился на себя за последний вопрос. Как будто он нуждается в одобрении слуги!..

— Томми, скажите, кайр Джемис — что он за человек?

— Отличный боец, милорд.

— Это ясно. А еще?

— Ну… задира, драчун. Любит поддеть кого-нибудь, разозлить. Будет цеплять, пока человек не взбесится и не вспылит, а тогда кайр Джемис говорит: изволите сразиться? За ним шесть или семь выигранных поединков. В начале путешествия он что-то не поделил с кайром Освальдом. Кайр Джемис его задевал, как мог — помните, например, гонки по скале?.. Но до драки не дошло, кайр Освальд поостерегся.

— Странно: Джемис оставил Освальда и принялся за механика? Не его полета птица, кажется. Таких, как Луис, кайр вовсе не должен замечать…

— На Луиса ему плевать, милорд. Кайр понял, что вы благоволите к южанину, тогда и начал его цеплять.

— Даже так!..

Разговор прервал подошедший капитан Теобарт:

— Время выступать, милорд.

Построившись и объединившись в связки, люди выступили на болото. Но, спустя какую-нибудь сотню шагов, последовала заминка. Трава-сеточница выглядела странно: при удалении от берега она становилась все более сухой. Пожухлые листья росли все реже, меж них проглядывала черная грязь. Кружево сплетенных черенков становилось серо-желтым, как виноградная лоза. Проводники остановились поразмыслить.

Кид принюхался и сказал:

— Здесь дурной воздух, потому трава и чахнет.

— Не чувствую, — ответил Колемон.

Прошел вперед по сухой сети, приподняв нос, как гончая. Присел, ощупал траву. Прошел еще, повторил те же действия. И еще дальше. Когда вернулся, сообщил:

— Малыш прав: там, впереди, живет дурной воздух. От него и высохла трава.

— Это еще что за штука?

— А кто ж его знает… Он смердит и траву высушивает. Вот все, что про него известно.

— Стало быть, туда идти нельзя?

Колемон пожал плечами:

— Пожалуй, что можно. Он не отравленный, этот воздух, только зловонный. Дышать можно.

— А трава сухая — это ничего?

— Я проверил: лоза крепкая, хоть и высохшая. Листьев мало — это не страшно, нога все равно не на листья опирается, а на черенки.

Воины засомневались. Странный воздух, странная сеть…

Эрвин попытался вспомнить что-нибудь из университетских знаний, подходящее к случаю, но припомнил лишь то, что горячий воздух легче холодного. О зловонных газах память не сохранила никаких сведений.

— Давайте-ка в обход, — сказал Теобарт.

Колемон потеребил бороду:

— В обход можно, сир, только крюк будет — миль восемь, два дня пути. К северу от нас не меньше мили черной воды. Вон она — видите, поблескивает? А к югу сеть хоть и зеленая, но молодая, двухлетка. Кто хочет идти по ней — вольному воля… Но без меня.

— Лучше потерять два дня, чем утопиться, — проворчал кайр Джемис.

— Проводники говорят: можно идти прямо, — сказал Эрвин. — Кому охота торчать в трясине лишних два дня?

— Дурной воздух — не беда, мой лорд! — сказал Кид. — Поверьте, на болоте много таких мест. Я ходил и не раз. Ну, смердит — так что? Немножко потерпеть, а там уже и привыкнешь. Не нужно обход делать!

— Ну, раз мелкий сказал, то точно идем прямо! — фыркнул Джемис.

Кид отвернулся, прошел вперед шагов двести и сел. Минут десять сидел он так, дыша дурным воздухом. Потом вернулся и сказал: