Тридцать-сорок рядовых ЖВС, пополнение из Второго учебного центра в Дайтона-Бич, тесной кучкой сидели в ожидании на чемоданах и вещмешках в относительной тени трех сосен за мостками, которые вели через оголенный песок к дверям казармы. Они слушали хоровые вопли с напряженными, нарочито мужественными улыбками. Иногда перешептывались. Поглядывали по сторонам, пряча робость, пытаясь получше понять, что это за место. Некоторые жевали резинку, некоторые курили, а некоторые и жевали резинку и курили. Курившие демонстрировали неплохую выучку: разрывали окурок, рассыпали остатки табака, сминали оставшуюся бумагу в крохотный комочек и только тогда бросали его на песок.

Внезапно хор замолк. Оглянувшись через плечо, одна из сидящих вскочила и крикнула: «Смирно!» Остальные встали. По ступенькам здания по ту сторону дороги спустились офицер ЖВС и два сержанта и направились к ним.

Офицер обвела группу благожелательным взглядом и сказала:

— Ну, хорошо. Вольно! Я лейтенант Липпа. Ваша ротная. Это первый сержант Леви и штаб-сержант Хоган. Насколько я знаю, вас накормили в городе, прежде чем отвезти сюда.

Несколько голосов сказали:

— Да, мэм.

— Ну нет! — весело сказал одинокий голос. — Паршивенькие бутербродишки…

Тут же посыпались отклики:

— Ну, ты!

— Ну, ее послушать!

— Ну, у Лардси солитер, не иначе!

Лейтенант Липпа улыбнулась.

— Те, кто голоден, могут попозже сходить в кафе. Сержант Хоган покажет вам, где разместиться. Я зайду через час поглядеть, как у вас дела. Сегодня днем у всей части парад. Не бойтесь, у нас это не часто бывает. Только по особым случаям, как сегодня. Те, кто хочет просить об освобождении на сегодня, освобождаются. Конечно, если кто-то хочет идти с нами, место ей найдется. Всего несколько миль, и не думаю, что в тени будет выше сорока градусов. Обратитесь к сержанту Хоган.

Раздался общий взвизг.

— Лардси! Лардси хочет идти…

— Ножки, мои ножки!

— Засохни, Джонс!

— Еще одно, — сказала лейтенант Липпа. — Конечно, вы знаете, что они вас просто разыгрывали. Как всех новичков. Пожалеть вам не придется. Думаю, вам тут понравится. Это хорошая база. Ну, и чтобы вы не думали, будто это пустые слова, скажу еще, что процент женщин, которые в прошлом месяце уехали отсюда, до принесения присяги был меньше, чем на любой другой авиабазе сравнимой величины. Мы очень гордимся тем, чего сумели добиться. Ну, хорошо. Вы свободны. Нет, не стройтесь. Берите вещи и идите с сержантом Хоган.

Когда они шли назад через дорогу, лейтенант Липпа сказала сержанту Леви:

— Вид у них недурной, верно, Норма? Нам они очень кстати. Остается только надеяться, что не у всех у них есть специальности.

Сержант Леви, высокая плотная брюнетка, сказала:

— Я обнаружила только пятерых. Кончили в Дайтоне курсы вождения. Думаю, их заграбастает база.

— Наверное.

Они поднялись по ступенькам и прошли за сетчатую дверь в маленький кабинет лейтенанта Липпы. Лейтенант Липпа сдернула с головы фуражку и ловко набросила на крюк в стене. Она повернула выключатель вентилятора в углу и рухнула в кресло за письменным столом.

— Так на чем мы остановились?

Сержант Леви поскребла в затылке.

— А, да! Вот текст письма, которое затребовала капитан Бертон. — Она вытащила лист из корзинки на столе.

— О, черт! — сказала лейтенант Липпа. — Чтоб ей! Я думала, она забудет.

Держа лист перед собой, сержант Леви начала читать вслух:

— «Дорогая миссис Имярек. Ваша дочь скобка, фамилия и имя, скобку закрыть, теперь боец Женской вспомогательной службы армии Соединенных Штатов. Все время, пока она несла службу здесь, она не только прекрасно выполняла свои обязанности, но и была гордостью роты…» — Сержант Леви состроила гримасу. — Каждое печатать отдельно, чтобы оно выглядело как личное письмо, указано здесь. Но не расстраивайтесь. В понедельник посажу на них и Страус, и Чини. Я знаю, где раздобыть вторую машинку.

— Ладно. Что еще?

— Вы собирались выяснить насчет настила для прачечной.

— Выяснила. Капитан Бертон говорит, что доски мы получим. Их привезет инженер. Да! Надо последить, чтобы они перестали портить электроутюги. Надо последить, чтобы, отключая их, они не дергали провод. Пусть вытаскивают вилку из розетки рукой. Но только прежде пусть проверят, что руки у них сухие. Я в жизни вилку рукой из розетки не вытаскивала. Так как же я их заставлю?

— Надо повесить табличку над каждой розеткой. Для напоминания.

— Отлично. Так займитесь этим. Что-нибудь еще?

— О переводе Вандербек в косметический салон.

— Да-да. Сделать нам надо вот что. Ее необходимо застраховать. Используем фонд части. Позволение получено. У нее есть разрешение торговой палаты ее штата делать машинную перманентную завивку, так что, наверное, существует стандартный страховой полис, который подойдет для нее. Но только он должен включать еще и меня, и капитана Бертон. Отдел военно-юридической службы дал справку, что любой из нас троих могут вчинить иск, если аппарат спалит у кого-нибудь все волосы. Когда у вас будет свободная минута, приготовьте мне на подпись заявку о выделении средств. Сумму не ставьте. Они пока еще выясняют. Теперь все?

— Не-а! — сказала сержант Леви.

— Ой, Норма, только не это! Только не Бак! — сказала лейтенант Липпа. — Ну, пожалуйста, пожалуйста! Не сегодня! Не сейчас. В понедельник. Я поговорю с ней в понедельник. В понедельник у меня получится куда лучше. По субботам я до того одуреваю, что просто не понимаю, где я и что я. В понедельник я ей задам жару.

— В понедельник, — сказала сержант Леви, — вы скажете, что это было уже давно. Вы скажете, подождем, пока она еще чего-нибудь не выкинет.

— О Господи, о Господи! — сказала лейтенант Липпа. — Наверное, так и было бы. — Она поднесла руку к расстегнутому воротнику, зажала между большим и указательным пальцами свою лейтенантскую эмблему и начала расстроенно полировать ее подушечкой большого пальца. — Может, она правда чувствовала себя скверно. В конце-то концов она все-таки встала, верно?

— Встала. В одиннадцать часов, — мрачно сказала сержант Леви. — Центр наведения сообщил, что она не явилась на дежурство. Мне пришлось сказать, что она заболела.

— И в рапорт это занесено? — с надеждой сказала лейтенант Липпа, беря суточную ведомость.

— Нет, — сказала сержант Леви. — С какой стати? Она же просто отказалась выполнить приказ. Бак слишком много сходит с рук. Вечером в прошлую субботу она была в «Придорожном отдыхе» с какими-то рядовыми армейской авиации. Ее там видела одна женщина и сказала Хоган, что она совсем окосела. И хуже того, пошла с ними в машину. И все знали, чем она там занимается.

— Но она вернулась, как положено?

— Да, если положено быть вдребезги пьяной. Ее вели под руки двое. Сама бы она и шагу не прошла. И вид у нее был дикий — ее кто-то видел в умывальной. Помада размазана по всей физиономии, чулки болтаются на лодыжках. Пояса нет.

— Ну так почему же об этом не упомянуто в рапорте?

— Хоган сама ее не видела. А остальные не хотели на нее ябедничать. Хоган они сказали в надежде, что Хоган поговорит с ней, сумеет ее образумить. Достаточно одной такой, как она, и все ребята на базе сразу про нее узнают, и если девочка примет приглашение, так олух уже воображает, будто раз она из ЖВС, так тут же ляжет на спину. И злится, когда получает по рукам.

— Да знаю я, знаю, — сказала лейтенант Липпа. — Ну, если вы сказали центру наведения, что она больна, надо будет внести это в рапорт. А по-вашему, она не больна?

Сержант Леви пожала плечами.

— Во всяком случае, ничего серьезного. Ну, разве что спазмы. Но уж не такие, чтобы помешать явиться к врачу. Если бы они были сильными, Хоган занесла бы ее в список заболевших и разрешила бы ей лечь. Я знаю, зачем она все это затеяла. Хоган все-таки поговорила с ней про субботу, и она на Хоган обозлилась, вот и постаралась нагадить, как могла. Прямо заявила: нет, ссылаться на болезнь она не собирается и к врачу не пойдет. Хоган говорит, пусть тогда встанет. А она говорит: нет, ей не хочется. Хоган ей приказывает, а она говорит: «А ты попробуй заставь!» — Сержант Леви побагровела. — Я знаю, что я бы сделала, — сказала она. — У Хоган силенок маловато. А я бы просто опрокинула кровать вместе с ней на пол. Встала бы как миленькая!