— Не стреляйте! Заденете Полли!

Нет, я не промахнусь. Этого не может случиться. Я убью подлеца и верну Предмет. Светлая Сфера должна быть моей — так решили Праматери и боги!

Хармон улыбнулся и выстрелил.

Снайп умер, не издав звука. Арбалетный болт способен пробить латные доспехи. Мягкое человеческое тело он пронизал навылет, оставив на спине круглое багровое пятнышко — левее позвоночника, ниже лопатки. Дезертир рухнул набок, прокатился по земле и обмяк. Упала и Полли — он увлек ее за собою.

Хармон Паула Роджер отложил арбалет и с улыбкой на лице пошел к ней. Вот так-то. Сфера моя. Полли моя. На мне лежит благословение!

Девушка отчего-то не двигалась. Он продолжал идти и улыбаться, и все еще не осознавал того, что видит. Даже когда остановился над нею, все продолжал твердить себе: Полли моя, Сфера моя, я — любимец богов! Глаза девушки напоминали стеклянные бусы, из уголка рта сочилась струйка крови. Багровое острие болта вышло у нее меж ребер, выше левой груди.

— Вы убили ее?! — кричал откуда-то издалека, из тумана, Джоакин Ив Ханна. — Полли мертва?! Отвечайте же!

Хармон стоял и ловил ртом воздух. Я не знал. Тяжелая дубовая стрела, разящая латников наповал. Что ей стоит прошить двух человек? Но я не знал, я же не воин! Не мог знать! Нет в этом моей вины!

Он нагнулся над Снайпом, взял из сумы сверток и спрятал за пазуху.

— Я убью тебя! — кричал Джоакин, силясь подняться. — Проклятый гад! Женоубийца! Я убью тебя!

Хармон стремительно зашагал к фургону. Подхватил арбалет — он ведь не хочет, чтобы Джоакин угостил его болтом в спину! Сгреб монеты из тайников, вексель и так был при нем. Схватил плащ и кафтан, и камзол Молчаливого Джека. Направился к лошади. Джоакин сумел сесть и вынуть из ножен кинжал. Но он не умел метать левой рукой, а правая свисала плетью.

— Остановись, тварь! Трусливый гад! Подойди ко мне!

Хармон ничего не ответил — язык не слушался. Забрался в седло и двинул коня. Крики Джоакина угасли под звуком копыт.

Сфера моя! Хармон ждал, что сверток вольет в грудь божественное тепло, и все станет хорошо, и исчезнет мучительная, гложущая боль. Но тепло никак не приходило.

Искра

3 июля 1774 г.

Фаунтерра, резиденция Нортвудов

Лекарь пускал Мире кровь, когда служанка доложила о госте. Из разреза на руке жидкость тонкой струйкой стекала в таз, на дне расплывалась вишневая лужа. Лекарь избегал смотреть в лицо девушке.

— Сегодня, как будто, получше, — неуверенно сказал он, бросив взгляд на леди Сибил, словно ища поддержки.

— Да, дитя мое, сегодня ты определенно выглядишь бодрее.

Графиня лгала более умело, чем лекарь.

Вошла Элис и доложила:

— Миледи, сударь Марк желает видеть леди Глорию.

— Еще чего! — фыркнула графиня. — Бедная девочка не в том состоянии, чтобы отвечать на его дурацкие вопросы. Пусть убирается!

— Да, миледи.

— Нет, прошу, позвольте Марку войти! — вмешалась Мира. — Я очень хочу услышать, что он скажет. Прошу!

Ее голос звучал очень слабо, на грани слышимости. Возможно, поэтому леди Сибил не смогла отказать ей.

— Что ж… Пусть подождет внизу, пока лекарь окончит дело. И предупреди, что леди Глория больна. Ее нельзя беспокоить мелочами!

Вскоре процедура была завершена, лекарь перевязал руку тряпицей, на которой тут же расплылось влажное пятно.

— Не забывайте о красном вине, — напомнил он графине, — а также отвар полыни и зверобоя. Если будут головные боли, приложите к вискам серебряные монеты.

Еще как будут, — вяло подумала Мира. Боль не покидала ее уже несколько дней. Казалось, кто-то методично сверлит виски. Монеты, не раз уже испытанные, помогали не больше, чем всяческие отвары. Как ни странно, кровопускание приносило облегчение: после него Мира слабела и едва могла шевелиться, зато боль отступала, давая возможность поспать.

Дверь скрипнула, впустив в комнату Ворона Короны.

— Приветствую вас, леди Сибил, леди… — он осекся, когда глянул в лицо Мире.

— Я так плоха?.. — спросила она. — Жаль, Марк, что вы отказались от мысли лишить меня головы. В последнее время она доставляет мне так много хлопот.

Видимо, он не понял, что это была шутка.

— Простите, миледи… Я не знал…

— Вот именно, вы не знали, — отчеканила графиня. — Теперь видите, что девочке не до вас. Говорите поскорее, что хотели, и оставьте ее в покое.

— На самом деле, леди Глория, я принес хорошую весть. Надеялся, что она порадует вас…

Похоже, теперь он не предполагал за больной способности порадоваться хоть чему-то, и не знал, какой избрать тон.

— Вы, миледи, — обратился он к Сибил, — тоже останьтесь, вам стоит это услышать.

— Я и не собиралась выходить! — негодующе бросила графиня.

Мира вяло улыбнулась: Марк верен себе — все те же шпильки на грани хамства.

— Ну же, сударь, вы обещали меня порадовать. Каковы новости?

— Все кончено, миледи, — просто сказал Марк.

— Что — все?.. — не поняла графиня.

— Заговор. Он раскрыт.

Тишина. Мира ощутила, что сердце забилось быстрее.

— И преступник?..

Марк выдержал паузу.

— Какой рассказ вы хотели бы услышать, миледи — краткий или подробный?

— Говорите кратко! — выпалила графиня.

— Подробно, — сказала Мира, — прошу вас. Хочу, чтобы рассказ длился долго.

…поскольку пока вы говорите, я смогу думать о чем-то, кроме болезни! Мира не сказала этого, но Марк понял без слов. Поклонился графине:

— Ваша милость, позвольте мне выполнить просьбу вашей дочери.

— Как сговорились! — фыркнула леди Сибил. — Что ж, насладитесь.

— Благодарю вас. Итак… — Ворон Короны прочистил горло. — Я начну с той точки, в которой находился, когда в последний раз беседовал с вами.

— Беседовал с нею?! — тут же взвилась графиня. — Вы допрашивали дочь в мое отсутствие?!

— Нет, миледи, — быстро вставила Мира. — Это я допрашивала Марка, а не он меня.

Ворон улыбнулся:

— Чистая правда, миледи. Так все и было.

Графиня растерялась, не зная, как реагировать на такое. Ворон Короны сел у постели Миры и повел рассказ.

— Начну с покаяния: я снова вас недооценил. В той беседе вы сообщили мне известие: у герцога Айдена Альмера имеется страшная тайна. Причем, "сообщили" — это слабое слово. Вы построили целую драматическую сцену: вовлекли в игру, разожгли любопытство всякими мелкими, хоть и занятными фактиками, а потом, в кульминационный момент, с таинственной такой улыбочкой, с придыханием… "Лабелину известна страшная тайна Дома Альмера! Аланис обречена, Валери ее уничтожит!" Отдаю должное вашему театральному таланту, леди Глория. Это было красиво. Особенно тот зазор между строк, в котором читалось, что Аланис — незаконнорожденная дочь.

— Но вы мне не поверили? — скривилась Мира.

— Не то, чтобы не поверил… Разумеется, у герцога Айдена есть тайны! У кого их нет? И Аланис, конечно, не без греха… Но видите ли, ваши слова, поверь я им, сметали с поля сразу двух претенденток в невесты: Аланис — бастард, Валери — заговорщица. Согласитесь, из уст близкой подруги Лошадницы Бекки это звучало весьма и весьма. "Милая Бекка, я приготовила тебе подарочек: убрала обеих конкуренток. Ты задолжала мне кофе с печеньем".

— Черт!.. Я не учла этого. Думала, вы мне поверили.

Ворон примирительно подмигнул:

— Зато поверил кое в чем другом. Вы сказали одну весьма любопытную фразу. Обронили мимоходом, как нечто само собой разумеющееся. Именно это привлекло мое внимание — ваша мимолетная уверенность. Я сказал: "Мы можем снять подозрения с герцога Десмонда Ориджина", — а вы ответили, мол, с него — да, но не с его детей. Тогда я впервые задумался в этом направлении. Доселе я почти не смотрел в сторону Ориджинов. Из герцога Десмонда такой же интриган, как из меня — швея. Чего стоит только брак Северной Принцессы с этим белолицым чудом!.. Всего за три месяца до Летней Ярмарки Невест, на которой леди Иону оторвали бы с руками… Ну и, к тому же, это ведь Ориджины — соль земли, опора Империи, светоч благородства и все такое. Как можно их подозревать?