Он знал: Лелька пригласила на Новый год всех своих, как она говорила, «выдающихся поклонников», среди них особенно выделялся Игорь Добрынин — звезда институтского баскетбола. Двухметрового роста, неразговорчивый, он в тот вечер сидел в центре стола и постоянно что-то жевал. Лелька танцевала со всеми по очереди. А Виктор после двенадцати, после шумных тостов, вышел на лестничную площадку в одной рубашке и, хотя мороз на улице был под тридцать, стоял, потея от распиравшего жара; ему хотелось уйти, но он боялся попасть в «отвергнутые поклонники».

Дверь за его спиной шумно распахнулась. На перила облокотилась незнакомая девушка в нескладном коричневом платье. С ее шеи свисали простенькие голубые бусы.

— Новый год уже настал, — то ли спросила, то ли сообщила она, слегка покачиваясь и налегая на перила.

— Настал! — насмешливо заметил Виктор, рассматривая ее, остроносенькую, худенькую, кем-то из подружек неумело подстриженную под «гавроша».

— Ты у Маркизы гуляешь?

— У кого? — не понял Виктор.

— У Лельки. У нас во дворе ее Маркизой зовут. А я попала в жуткую компанию. Там сейчас начнется… Оказывается меня специально пригласили… как девочку. Ты понимаешь, как девочку.

— Ну и что? — Виктору было не до чужих болячек.

— А то, что я догадывалась об этом.

— Не ходила бы да и все.

— Что же я, как дура, весь Новый год одна сидеть должна?

Виктор уловил в ее настроении что-то созвучное; он тоже торчал у Лельки лишь ради того, чтобы соблюсти определенный порядок, и с невольно прорвавшимся сочувствием сказал:

— Понимаю.

— Меня сейчас хватятся! — девушка опасливо посмотрела на дверь и сказала Виктору так, словно они давно были знакомы: — Давай удерем от них.

— Если бы можно было куда-то удрать, — усмехнулся Виктор.

— Я этажом ниже живу. У тетки. Она к родственникам ушла. Пойдем, хоть потанцуем по-человечески! — она схватила Виктора за руку и потащила за собой.

Едва они вошли в комнату, как залился звонок. Прильнув к дверному глазку, девушка тихонько засмеялась:

— За мной… Позвонят да уйдут. Ну их!..

Она включила торшер, открыла крышку старенькой радиолы «Сириус», поставила долгоиграющую пластинку из серии «Танцуем без перерыва» и торжественно объявила:

— Новый год начинается!

Разомлевший в тепле, Виктор быстро опьянел; проснувшись с ноющей болью в голове, обнаружил, что лежит на тахте и что с правого бока его что-то пригревает. Он повернул голову и увидел остроносое лицо девушки; она спала и чему-то счастливо улыбалась во сне.

— Где я? — Виктор рывком сел.

Со спинки стула свисала его рубашка и брюки, на полу валялся галстук, а рядом с ним поблескивала мелочь, высыпавшаяся из кармана брюк.

— Ой! — он вздрогнул от неожиданного вскрика и рукой невольно ухватился за уползавшее одеяло.

Закрывшись до самого подбородка, девушка прижалась к спинке тахты и испуганно таращилась на него.

— Ты чего? — растерянно улыбнулся Виктор, трудно припоминая вчерашний вечер, он пальцами потер лоб: — Я не из вашей компании.

— Как же ты попал сюда? — не поверила девушка.

— Да, вроде, ты меня привела… Помнишь, мы на лестнице говорили…

— На лестнице?.. — наморщив невысокий лобик, девушка посмотрела в дальний угол комнаты, — на лестнице…

— Ага, — весело подтвердил Виктор; его уже забавляло все происшедшее с ним в эту новогоднюю ночь. Он первый раз в жизни попал в настоящую любовную историю, да еще на глазах у сокурсников!.. По тиканью он нашел на стене часы. Их стрелки показывали половину двенадцатого. «Заявлюсь… под Новый год!» — потягиваясь, подумал он.

— Как тебя зовут? — тихо спросила девушка.

— Виктором. А тебя? — он чуть было не рассмеялся, поскольку все происшедшее, и правда, напоминало водевиль.

— Лида.

В прихожей что-то щелкнуло, хлопнула дверь, и через всю комнату, наискосок, протянулась желтая полоска света.

— Тетя!.. Тетка пришла! — сдавленно прошептала Лида.

Виктор сорвался с тахты, и прыгая на одной ноге и вытряхивая из кармана оставшуюся мелочь, которая с жалобным звоном раскатывалась по полу, стал лихорадочно натягивать брюки.

Когда тетя, крупная, спокойная женщина, вошла в комнату, он уже завязывал галстук. Тетя сразу поняла, что произошло, и приказала:

— Иди в ванную, умойся. Она тебе все лицо тушью перемазала.

— Я сейчас… — Виктор, взъерошенный, босой, с наполовину заправленной рубашкой, был жалок и смешон.

— На, тапки надень. Еще застудишься, хахаль!

— Спасибо, — как-то неловко поблагодарил Виктор и пошел на желтоватый свет в прихожую.

— Не туда! — сильные руки развернули его и втолкнули в темную, сыроватую ванную, пахнущую «земляничным» мылом. Щелкнул выключатель, и вспыхнул яркий свет. «Ну и попал… Да-а, попал!» — тоскливо подумал Виктор и заглянул в зеркальце; на него смотрело бледное, осунувшееся, все в черных и синих разводах лицо.

— Ты думала о чем-нибудь, стерва? — донесся в приоткрытую дверь голос тети. — Ишь, захотелось ей?!. Он наковырял да ушел. А вдруг ребеночек будет?

«Ребеночек?.. при чем тут ребеночек?..» — лицо Виктора жарко вспыхнуло и, пытаясь сбить этот жар стыда и страха, он сунул голову в раковину и, фыркая, плескался под ледяной струей до тех пор, пока лицо не заныло от холода.

— Все матери напишу!.. Пусть забирает… И в кого ты такая блудливая уродилась? Одевайся, чего ты передо мной сиськами трясешь? — тетя притопнула так, что на кухне зазвенела посуда.

Виктор трясущейся рукой завернул кран, прикрыл дверь, но едва отнял руку, как она с тоненьким скрипом, похожим на мышиный писк, снова приоткрылась. «Бежать! Бежать!» Он высунул голову и осмотрелся; ботинки стояли под вешалкой. Они были расшнурованы и словно ожидали его; понимая, что подло, низко оставлять Лиду в такой момент одну, что он должен как-то все сгладить, как-то защитить ее, Виктор нырнул в прихожую, сунул ноги в ботинки и дернул ручку двери.

«Запор… по часовой стрелке… может, наоборот?» — он судорожно дергал то один рычажок, то другой. Они щелкали, но дверь не открывалась.

— Ты куда? — в коридоре вспыхнул свет. — Ишь, напакостил, а теперь бежит. Иди в залу!

Виктор повиновался жесткому голосу. Он застыл посреди комнаты, не решаясь поднять голову и посмотреть на Лиду. Она сидела на собранной, покрытой синим пледом тахте и смотрела на него так, словно боялась, что он исчезнет, а она не запомнит его лица, и мучилась тем, что не видит его, и немного приопускала голову, пытаясь заглянуть в него, но сделать это мешали гребнем нависшие длинные волосы Виктора.

— Ты откуда взялся? Я что-то одежонки твоей не вижу? — спросила из прихожей тетя.

— Он тут… — вскочила с тахты Лида.

— Не тебя спрашивают! — обрезала ее тетя.

Виктор понял, что этой сильной, самоуверенной женщине ничего не стоит пойти сейчас к Лельке и тогда… «Лучше умереть, чем окунуться в такой позор!» — чудовищный, жуткий стыд отрезвил его, и с непривычной, но вдруг какой-то обнадеживающей наглостью он, не оборачиваясь, спросил:

— Что вам от меня надо?

Лида испуганно отшатнулась от него.

— Что-что?.. — по-мужски заложив руки за спину, тетя вышла из прихожей.

— Что вам от меня надо?! — еще тверже и громче повторил Виктор, уже еле сдерживаясь от клокотавшей ненависти к этой женщине, к Лиде и ко всему, что случилось с ним в эту ночь.

— Ой! — Лида потерянно опустилась на тахту и со смешанным чувством страха и восторга посмотрела на Виктора. «Ты мне лишь один раз понравился до конца, когда ты разговаривал с тетей. В тебе тогда проснулся настоящий мужчина. Я тогда готова была упасть перед тобой на колени, только бы ты не ушел», — позже призналась она ему. А Виктор старался вычеркнуть этот эпизод из памяти, ставший, как это было ни странно, началом нового этапа в его жизни.

Наткнувшись на отчаянное сопротивление, Лидина тетя, многое повидавшая на своем веку, сразу притихла и осторожно заметила:

— Что мы все ругаемся? Давайте лучше чайку, что ли, выпьем.