— Да просто захотелось прокатиться, — сказал он. — Исключительно для прогулки. — Он снова рассмеялся. — А что, вы разве мне не рады? Или за вами тут водятся какие-то грешки и вы не хотите, чтобы о них узнали в Управлении инспектора ВВС? Что же, думаю, у меня найдется время поглядеть, что тут у вас делается…

— Нам скрывать нечего. Мы всегда готовы к проверке. Нюд прекрасно справляется — можете мне поверить. — Моубри подался немного вперед и обратился к Николсу: — Может, мне его немного умаслить, Джо-Джо? Поздравить с новыми звездочками? Кстати, а как он их получил? Небось купил в гарнизонной лавке?

— Так вы еще не слышали эту историю? — спросил генерал Николс. — Тут я ему немного помог. Видите ли, когда готовили список на присвоение очередных воинских званий, туда включили только тех, кого хотел повысить сам Старик, и, разумеется, Олли там не было. Но потом, когда из юридического отдела список снова вернулся в штаб, в него добавилось много новых фамилий. Ну, знаете, тех полковников, за которых хлопочут влиятельные дружки и политики из родных штатов. Естественно, что в этом списке Олли уже значился. Так вот, в одно прекрасное утро этот исправленный список возвращается на утверждение к Старику, а у меня кончились сигары, и я завернул к нему взять пару штук из коробки, которая всегда стоит у него на рабочем столе. К счастью для Олли!

— Уж это точно, — вежливо улыбнулся генерал Бакстер.

— Еще бы. Так вот, Старик читает список и доходит до Бакстера. Он недовольно так хмыкнул — ну, вы знаете эту его манеру — и уже держал в руке карандаш, чтобы вычеркнуть Олли из списка. Я как раз наклонился над столом, чтобы взять сигары, и понял, что сейчас произойдет, и как закричу: «Господи, что это там, сзади?» Он выронил карандаш и обернулся. «Ничего, — говорит. — Чего это вы?» «Да, так, — говорю, — видно, показалось». Так вот, когда он поднял с ковра карандаш и приготовился читать дальше, то уже забыл, где остановился, и начал с другого места. Вот так Олли и стал бригадным генералом.

Полковник Моубри расхохотался до слез.

— Расскажите Нюду, — сказал он. — Нет, обязательно расскажите эту историю Нюду! — Он отдышался и вытер глаза. Потом, вдруг посерьезнев, сказал: — Нюд, честно говоря, сейчас немного расстроен, Джо-Джо, да, кстати, я собирался вам кое о чем сказать. Думаю, вы уже слышали о заварушке тут у нас сегодня утром — ну, об этом негритянском журналисте… который поднял весь этот шум. Он абсолютно не прав, и я удивлен, что его телеграмме придали такое значение. Грэм Джобсон вам, я думаю, уже говорил — его вообще нельзя было к нам посылать. Они там в отделе связи с общественными организациями заискивают перед газетчиками и готовы разрешить что угодно, не задумываясь о том, какой вред это может нанести.

— Ну, сами газетчики думают по-другому, Дед, — сказал генерал Бакстер. — Они утверждают, будто служба связи с общественными организациями в военном министерстве только для того и создана, чтобы в печати не появилось ни одного упоминания — прямого или даже косвенного — об армии и ходе военных действий.

— Может, это было бы и к лучшему! Они ведь что делают: не посоветовавшись со мной, посылают журналиста писать о проекте, который только сегодня утром родился, может, из него ничего и не получится… Да они там просто спятили! Хорошо, я признаю, что наши люди допустили несколько серьезных промахов; и мы примем к ним дисциплинарные меры. Но дело-то вот в чем: Вашингтон не должен был его к нам посылать, и он не имел никакого права здесь разнюхивать и собирать материал для статьи, раз знал, что у него нет допуска. Да его за это нужно вообще лишить аккредитации. И не пускать больше ни в один гарнизон ВВС! Вот что я об этом думаю, Олли.

Полковник Моубри говорил без остановки, не дожидаясь, пока генерал Бакстер с ним согласится: во-первых, он не очень-то на это рассчитывал, а во-вторых, знал, что у него осталось не так много времени — вот-вот должно показаться здание штаба АБДИПа, — ему не хотелось терять его попусту, выслушивая доводы в защиту отдела по связям с общественными организациями военного министерства или их группы ВВС.

До войны в армии — в прежней армии — в отделах связи с общественными организациями служили одни посредственности — те, кого начальству не жалко было отдать. Теперь же, в военное время, связь с общественностью находилась — во всяком случае, на высшем уровне — в руках призванных на службу штатских: журналистов, специалистов по рекламе, редакторов газет. Они, конечно, отлично разбирались в своем деле и прекрасно знали, какие материалы могут заинтересовать газеты и журналы, но наиболее хитрые из них вполне были способны войти в тайный сговор. Они сейчас могли брать к себе на теплое место тех, кто потом, когда они снимут военную форму, сможет их самих устроить на хорошее место. Полковник Моубри им не доверял. Он в этом смысле не доверял даже генералу Бакстеру. Далеко не все генералы способны устоять перед льстивым вниманием прессы.

Полковник Моубри подался вперед, чтобы вовлечь в разговор и генерала Николса.

— Я что хочу сказать, Джо-Джо, прежде чем вы встретитесь с Нюдом… Видите ли, по-моему, Нюд считает — и не без основания, — что Вашингтон в этом деле не на его стороне. Нюд послал Джобсона объяснить, почему Джеймсу нельзя давать допуск. Тут, мне кажется, сомнений быть не может — Нюд совершенно прав. Но что они делают? Они верят этой телеграмме, которую Джеймс послал в группу ВВС и где нет ни слова правды, и считают, что это достаточный повод, чтобы вмешиваться в наши чисто местные дела — ведь речь идет лишь о небольшом частном недоразумении, малозначительной проблеме, над которой мы уже работали и которую почти уладили. Нюд мне этого, как вы понимаете, не говорил, но я говорю, потому что прекрасно знаю, как он к этому относится — да и как иначе он может к этому относиться. По-моему, безупречная служба дает ему все основания рассчитывать на поддержку Вашингтона. Вот что я обо всем этом думаю, Джо-Джо.

Генерал Николс слушал Моубри, и лицо его постепенно смягчалось: с него сошло непроницаемое угрюмое выражение, которое он напустил на себя, рассказывая, как генерал Бакстер получил очередное воинское звание. Он чуть заметно улыбнулся, но губы его тут же снова сжались. Глаза посерьезнели. У генерала Николса был вид человека, который, насладившись коротким отдыхом, понял, что пора снова браться за работу; мышцы его напряглись, он будто поднял и взвалил на плечи ношу — тяжелую, но для него посильную и привычную.

— Я вам вот что на это скажу, Дед, — ответил он. — Первое: то, что вы называете чисто местными проблемами, на самом деле проблемы далеко не местные. Военный министр уже давно пытается всеми силами заставить негритянскую прессу изменить тон своих статей. Правительство обеспокоено бесконечными нападками на армию, а зачастую и на ВВС, а также всей этой шумихой вокруг критических публикаций. Ведь на следующий год выборы. И второе: я не присутствовал при разговоре с Нюдом, но я прочел стенограмму. И уверен, что они полностью поддерживают Нюда. Ему велели повторить свой приказ и добиться его исполнения. Мы предложили способ, как это лучше сделать. С другой стороны, мы недовольны этим приказом, потому что он давал возможность обвинить нас — как это сделал Джеймс — в том, что в армии существует расовая сегрегация. Мы попросили Нюда опровергнуть это обвинение. Мы не просили его отменять приказ. Ну так чем же еще он недоволен?

— Должен вам признаться, Джо-Джо, — сказал полковник Моубри, — потому что вряд ли Нюд вам об этом расскажет, что он сам увидел этот приказ уже после того, как его издали. Произошла какая-то неувязка при рассылке документов в штабе. Я сам составлял приказ. И это я вставил пункт, который вам не нравится, — об отдельном офицерском клубе. Нюд к этому не имеет никакого отношения. Я считал, что этот пункт абсолютно необходим. И если из-за этого у Нюда теперь неприятности, я хочу, чтобы вы поняли — и могли объяснить другим, — как это произошло и чья это ошибка. Я знаю, что формально ответственность все равно несет Нюд; но, по-моему, нужно доложить в штабе и самому Старику, чья это была идея. Нюд ни за что не утвердил бы этот приказ.