Еще одно евангелие, открытое археологами в песках Египта (страница рукописи Евангелия Фомы).

Евангелие Фомы — наименее гностическое из всех хенобоскионских рукописей[60]. Наряду с чисто гностическими аллегориями[61] в нем встречаются те же самые изречения, которые приведены в первых трех евангелиях Нового завета. Как и евангелия Истины и Филиппа, это сочинение является переводом на коптский язык с более раннего греческого источника, написанного, вероятно, в самом начале II в.

Евангелие Фомы интересно тем, что оно создавалось приблизительно в то же время, что и канонические, и восходит к тем же источникам. В нем встречаются дословные или слегка отредактированные совпадения и с некоторыми оксиринхскими логиями, не включенными в канон. Это евангелие было одним из самых ранних попыток обработать в духе учения о логосе христианскую традицию. Оно было известно церковным писателям, одно место из него цитирует Ориген.

Начинается евангелие словами: «Это тайные слова, которые живой Иисус сказал, а Дидим Иуда Фома записал». С самого начала в духе гностиков подчеркивается тайность учения Иисуса, который нигде в евангелии не обращается к массам, а только к избранному кругу учеников.

Автор пытается полемизировать с распространенным учением о царстве божьем. Он избегает употреблять это выражение, обычно говорит просто «царство», или «царство отца», или, как в Евангелии от Матфея, «царство небесное». Уже в первых поучениях Иисуса, приведенных в евангелии, затрагивается этот вопрос. Автор отрицает вообще какое-либо конкретное царство божье, не только на земле, но и на небе: «Если те, которые ведут вас, скажут вам: царство на небе, тогда птицы будут впереди вас. Если они скажут, оно — в море, тогда рыбы будут впереди вас. Но царство внутри вас и вне вас». В самом конце евангелия снова в уста Иисуса вложены слова о царстве: «Его ученики спросили его, когда придет царство? (Иисус сказал): Оно не придет, когда его ожидают, не скажут, смотри — оно здесь, или — смотри, оно там; но царство отца разлито по земле и люди его не видят». Оба эти изречения явно более позднего происхождения: они были направлены как против наивной веры народных масс в избавление от гнета после второго пришествия, так и против новозаветного учения о воздаянии за гробом. Сами слова «которые ведут» явно намекают на руководителей христианских общин, учивших о существовании рая.

Сам Иисус в этом произведении рисуется неземным, таинственным существом: ученики много раз спрашивают его: «Кто ты?» Интересен один из ответов на этот вопрос: «Если вы не узнаете, кто я, из того, что я говорю, то вы подобны иудеям, ибо они любят дерево, но ненавидят плод его; и они любят плод, но ненавидят дерево». Антииудейский выпад характерен для автора — египетского гностика, который, как и его идейные собратья, отмежевывался от активных выступлений иудейского народа. Своим изречением он хотел сказать, что иудеи совершают бессмысленные поступки.

Логии в Евангелии Фомы

Когда писалось Евангелие Фомы, египетские гностики еще не отделились окончательно от остальных христианских общин. Первые записи изречений Иисуса были и для них священными. Так же как и авторы евангелий, впоследствии признанных каноническими, Фома включил в свое сочинение эти изречения, конечно не без некоторого редактирования их в гностическом духе. Вот, например, известное изречение из Нового завета, отражавшее интересы руководителей общин: «Отдавайте кесарево кесарю, а божие богу». (Матфей, гл. 22, ст. 21). По своему социальному содержанию оно устраивало автора Евангелия Фомы, но, по учению гностиков, Христос не бог, а только слово божье, посредник между богом и миром, стоящий ниже бога. Поэтому Фома несколько расширил его: «Давайте Цезарю цезарево, богу — божие, а мне — мое».

Если сравнить те изречения этого евангелия, которые совпадают с оксиринхскими логиями, то также можно заметить переделки: так, у Фомы приведены слова об обязательном отречении от мира и соблюдении субботы для достижения царства. В оксиринхском изречении речь идет о царстве божьем — автор Евангелия Фомы выбросил это определение: он стремился избежать прямых ассоциаций с тысячелетним царством добра и справедливости на земле. Но целиком изъять это изречение, одно из самых древних в христианской литературе, автор все-таки не решился.

Как и в канонических евангелиях, у Фомы приводится часть логия о том, что все скрытое будет открыто, но в ином контексте, чем в логиях и в Новом завете (там речь идет о втором пришествии). Иисус у Фомы предостерегает своих учеников от совершения дурных поступков: все вещи свидетельствуют небу: «Ибо нет ничего скрытого, что не стало бы явным, и нет ничего спрятанного, что не было бы обнаружено». Слова логия о воскрешении всех погребенных, конечно, были им выброшены; в этом отношении Фома солидаризировался с авторами Нового завета: никакого реального воскрешения, никакого земного рая — все только в духовном спасении.

Требование первых христиан сделать «нижнее верхним, а верхнее нижним», сформулированное в одном из изречений, приписываемых Иисусу, в Евангелии Фомы тоже приведено, но очень явно и довольно неумело отредактировано: «Когда вы сделаете внутреннее внешним и внешнее — внутренним, и верхнее — нижним и когда вы сделаете мужское и женское одним, так что мужское не будет женским, а женское — мужским, тогда вы войдете в царство». Последняя часть фразы о соединении мужского и женского начала, вероятно, дописана самим автором в стиле гностических учений о разделении в мире. Эта приписка совсем снимает социальный смысл изречения.

Таким образом, автор Евангелия Фомы пользовался теми же записями изречений, якобы сказанных основателем христианства, что и люди, создававшие Новый завет. Он также свободно обрабатывал их. Никакой устойчивой традиции даже во II в. не было: использовались приблизительно одни и те же первые записи изречений, но, конечно, и эти первые записи уже различались между собой, в зависимости от убеждений, социальной принадлежности и стиля каждого переписчика.

Однако, в отличие от Нового завета, который подвергался неоднократным изменениям и редактированию вплоть до канонизации в IV в., Евангелие Фомы в том виде, в каком оно Дошло до нас, только первая попытка объединить идеи раннего христианства с мистикой египетских гностиков. Далеко не все притчи и слова Иисуса, взятые им из более раннего источника, Фома сумел и решился отредактировать. Иногда просто наряду с более древним изречением приводится похожее, но уже взятое из писаний гностиков. Так, в этом евангелии есть известные слова: «блаженны преследуемые… блаженны голодные, ибо их желудки будут наполнены». И в то же время там сказано в чисто гностическом духе: «блаженны одинокие и избранные, ибо вы обретете царство».

Заимствования из ранних источников

Соединение разнородных источников и идей сделано в Евангелии Фомы искусственно, и можно легко выделить заимствования из ранних христианских источников. Сравнение этих мест с тем, что сказано в канонических евангелиях, дает любопытные результаты. Некоторые изречения у Фомы оказываются гораздо более социально заостренными, чем похожие фразы Нового завета. Автор египетского евангелия не смог (а может быть, и не захотел) отредактировать их так тщательно, как сделали это многочисленные христианские писатели и епископы, через чьи руки прошли четыре евангелия, прежде чем их текст был окончательно объявлен священным.

Вот несколько примеров. У Фомы сказано: «Идите ко мне, ибо иго мое — благо и господство мое кротко, и вы найдете отдых для себя». В Евангелии от Матфея смысл этого изречения изменен благодаря вставке и перестановке слов: «Возьмите иго мое на себя, и научитесь от меня: ибо я кроток и смирен сердцем; и найдете покой душам вашим. Ибо иго мое благо, и бремя мое легко» (Матфей, гл. 11, ст. 29, 30). В первом случае речь идет о кротости господства Иисуса, который обещает отдых людям. Смысл второго — люди сами должны стать кроткими, как Иисус, а покой будет только их душам.