А затем побежал прямо к Такуму, который прыснул в ответ так, что нельзя было сказать, смеялся он или плакал.

Часть 2. Шум прибоя на краю Земли

Глава 1

— Ясно… ладно, мне пора идти. До свидания.

Проговорив эту фразу чуть быстрее обычного, Черноснежка взмахнула правой рукой, касаясь кнопки завершения звонка.

Мордочка розового поросёнка перед глазами исчезла. Накатившая волна одиночества превратилась во вздох, который она всё же смогла удержать за губами.

Пройдя несколько шагов по горячему песку побережья, она дошла до пляжного зонта, блокировавшего как ультрафиолетовые, так и инфракрасные лучи, и до небольшого столика под ним, после чего взяла в руки лежащую на нём небольшую видеокамеру. Пусть встроенная в нейролинкер линза обладала эквивалентными возможностями, но это старомодное устройство всё равно на голову опережало её по разрешающей способности. Можно сказать, что эта камера — лишний багаж, но Черноснежка хотела, чтобы в далёкий Токио, в район Сугинами, долетали изображения в самом лучшем качестве.

Выключив камеру, она убрала её в маленькую сумочку, после чего снова вернулась к столу, уселась на пляжный стул и вздохнула.

«Нет, так не пойдёт. Нельзя всю поездку быть такой угрюмой. Он этому точно не обрадуется. Считаю до трёх и радуюсь жизни. Раз, два...»

Но до трёх Черноснежка досчитать не успела. Сзади вдруг протянулись руки и, ухватив её за лифчик, принялись массировать грудь.

— Ф-фгьяа-а-а?!

Черноснежка взлетела со стула, в полёте развернулась, а приземлившись, увидела перед собой девушку в закрытом купальнике. Её мягкие, короткие волосы отлично подходили к доброй улыбке, никогда не спадавшей с её лица. Звали её Вакамия Мегуми. Как и Черноснежка, она трудилась в школьном совете школы Умесато, работая в нём секретарём.

— М-М-Ме-Мегуми, ч-ч-что ты творишь?!

— Это тебе за то, что ты всё никак не отзываешься, Снежка. У нас уже скоро начнётся поездка на байдарках.

— А-а... точно...

Вернувшись на стул, Черноснежка ещё пару секунд подумала, после чего покачала головой.

— Прости... но я не пойду. Скажу... что плохо себя чувствую.

Нажав на иконку «плана школьной поездки» и найдя в появившемся списке назначенный на час дня «тур на байдарках», она выбрала в появившемся меню «отказаться от участия». В форме отказа она уже собиралась указать придуманный только что повод...

— Снежка, указывать плохое самочувствие не советую, с тебя потом будут постоянно трясти информацию. Рекомендую «дела школьного совета», — с улыбкой проговорила Мегуми, и Черноснежка на автомате ответила:

— Вот оно что. Похоже, свои плюсы есть и в том, что нас постоянно гоняют без предупреждения.

Набрав причину в точности так, как посоветовала Мегуми, Черноснежка взмахом правой руки закрыла окно, откинулась на стуле и с облегчением вздохнула. Затем она собралась повернуться к подруге, чтобы пожелать ей приятной поездки...

Но Мегуми, которая, казалось, пришла только чтобы позвать её с собой, вдруг разместилась на стуле у соседнего зонта справа. Черноснежка недоумённо заморгала. Заметив её взгляд, секретарь школьного совета хитро ей подмигнула.

— Я тоже не собираюсь плавать на байдарках. У нас в семье из поколения в поколение передаётся мудрость: «Никогда не плыви ни на чём, где нет спасательных шлюпок».

— У вас что... кто-то плавал на потерпевшем крушение лайнере? — с улыбкой произнесла она, протянув руку в переносной холодильник, достав из него две бутылки лимонного сока и протянув одну из них Мегуми.

Обе одновременно приложились к горлышкам, скривились от кислоты и поставили бутылки на стол. Затем они ещё раз переглянулись и дружно хихикнули.

16 апреля 2047 года, вторник.

Черноснежка, на правах совсем недавно перешедшей в третий класс ученицы средней школы Умесато, вместе со ста девятнадцатью остальными третьеклассниками приехала на Окинаву в рамках школьной поездки, в которой ей предстояло провести шесть ночей. Шёл третий день, а значит, завтра как раз начнётся вторая половина путешествия.

На выбор предлагали два плана поездки. Черноснежка и Мегуми выбрали маршрут Наха — Хеноко — Ёрондзима — Наха. Сейчас перед ними простирался белый песок и изумрудное поле пляжа Хеноко, расположенного на юге собственно Окинавы. Около тридцати лет назад сюда из Футенмы собиралась переехать американская военная база, но столкнулась со множеством трудностей, из-за чего было решено соорудить в бухте Кин полуподводную плавучую базу, где и разместились в итоге все аэродромы.

Время от времени над головой проносились силуэты американских истребителей. По сравнению с серебряными беспилотниками японских ВВС, которые она иногда видела над небом Токио, эти казались куда более огромными, но такими же тихими. На пляже уже не осталось школьников Умесато — все они ушли плавать на байдарках, и до ушей доносился только шум прибоя.

Черноснежка сделала ещё один глоток лимонного сока. Капля пробежала по её телу. Остановив её в районе груди и смахнув, она вздохнула.

«Ещё... четыре дня».

Не то чтобы она не любила школьные поездки или не хотела ехать сюда. Она понимала, что школьная поездка в средней школе — это действительно уникальное событие. Кроме того, финансовое положение их семьи в последнее время оставляло желать лучшего, и, вероятно, следующая поездка светила ей только в старших классах, в таком же формате.

Умом она осознавала, что если не хочет потом жалеть всю жизнь, то ей сейчас надо активно забивать всё свободное место на нейролинкере фотографиями и видеороликами, но сердцем она никак не могла войти в жизнерадостный режим. И она знала, почему. Как минимум дважды в день она мечтала поскорее вернуться в Токио и снова поговорить с ним.

И она прекрасно понимала, что лежавшая неподалёку от неё с блаженным лицом и закрытыми глазами Вакамия Мегуми видела её насквозь. Черноснежка глубоко вдохнула аромат моря и цветов и тихо произнесла:

— Мегуми.

Её подруга приоткрыла глаза, сонно отозвалась и повернулась. Черноснежка склонила голову.

— Прости, что тебе приходится со мной носиться... ты ведь хотела поплавать, правда?

— Ничего, это часть моей работы.

— Работы?

— Именно. Это прописано в уставе школьного совета. Работа секретаря это: во-первых, ведение записей совещаний; во-вторых, уход за капризным замом председателя.

— Да не ври, нет там такого, — ответила Черноснежка, надув губы.

Мегуми радостно рассмеялась, а затем перевела взгляд вдаль, за горизонт.

— Я действительно не против. Ты ведь прекрасно знаешь, что я обожаю часами лениться и ничего не делать.

«Да, она постоянно сидит на диване в комнате совета и смотрит в окно, но это не потому, что она ленится, а потому что придумывает в голове тексты статей для литературной секции, в которой тоже состоит. Кстати, у Мегуми ведь должны быть друзья и в той секции тоже, но вместо них она всё время проводит со мной, и даже во время поездки она...»

— Прости... спасибо тебе, Мегуми, — произнесла Черноснежка так тихо, как могла, а мысленно добавила:

«Спасибо тебе от всей души за то, что такая верная подруга как ты здесь, со мной, в этом месте, настолько удалённом от того мира.»

Черноснежка ещё в далёком детстве осознала, что склонна к одиночеству.

Именно поэтому во времена первого Нега Небьюласа она очень дорожила своими друзьями, которых знала по Легиону. Особенно дороги ей были те, с которых началась история Легиона — Курасаки Фуко, «Скай Рейкер» и Синомия Утай, «Ардор Мейден». Если она вдруг просыпалась ночью и хотела с кем-то поговорить, она всегда могла либо поболтать с кем-то из своих друзей в специальной сети Легиона, созданной одним из Элементов по имени Графит Эдж, либо вызвать их там же на дуэль, либо поговорить с ними как со зрителями на других дуэлях, либо просто собрать всех и пойти охотиться на Энеми на неограниченном нейтральном поле. Способов вылечить одиночество она знала много.