Но на этом месте он прервался и крепко стиснул зубы.

Харуюки сам вынудил Цербера использовать её, потому что набросился с Инкарнацией, от которой тот мог защититься только таким образом. Если бы Цербер не обратился к этой пусть и заимствованной силе, его бы просто прикончило одним нечестно сильным ударом. У Харуюки нет права приказывать ему отказаться от Инкарнации.

Видимо, Цербер понял мучения Харуюки, потому что вслед за этим покачал головой и сказал:

— Я понимаю, что вы хотите сказать мне, Кроу-сан. Я тоже чувствую, как что-то терзает мою душу, когда я использую эту силу. Но... если вы собираетесь так сражаться, Кроу-сан, у меня нет другого выбора.

Голос Цербера, хриплый, но полный решимости, пронзил сознание Харуюки. Он рефлекторно кивнул, а сам в глубине души прошептал:

«Действительно, я сам пошёл на это. Я решил, что не остановлюсь ни перед чем, чтобы спасти Нико, и пойду, если потребуется, на жертвы. А значит, остаётся лишь одно».

— Да... ты прав. Всё-таки мне не хватает решимости. Цербер, я сражусь с тобой ради своего друга.

В ответ на эти слова, произнесённые с обновлённой решимостью, пришли слова не менее сильные:

— Я очень рад слышать это, Кроу-сан. Я тоже сражаюсь ради своего желания. Сражайтесь в полную силу, иначе вам не победить меня.

Слова Цербера — неоспоримый факт.

Уровни, состояния, Инкарнации — они равны во всём. Победителя в этой битве определит только и исключительно сила души.

Харуюки пригнулся, выставил перед собой руки... и внимательно вгляделся вглубь маски Цербера. Где-то за ней находился длинноволосый мальчик немного младше него.

Сейчас наступил тот час, когда нужно забыть о плане по созданию искусственных металлических аватарах, о «втором» и «третьем». У Харуюки лишь одна причина, по которой он сражается с ним — просто потому, что они встретились на поле боя.

«Вперёд!» — беззвучный клич превратился в серебряную ауру, которую испустило тело аватара, а затем Харуюки оттолкнулся от земли.

Цербер тоже бросился прямо на него, поддерживая на руках фиолетовую ауру.

Инкарнация была и оставалась самым сильным оружием Харуюки, но если ей мог пользоваться и противник, то на лёгкую победу рассчитывать не приходится. Поскольку его Инкарнация требовала и произнесения названия, и движений, неосторожное применение позволило бы противнику с лёгкостью уклониться, а затем нанести ответный удар. В этом Инкарнация немного напоминала спецприёмы, но разница в том, что на неё влияет ещё и эмоциональное состояние, что резко повышало шансы на неудачную атаку Инкарнацией.

Именно поэтому Харуюки окутал свои руки Оверреем исключительно с защитной целью, готовясь встречать рывок Цербера.

Он рассчитывал смягчить атаку и воспользоваться импульсом для — другими словами, использовать Возврат. Когда вольфрамовый лоб Цербера, намного обгонявший по твёрдости броню Сильвер Кроу, оказался совсем рядом, Харуюки резко пригнулся. Уворачиваясь таким образом от смертоносного удара головой, он потянулся к левой руке Цербера.

В ходе их третьей битвы похожая попытка привела к началу контактного боя, доставившего Харуюки много хлопот. Но сложности возникли из-за того, что они сражались на уровне Лёд и Снег, где землю покрывали сугробы. Мраморный пол Заката никак не мог смягчить падение аватара.

Цербер, судя по всему, решил не дать Харуюки провести бросок, поскольку от удара головой он тут же перешёл к попытке раздавить его своим телом. Однако разработанное Черноснежкой Смягчение может управлять не только вектором приблизившегося противника, но и импульсом. Харуюки схватил Цербера за левую руку и ускорил его падение. Одновременно с этим он прижался животом к своей правой коленке, собираясь перебросить противника через голову...

— О-о-о! — вдруг взревел молодой волк. И тут Харуюки увидел, что из спины противника вытянулись слегка подрагивающие полупрозрачные крылья.

Тело волка вдруг резко дёрнулось вверх. Призрачные крылья растворились в воздухе уже через мгновение, но этого хватило, чтобы прервать бросок Харуюки. Пользуясь ускорением от крыльев, тяжёлый аватар с ещё большей силой толкнул Харуюки, и того впечатало в землю спиной.

— Гх... — обронил Харуюки, отскакивая от земли, и тут Цербер молнией метнулся под него.

Обвив руки вокруг шеи, а ноги — вокруг пояса, он изо всех сил вжался в Харуюки. Острые углы вольфрамовой брони начали впиваться в серебро Сильвер Кроу, осыпая землю фейерверком искр.

Ситуация очень походила на возникшую три дня назад в ходе королевской битвы, за одним исключением — в тот раз Цербер пытался сжать его спереди, а не сзади. А значит, сейчас Удар Головой Харуюки ему бы не помог. Как и в прошлый раз, Харуюки не мог расправить свои крылья, и потому не мог резко подняться и впечатать противника в землю или стену.

В ушах сжимаемого клещами Харуюки послышался шёпот Цербера:

— Простите, я на секунду воспользовался крыльями. Больше я в этой битве их призвать не смогу.

— Я... сно. Вижу, реакция у тебя... как всегда... отмен... ная.

Пока Харуюки отвечал, его шкала здоровья постепенно сокращалась. Ещё во время битвы с Метатроном она лишилась почти половины своего запаса, а сейчас как раз перешла заветную отметку, окрасившись в жёлтый цвет. Он бы с радостью попросил Тиюри восстановить здоровье Зовом Цитрона, когда они встретились друг с другом, но, увы, с момента получения урона прошло слишком много времени.

Конечно, она могла восстановить те раны, что он получил только что, но это не могло помочь ему в битве против Цербера. Он должен выпутаться из этой ситуации с помощью своих знаний и своей силы.

«Не паникуй. Успокойся и подумай, что ты можешь сделать».

Продолжая сопротивляться неумолимому давлению, Харуюки успокоил свои чувства и сфокусировался на происходящем.

Сила взрывов эмоций и боевого духа действительно впечатляла. Но, как он уяснил в ходе битвы с Метатроном, есть препятствия, которые нельзя преодолеть лишь за счёт этой силы. Бывают времена, когда приходится сражаться спокойно и сосредоточенно, прокладывая дорогу к победе постепенно.

И тут что-то словно щёлкнуло в голове Харуюки, и его сознание ускорилось. Это то самое сверхускорение, которое он обычно испытывал во время самых критических моментов яростных боёв. Мир изменил оттенок, звуки притихли. Наступила тишина, и Харуюки задумался.

«Какое у меня ещё есть оружие?»

Он не мог использовать главное оружие Сильвер Кроу, крылья. Поскольку противник вцепился в спину, Удар Головой тоже не помог бы. Раскроются ли в таких условиях Крылья Метатрона — он не знал. Инкарнационные техники не смогли бы пробиться через фиолетовую защитную ауру и достигнуть брони.

На фоне всей безысходности единственным проблеском света выглядели почти полностью свободные руки. Конечно, он не смог бы пробить «Физическую Неуязвимость» голыми руками, но кое-что можно сделать, даже лежа лицом в небо.

— Длительная болевая техника — не самый удачный выбор... Цербер, — с трудом прошептал Харуюки, а затем поднял руки к небу.

Он сфокусировал на них свет Инкарнации. Сначала он растянул ауру на правой руке, образовав в воздухе серебряное копьё. Левую он приставил к основанию того и создал в голове как можно более отчётливый образ баллисты.

— Что?.. — переспросил его Цербер, но Харуюки не стал отвечать.

Резко направив руки на цель, он воскликнул:

— Лазер Джавелин!

Воздух содрогнулся, и копьё полетело параллельно земле.

«Дротик» не умел сам наводиться на цель, и попасть им по находящемуся за спиной Церберу нереально.

Но если сам Цербер сражался с Харуюки ради победы, цель битвы с Цербером для Харуюки состояла вовсе не в ней. Он с самого начала рассчитывал спасти Нико, Красную Королеву Скарлет Рейн. И именно поэтому он стрелял в крест, обездвиживший её и, видимо, блокирующий сознание.

Серебряное Инкарнационное копьё пересекло окрашенный закатом двор и попало в основание стоявшего на алтаре креста, раздробив половину плиты шириной около двадцати сантиметров. Стоявший чуть поодаль Блэк Вайс тут же повернулся к Харуюки. Но плиты его левой руки поддерживали крест, а плиты правой, превратившись в щиты, сдерживали атаки Такуму. Нападать на Харуюки ему нечем.