«Уходи, уходи», — мысленно обращался к рыцарю Харуюки. Неизвестно, услышал ли он эту телепатию, но сразу после этого Энеми развернулся и пошёл дальше. Судя по звукам шагов, он сначала прошёл влево до поворота, а затем развернулся. Вновь пройдя перед кабинетом, рыцарь исчез в том направлении, откуда пришёл.

Когда звуки шагов, наконец, утихли, Харуюки выдохнул и разжал хватку. Вырвавшаяся на свободу трёхмерная иконка тут же неистово засияла.

— Попомни мои слова, за свою грубость ты будешь расплачиваться ещё тысячу лет. Клянись, что станешь на это время моим слугой и будешь выполнять все мои приказы. Потому что иначе...

— Хорошо, клянусь-клянусь, — пробормотал Харуюки.

Повернувшись налево, он встретился с вопросительными взглядами Тиюри и Такуму.

— Кроу... а теперь заканчивай дурью маяться и объясни, что это за букашка.

— Вы ещё и букашкой меня смеете называть?! Я этого не потерплю!

Харуюки покачал головой, задаваясь риторическим вопросом о том, как он вообще оказался в такой ситуации. Но тут...

Такуму вдруг резко раскинул руки, обхватил ими Харуюки и Тиюри, а затем резко прижал к полу.

— Хару, Ти, прячьтесь!

— Ч-что такое? Энеми ещё не вернулся.

— Я не про коридор... снаружи, за окном!

К голосу Такуму примешалось столько напряжения, что Харуюки невольно извернулся и посмотрел в окно на западной стене класса.

За стеклом он увидел белоснежный храм... вернее, стену школы, которая со всех сторон окружала внутренний двор. Двор у этой школы — раза в два больше, чем у Умесато, и в ширину метров пятьдесят. Земля выложена мраморными плитами, а в самом центре находится возвышение, напоминающее алтарь, но больше глаз во дворе ни за что не цепляется. Входом и выходом служила большая арка с южной стороны.

И в сквозь нее как раз проходила фигура.

Но не патрульный рыцарь. Маленький чёрный аватар, излучающий плотную ауру. Аватар состоял из тонких плит и мог принадлежать лишь Блэк Вайсу. Похоже, он обошёл коридор по кругу и как раз добрался до двора. Двор — тупик, а значит, он Блэк Вайсу и нужен.

На руках пластинчатый аватар держал потерявшего сознание алого. Едва Харуюки увидел израненную Нико, как в груди его вновь вспыхнул пылающий гнев. Он попытался было вырваться из хватки Такуму и броситься к окну, но друг крепко прижал его за плечо и шепнул:

— Не вздумай бежать в бой, не подумав, Хару!

А затем послышался и голос Тиюри:

— И вообще, эта школа ведь неразрушима! Тебе не сломать окно!

Увы, но эта заметка попала в яблочко. Даже если бы Харуюки с разбегу прыгнул в окно, стекло, отделявшее кабинет от двора, не поддалось бы. Он лишь сообщил бы Вайсу, где они прячутся.

— Но... у нас нет времени идти к арке!.. — прохрипел сгорающий от нетерпения Харуюки.

«По нашему плану, Вторая Красная Королева должна сегодня покинуть Ускоренный Мир».

Именно так сказал Вайс Харуюки в подвале. Как именно они собираются лишать её очков, он не уточнил, но уже через несколько минут... а в худшем случае, секунд, они могли начать «казнь». Пусть он и знал, что окно не разобьётся, но других вариантов, кроме отчаянной попытки проломить его, Харуюки не видел...

— Успокойся, маленькая птичка, — голос, раздавшийся в его голове, нёс такой холод, что смог слегка остудить сознание Харуюки. — Сколько раз я должна тебе повторять? Раз ты теперь мой слуга, то в первую очередь я хочу, чтобы ты прекратил действовать безрассудно.

— Н-но у нас нет времени!..

— Замолчи и слушай меня.

Маленькая иконка выплыла перед ним и ослепительно вспыхну, словно в наказание. Харуюки пришлось послушно кивнуть. Он ещё раз посмотрев в окно и увидел, что пластинчатый аватар неспешным шагом приближается к алтарю в центре двора.

Вновь переведя взгляд на иконку, Харуюки как можно быстрее проговорил:

— Я выслушаю тебя, но не могла бы ты говорить так, чтобы тебя слышали и мои друзья?

— Хоть мне и неприятно обращаться к людям, которые не могут расслышать мой сжатый голос, похоже, что выбора нет. Надеюсь, вы понимаете, что честь услышать мой обычный голос — шанс, который не каждую сотню лет выпадает.

Пока Харуюки пытался понять, почему она звучала такой недовольной, свет иконки несколько померк. Вслед за этим раздался голос, который он услышал уже не сознанием, а ушами:

— Причина, по которой это здание сильнее прочих...

Такуму и Тиюри ошарашенно подались назад, но Метатрон, ничуть не обратив внимания, продолжила:

— ...в том, что всё оно, по всей видимости, определено как эксклюзивная собственность одного из воинов вроде вас.

— Э...

Решив пока не задавать лишних вопросов об иконке, Такуму переспросил:

— Другими словами, вы говорите, что это дом игрока?..

Скорее всего, Такуму ощутил уровень информационного давления этого голоса, и потому обратился к иконке на «вы». Тиюри же продолжала говорить своим обычным тоном:

— Да ладно? Такая огромная школа? Целиком?!..

У самого Харуюки процесс «мысль > понимание > изумление» занял на полсекунды больше, но и он ошарашенно выпучил глаза.

Дома на неограниченном нейтральном поле (например, «Аэрохижина Фуко» на вершине Старой Токийской Башни) действительно неразрушимы. Но все дома, о которых знал Харуюки, располагались в укромных местах и по размеру не превышали двухкомнатной квартиры. Он никогда не слышал, что игрок может заполучить в собственность целое здание школы. Будь такое возможно, Черноснежка давным-давно выкупила бы здание Умесато.

Но, во-первых, со словами Метатрон, которую можно назвать богиней неограниченного поля, спорить невозможно, а во-вторых, это действительно объясняло неестественную прочность стен и окон. Решив, что на данный момент лучше всего всецело верить словам Метатрон, Харуюки спросил:

— Если это дом игрока, то через стены нам никак не пробиться?

Ответ разумного Энеми заставил трёх аватаров оторопеть:

— У вас, воинов, есть сила, способная вмешиваться в основы этого мира.

— Основы... вмешиваться?.. Погоди, ты что, говоришь о Системе Инкарнации?..

— Я не знаю, как именно вы называете эту силу. Мы, создания, слышим особый звук, когда вы её применяете, и поэтому мне такой вариант не нравится, но других способов пробиться сквозь строение я не вижу.

Фраза про «особый звук» явно требовала дополнительных пояснений, но в целом Метатрон однозначно говорила о Системе Инкарнации, способной «переписывать» реальность Ускоренного Мира. Её эффект мог разительно отличаться, начиная от скромного увеличения радиуса атаки или перемещения неподвижного Усиливающего Снаряжения, заканчивая фееричными представлениями, вроде причинения вреда игрокам, которым нельзя нанести урон, или даже стирания воспоминаний человека.

Конечно же, чем важнее правило, которое требовалось нарушить, тем сильнее должен быть мысленный образ. Поскольку с защитой дома игроков не сравнится даже земля поля, слабая Инкарнация не сможет даже оцарапать их.

Но другого выхода нет. Если они хотят спасти Нико, нужно прямо сейчас разрушить стену, отделяющую комнату от двора.

Харуюки принял решение мгновенно.

— ...Хорошо.

Кивнув, он крепко сжал правый кулак. Такуму, до сих пор не убравший с него руки, и стоявшая рядом Тиюри дружно обронили «Хару...», но затем тоже уверенно кивнули.

— Я помогу, — сказал Такуму.

Ответив «спасибо», Харуюки ещё раз поднял голову и посмотрел во двор.

Блэк Вайс как раз успел добраться до центра и положить Скарлет Рейн на прямоугольный алтарь. Медлить нельзя. Харуюки подкрался к окну снизу и приставил пальцы правой руки к мрамору. Такуму приблизился сбоку и схватил рукой выглядывающий из Сваебоя кол.

— Циан Блейд, — приглушённо объявил он название техники.

Выдернутый кол засветился синим Оверреем, превращаясь в длинный меч. Растрескавшийся Инкарнационный клинок, повреждённый во время боя с Мажентой Сизза, прислонился к ладони Харуюки, а затем Такуму уверенно кивнул.