— А если вам не понравится у лесника, мы найдем для вас место еще лучше, и тоже в деревне.

Она подумала о Сосновке. Там у нее много знакомых ре- бят — они, конечно же, найдут, где поселить Бутенко и его жену.

— Спасибо вам, Сашенька. Вы такая добрая.

Бутенко говорил тихо, и пассажиры в заднем салоне их не слышали. Разве что Качалин и Свирелин, сидевшие к ним ближе, могли различать его слова.

Саша неотрывно смотрела в зеркало на ее стороне; далеко просматривался поток машин, следовавших сзади. Той тупорылой машины, которая стояла у ресторана и ринулась вслед за ними, она не видела. Наклонилась к Бутенко:

— Преследователя нет.

— Он от нас далеко, но я его вижу.

Саше стало обидно, что она потеряла севшую им на хвост машину. Напрягла зрение, в черной ленте автомобилей заметила такой же черный, но будто бы торопящийся и стремящийся отстранить соседа, протискаться вперед и вообще как–то суетно себя ведущий, будто он хочет кого–то догнать, но его не пускают. Сказала Николаю Амвросьевичу:

— Вон сейчас он обходит белую машину. Наверное, он?

— Молодчина, Саша! Врага надо распознавать по тому, как он себя ведет. Наш преследователь нервничает, пытается подойти к нам поближе, но я его не подпускаю. В то же время делаю вид, что никакого преследователя не замечаю. Это нам нужно, чтобы усыпить врага, приглушить его бдительность.

— Я вижу его фары, одна белая, другая с желтизной.

— А это уж и совсем хорошо. Я такой мелочи не различаю. Но, может быть, ты зацепила своим орлиным оком не ту машину? Вот сейчас — что она делает?

— Она пытается обогнать переднюю машину, но та прижимает ее к краю дороги.

— Умница! Ты видишь ту самую машину, которая нас «пасет». Вот тебе задание: не спускай с нее глаз. И постарайся увидеть другую машину — она непременно придет к ним на помощь. А если нужно будет, вызовут еще и вертолет. Им никак нельзя нас упустить. Тебе ясна задача?

— Да, я все поняла! — воскликнула Саша. Она уже втянулась в азарт поединка, ощущала себя равноправным бойцом и готова была положить все силы, лишь бы добыть победу. А победа тогда только будет, когда они сбросят с хвоста всех преследователей.

На большой скорости свернули на шоссе Москва — Ленинград, и Саша почувствовала, как ее стало прижимать к спинке сиденья: Бутенко прибавлял газ.

— А сколько километров в час может давать наш «Форд»?

Бутенко взглянул на нее ласково.

— А ты азартная. Тебя бы за руль…

— И что же?.. Я хорошо вожу машину. И на мотоцикле умею. Не простом мотоцикле, скоростном.

Бутенко ответил не сразу:

— Что же?.. Думаю, наломала бы дров.

— Что вы! Я как раз слишком осторожна. Даже чересчур.

Пыталась уверить его в своей серьезности. И, может быть, настолько заслужить доверие, чтобы он где–то, на грунтовых дорогах, хотя бы ненадолго дал ей руль.

И не переставала следить за хвостом. А к нему приблизилась другая машина, — эта ярче блестела вороным лаком и была длиннее. Доложила свои наблюдения Бутенко. Тот кивнул головой:

— Глаз у тебя орлиный. Ты можешь смотреть на солнце, — только орлы спокойно глядят на солнце.

Николай Амвросьевич снизил скорость, и хвост стал приближаться. Теперь и он увидел автомобиль, сверкавший свежей черной покраской.

— Да-а… Этот пришел на помощь тупорылому. Вот если мы прибавим скорость и станем от них отрываться, он обойдет тупорылого и устремится за нами.

— А наш автомобиль сильнее его?

— Автомобиль — не знаю, может, и не сильнее, и даже, пожалуй, не сильнее, а двигатель… Да вот ты посмотришь.

Бутенко стал прибавлять газу. Саша посмотрела на стрелку спидометра; она мелко подрагивала, ползла за «130», Потом перед ними открылся большой участок шоссе, далеко впереди не видно было машин. Бутенко еще прибавил газу и стрелка устремилась к «140» и поползла дальше… Машина выходила на самолетную скорость, лента автомобилей, следовавшая за ними, удалялась, но Саша видела, как вперед вырвался тот самый длинный автомобиль и устремился за ними. И тогда Бутенко кивнул Саше, улыбнулся. И подал вперед ручку газа… Стрелка пошла еще выше; внизу под днищем шелест шин стал беспрерывным, походил на шум крыльев большой птицы.

Навстречу бежали черные точки автомобилей, они напоминали пунктирную линию, изображенную на листе бумаги. Стали догонять другие машины, плавно обтекали их слева… Пассажиры замерли от страха, и Саша сжалась от напряжения; она и свою роль главного наблюдателя забыла, а когда вспомнила и стала всматриваться в зеркальце, то никаких машин сзади не увидела. Дорога, поля и небо слились в сплошную белесую полосу, и она уже ничего не различала. А Бутенко, сосредоточившись на управлении, продолжал держать высокую скорость, но вдруг сильно затормозил и все еще на большой скорости свернул за дом, стоявший у дороги. И остановился, прижал машину к стене.

Повернулся к сидящим сзади:

— Теперь мы можем отдохнуть. Но пока прошу не выходить из машины.

Качалин проговорил:

— Думаю, они проскочат.

— Если нас не увидели, то, да, проскочат.

— А если не проскочат? — спросила Саша.

— Тогда отъедут подальше от дома и будут за нами наблюдать.

— А мы? — спросила Саша.

— Будем действовать по обстановке. Война есть война. Тут всегда найдется победитель, а если есть победитель, то должен быть и побежденный. Так–то, мой друг.

Бутенко у вышедшей из дома женщины спросил:

— До Луги далеко от вас?

— Двадцать пять километров.

— А эта вот проселочная дорога, ведущая в лес, — она куда нас приведет?

— Семьдесят километров проедете, и будет Вердуга.

— Ага, спасибо. Вердуга нам не нужна, но по дороге этой мы поедем.

Быстро развернулся, и они устремились в лес. Не доезжая до кромки леса, Бутенко кивнул на зеркало, сказал Саше:

— Вы видите, нас продолжают опекать.

— Да, обе машины вернулись и сворачивают на нашу дорогу. Что же мы будем делать, если они нас догонят?

— Ага, испугалась! А у нас что, нет оружия?

— Нет, у меня ничего нет.

— Будем драться без оружия.

— Но у них восемь мужиков, — может быть, и больше. А у нас женщины, и еще больная.

Саша допытывалась не столько побуждаемая страхом, сколько из любопытства и желания знать, что же они будут делать, если завяжется открытый бой. Была уверена, что у наших мужчин есть пистолеты, но ведь они с Ниной Ивановной безоружны.

Бутенко повернулся к ней, ободряюще улыбнулся. Сказал бодрым уверенным голосом:

— Мы же русичи! А русские не имут страха в открытом бою!

— Они тоже русские.

— Они русские? Кто это вам сказал? Да на всякие грязные дела денежные мешки всегда вербуют разный интернациональный сброд. Уверяю вас, там и кавказцы есть, и турки — всякой твари по паре. Нам ли их бояться!

Саше не нравилось, что Николай Амвросьевич часто произносил это противное слово «бояться», — он как бы Сашу подозревал в трусости, но хотела выяснить ситуацию до конца. В самом деле, как они будут с ними драться, если у них нет оружия, а те вооружены до зубов? Наконец, у нас всего лишь трое мужчин, а у них целая банда. Беспечность Бутенко ей казалась непонятной и ничем не оправданной. Но Бутенко ее успокоил:

— Никакого боя с нами затевать они не будут. Для них одно важно: не отстать от нас, выследить, куда мы едем и почему свернули на проселочную дорогу. Наверняка решили, что мы едем в загородную резиденцию, которая затерялась в лесах Ленинградской, а может, Псковской или Новгородской области. Вот что для них важно, и они теперь очень боятся потерять нас из виду. А нам только того и надо — потеряться из виду. Ну! — повернулся он к Саше. — Поняла теперь оперативную обстановку?

Саша благодарно улыбнулась. Ничего не сказала, но совершенно успокоилась. Боя, в котором она бы очутилась безоружной, а свои мужчины оказались бы в неравном положении, не будет, и это самое главное. Да, она боялась, она даже дрожала от страха, но не за себя, а за Качалина. Вот его бы она потерять не могла. Думы о нем и страх за него у нее всегда гнездились под сердцем, и она не могла от них избавиться.