А потом...потом было хуже. Он провожал Аню до калитки и бежал две-три, четыре, как повезет, остановки. До изнеможения. Чтобы в казарме рухнуть на койку и вырубиться, ничего не слыша и не чувствуя. А потом просыпался среди ночи от острого желания обнять Аню, прижать к себе, вдохнуть аромат ее волос, ощутить на губах ее поцелуй, чуть солоноватый, как море, дикий, словно необузданный ветер. Ему хотелось тискать и мять ее и уже, наконец, получить ее. Всю целиком, без остатка. И никому никогда не отдавать. И их первая ночь не притупила его желаний, а наоборот, распалила, превратила в сокрушительную лавину, безудержную и опасную, как сама Аня. Она вообще была страстной всегда. Огненной. И каждый раз сжигала Илью, чтобы потом как ласковый прибой своей нежностью воскресить его, обращенного в пепел ее желанием. И ему нравилось сгорать вместе с Аней. И возрождаться вновь от ее тихого дыхания. Нравилось накручивать на палец ее пшеничную прядь, щекочущую ему грудь. Нравилось думать о ней: "Моя". И узнавать ее каждый раз с новой стороны. И в такие моменты его уверенность, что он знает все о своей принцессе, разбивалась вдребезги, как волны об острые скалы. Оказалось, Илья совсем не знал ту, что называла его своим Грэем.

Но одно не менялось никогда и вовек не изменится, Илья знал совершенно точно - Аня любит его. Всегда любила. Как никто и никогда. И через два часа он встретит ее в аэропорту, куда она прилетит из Германии вместе с Татой. Привезет сюда, в этот дом с видом на Финский залив. В дом, который Илья построил для нее. И здесь он исполнит ее мечту. Она будет в восторге - Илья не сомневался.

А потом они разгонят гостей, уложат детей спать и займутся любовью. И только когда у них появится передышка, Аня начнет приставать к нему, как ему удалось совершить чудо. А он лукаво улыбнется и не станет ей рассказывать, как он готовился. В Финляндию мотался, чтобы найти самый лучший, самый правильный корабль. Чтоб как в ее любимой сказке непременно под алыми парусами. Немецких докторов задабривал, чтоб раздобыть Анин паспорт, а потом кланялся в ножки родной тетке, работающей в ЗАГСе, чтоб та "реанимировала" их с Аней старое заявление и поженила без участия невесты. Она, конечно же, начнет его уговаривать, но он не станет ей ничего рассказывать, и все тут.

-- Пап, - позвал его сын и потянул за руку. Илья взглянул на Максима. Высокий, черноволосый семилетний мальчишка в костюме юнги смотрел растерянно и даже немного хмуро. Илья подхватил его на руки и поднял высоко, словно пикирующий самолет, перехватил у самого пола и усадил себе на плечи. Максим хохотал.

-- Ну что, корабль готов, юнга? - весело спросил Илья.

-- Да, капитан! - отрапортовал сын, смеясь. -- И команда на борту. И мама, - неуверенно добавил он.

-- А за мамой мы сейчас поедем, - и Илья подхватил Максима, стягивая с плеч.

-- Не надо никуда ехать. Я уже здесь, - произнесла Аня совсем близко.

Илья поставил Максима на пол. Сын тотчас подошел к Ане, присевшей ему навстречу, обнял ее за шею, что-то шепнул в ухо и, чмокнув в щеку, умчался на улицу.

-- Вы когда прилетели? - спросил Илья, рассматривая Аню. Она совсем не изменилась, его маленькая солнечная принцесса. Даже месяцы сложных операций и изнурительной реабилитации не оставили на ней болезненного отпечатка и ни единого шрама на смуглом лице. Только волосы отрасли - золотыми кудрями струились по спине. На ней было длинное, до самых щиколоток, платье цвета неба, обтекающее ее изумительное тело, как вторая кожа. Закусив губу, она теребила золотую подвеску-подкову, которую Илья вернул ей в новогоднюю ночь. На тонком запястье тренькали браслеты в унисон трепыхающемуся в груди сердцу Ильи.

В ее глазах засияли золотистые искорки, губы дрогнули в улыбке, когда она вместо ответа шагнула к Илье и поцеловала. У их поцелуя был вкус ванили и миндаля. В их прикосновениях робость и неверие, словно они не видели друг друга тысячу лет, а не неделю. И только в глазах плавилось золото любви, и дыбился ураган страсти, еще укрощенный, но уже рвущийся на волю, почти вырвавшийся. Поэтому когда Аня отстранилась, Илья разочарованно вздохнул.

-- Мне нужно сказать тебе... - неуверенно заговорила Аня. Илья смотрел с любопытством. Что такое она хочет ему сказать, что так волнуется - отводит глаза, хмурится и даже спина напряглась? -- Понимаешь...в общем...Я не знаю...У тебя уже есть Максим и Арсений...и...

-- У нас, - перебил Илья. -- Арсений и Максим - наши дети. Арсений, кстати, заявил, что будет не один, представляешь?

Аня кивнула и немного расслабилась. Вот и славно.

-- Он влюбился.

-- Кто?! - растерялся Илья.

-- Наш сын Арсений, - улыбнулась Аня, обняв Илью и потершись об его пиджак. -- Ты разве не знал, что у него есть девушка Лиза?

-- Я? Я не знал, - усмехнулся Илья. -- Хотя девушка - это хорошо. У такого красивого парня отбоя не должно быть от девушек.

-- Мне кажется, он однолюб. Весь в отца. И глаза у него горят, как у тебя. Четырнадцать лет назад, - добавила она шепотом. Илья ничего не ответил. Да и что тут скажешь? Четырнадцать лет назад все по-другому было: страсть, глупость, отчаянность. Как всегда, когда молод. И Арсений молод. Главное, чтоб ошибок не наделал, как его бестолковые родители в свое время. Но на то у него есть живой пример счастливых родителей. Теперь счастливых.

-- Ау! Вы где пропали?! - из недр коридора донесся голос Таты. А еще через мгновение появилась и она сама: черные волосы коротко острижены, минимум макияжа, а в глазах все тот же пепельный туман, что и тогда, когда не стало Андрея.

Илья дернул плечом, по спине пробежал неприятный холодок. Аня посмотрела вопросительно, но Илья промолчал. Смотрел в карие глаза Таты, подернутые туманом безысходности и отчаяния. И этот туман в ее прищуренных глазах - единственное, что осталось от прежней Таты, которую знал Илья. Впрочем, и Татой сейчас ее никто не называл.

Она сильно изменилась. Всегда веселая, теперь она улыбалась очень редко. Часто замыкалась в себе и в такие моменты ее лучше было не трогать. Зато ее карьера пошла в гору. За прошедшие восемь месяцев свет увидел две книги ее авторства, одна из которых стала мировым бестселлером. Она забывалась в рукописях, словно погружалась в другой, только ей подвластный и интересный мир, спасающий от боли реальности. В Питере ее узнавали на улицах (Илья лично был тому свидетелем), только там она появлялась редко. Все больше путешествовала. Не засиживалась долго на одном месте. Разве что у Ани в больнице, куда прилетала каждые две недели.

-- Вот вы где, - на губах ее мелькнуло подобие улыбки. -- Там уже все готово. Ждем только вас.

-- Мы уже идем, - Илья взял Аню за руку, увлекая за собой, не дав ей ничего сказать.

Как и предполагал Илья, сюрприз Ане понравился. Как зачарованная она смотрела на дрейфующий на волнах залива корабль под алыми парусами, и небесные глаза ее сияли золотыми искорками. А поднявшись на борт, растерялась. Не ожидала, что это не просто сюрприз, а свадебный подарок. И когда Илья надел на ее безымянный пальчик обручальное кольцо, разревелась. И стала похожей на ту смешную девчонку, которая украла его сердце четырнадцать лет назад.

Потом они веселились: катались на лошадях, купались. Илья с сыновьями и Матвеем, сыном Костромина, гоняли в футбол против Крутова, Мостового и Алекса. А женщины накрывали на стол и болели за своих мужчин. Ближе к вечеру Максим потянул Аню в свою обсерваторию, которую Илья обустроил специально для него, грезившего космосом. А Илья устроил всех гостей.

И когда всем были показаны их комнаты, а дети уложены спать, Илья отыскал Аню, сидящую на крыльце, и потянул в спальню. Закрыв на ключ дверь спальни, он прижал Аню к стене и поцеловал. Он хотел ее и больше не мог ждать. Похоже, Аня разделяла его мысли и желания, потому что запустила руки под его рубашку, погладила по спине, обняла. Тело Ильи отозвалось на ее прикосновения незамедлительно, кожа покрылась мурашками и вмиг стала болезненно-чувствительной. И целоваться вдруг стало невмоготу, как и стоять у двери. Нужно было перебраться на кровать, но Илья почему-то забыл, где эта самая кровать находится.