— Хватит! — грохнул кулаком по столу Цапок. — Собирайтесь. В бричке лежат два новых пулемета, патроны и гранаты. Пулеметы вычистить, диски заполнить. Ты, Атрашкевнч, иди к адъютанту и вместе с ним подбери еще двоих, с автоматами. Ну, мы им сегодня... — Цапок снова грязно выругался и вышел из штаба.

— Пошел медведь корчи ворочать! — недовольно проворчал ему вслед Атрашкевич, сгреб со стола карты и мрачно приказал:

— Айда, братва...

Примерно через час-два новенькие пулеметы были приведены в боевую готовность. Цапок придирчиво оглядел свою шестерку, роздал каждому по три гранаты, по двести автоматных патронов — про запас. Пулеметы и боеприпасы к ним отдал Атрашкевичу, Буржую, Смыку и Немытому. Сам взял третий пулемет — «Дегтярев», к которому было только два полных диска и штук сорок запасных патронов. Посмотрев на стрелки часов, поправил на поясе новенькую кобуру с парабеллумом — личным подарком Шварценберга — и мрачно сказал:

— Помните: сдрейфит кто, — пристрелю своей рукой. — Он похлопал рукой по кобуре. — А теперь — за мной.

Атрашкевичу очень хотелось спросить, куда он ведет их сегодня, но, посмотрев на Цапка и увидев его глаза, пылающие злым огнем, промолчал. Знал: обругает. А то и того хуже.

Миновали переезд, где Цапок расквасил нос перепуганному часовому, свернули влево и пошли по дороге, ведущей прямо на станцию. И все решили: Цапок собирается сжечь соседний со станцией поселок, жители которого, безусловно, помогали регулярникам.

Но ошиблись. Поравнявшись с развалинами бывшей нефтебазы. Цапок вдруг повернул вправо и напрямик, через поле и кусты направился к Заречью, до которого отсюда было три километра.

Полицейские оглянулись. После того как им удалось, использовав животный страх Курилы, заманить в западню Миколу Скакуна, партизаны могли в Заречье и Замчище поставить свои заставы. А если так, то сегодняшняя прогулка ничего приятного нм не сулит.

Но вслух никто не отважился высказать этого опасения. В ушах каждого звучали зловещие слова шефа: «Сдрейфит кто, — пристрелю своей рукой!»

Идти было трудно, да еще е таким грузом. Ноги скользили по сырой земле. А рядом был мрачный — партизанский — лес, и веяло оттуда могильным холодом...

Наконец уже можно было различить постройки. Цапок сразу же остановился, повернулся к Смыку:

— Разведать. Пулемет отдай Буржую.

Полицейский зябко ссутулился, торопливо отдал пулемет и исчез в темноте.

Вернулся он не скоро, но веселый, возбужденный.

— Никого! Тихо. Спросил у Андрейчиковой жены, сказала, что в последние дни партизаны не появлялись, — доложил он, стараясь не дышать «в лицо шефу».

— У нее и задержался на целый час? — нахмурился Цапок.

— Что ты! Да я ж на карачках... — Смык отвернулся: от него разило самогоном.

— Заткнись! — цыкнул Цапок и скомандовал: — За мной!

Заречье обошли слева, по заболоченному берегу озера, продираясь через густые кусты лозняков. Вышли на Белую пристань. Отсюда начинался колхозный сад. Вошли в него и, лавируя между старыми, черными яблонями, начали подкрадываться к хате Рыгора Войтенка...

...Рыгор спал на старенькой кровати, укрывшись тулупом, и, кажется, нисколько не удивился, увидев в хате начальника полиции. Он не спеша встал, потянулся и, не зажигая света, спросил:

— Ты, Юрка? Что это подняло тебя в такой час? На заводе у меня тихо, все в порядке.

— Сейчас узнаешь, что, — пообещал Цапок и приказал: — Завесь от озера окно одеялом и зажги лампу.

— Лампы нет, а коптилку зажгу, — спокойно ответил Войтенок. — Вот только лучину найду...

Он долго топтался возле окна, потом дул на угли, которые вытащил из печурки. Наконец зажег коптилку и сел на лавку. На нем была латаная нижняя рубаха из домотканого полотна и суконные рыжие планы, тоже залатанные на коленях. Руки у Рыгора, сложенные на коленях, были переплетены синими узловатыми жилами. Держался он совершенно спокойно.

— Ну, так слушаю тебя. Юрка, — снова сказал Рыгор, видя, что его гость все еще не хочет начинать разговор.

— Дядька Рыгор, — положив свою волосатую руку на плечо Войтенку, наконец заговорил Цапок. — Когда-то мы были друзьями, вместе охотились на зайцев, а потом вместе сидели вот за этим твоим столом...

— Было, Юрка, такое. Было, — вздохнул Рыгор. — И на зайцев охотились, и ели из одной миски, и пили из одного стакана...

— Я уважал тебя. И сейчас уважаю. Иначе... Разве я доверил бы тебе охрану завода?

Цапок замолчал, достал из кармана сигареты, протянул Рыгору.

— Да нет, фабричные не курю, — отказался Рыгор. — Привык к своему самосаду...

Рыгор достал кисет, начал сворачивать цигарку. Он слюнил бумагу, а глаза его из-под густых лохматых бровей, уже сильно тронутых сединой, неотступно следили за лицом Цапка.

«Чего это ты притащился сюда, волчье отродье? — старался отгадать Рыгор. — Не для того же, конечно, чтобы вместе вспоминать былое!..»

— Много есть о чем нам с тобой вспомнить! — прикурив от коптилки, между тем меланхолично продолжал Цапок. — Помню, ты учил меня, тогда еще желторотого молокососа, выбирать места, где лучше всего можно напасть на зайца или утку, лисицу или барсука...

— Что это тебя. Юрка, сегодня на воспоминания потянуло? — не утерпев, усмехнулся Рыгор.

— Так. Вспомнилось, вот и все... Да, — вдруг встрепенулся Цапок, и лицо его оживилось. — Помнишь, ты как-то рассказывал мне про один странный островок? Вокруг того островка болото не замерзает круглый год. И утки, говорил ты, там водятся даже зимой. Да только никто из охотников, кроме тебя, не знает на тот остров дорогу.

«Вот оно что! — екнуло сердце у Рыгора. — Пронюхал! Как хорошо, что не успел тогда показать ему ручья, который ведет на «Таинственный остров»! Что бы теперь могло быть!»

Рыгор зябко передернул плечами, медленно встал, накинул на плечи тулуп, грустно вздохнул:

— Холодно что-то. Не греет старая кровь... — Он снова сел на лавку, переспросил: — Про какой это ты, Юрка, островок спрашиваешь?

— А ты припомни! — ответил Цапок, и глаза его недобро сверкнули.

— Не помню что-то! А разговор тот, про островок, случайно не за чаркой был? А то мы, охотники...

— Вот что, Рыгор, не валяй дурака, — грубо оборвал Войтенка Цапок и встал со стула. — Все ты помнишь. А забыл — подскажу: хитрая та стежка, что на остров ведет, у Кривой сосны начинается.

«Ого! — похолодел Рыгор. — Он даже вон что знает! Это уже беда... — Вслух же сказал: — Кривая сосна есть. А вот чтобы возле нее стежка была — это даже и для меня новость!..

— Одевайся! — решительно приказал Цапок.

— Что так скоро! — искренне удивился Рыгор.

— Одевайся! — еще более грозно повторил Цапок, и глаза его снова зловеще сверкнули.

«Волк. Бешеный волк!» — подумал Рыгор, но вслух спокойно сказал: — Что ж, поедем. Только стежку ту сам искать будешь!..

— Там увидим, — усмехнулся Цапок и первым пошел к двери.

— Подожди, Юрка, — вдруг остановил его Рыгор. — А где же твои люди? Или, может, ты один?

— Что это еще за допрос? — набычился Цапок. — Ты, милок, не забывайся, с кем...

— Не ершись! — отмахнулся от него Рыгор. — На твои военные тайны мне наплевать. А спросил я потому, что лодка моя, «Чайка», под поветью стоит, и вдвоем мы ее до воды хоть лопнем, а не дотащим.

Цапок шевельнул редкими рыжеватыми бровями, с недоверием посмотрел на Рыгора, и на его широком лице появилось нечто похожее на растерянность.

— А ты... разве ты в этом году не плавал по озеру? — наконец недоуменно спросил он.

— Надобности в этом не было. Рыбу хорошие рыбаки еще не ловят, а дров у меня хватает, зимой по ледку на санках навозил. — Рыгор повесил на крюк тулуп, подошел к коптилке и спросил:

— Тушить или не надо?

Цапок молчал, о чем-то размышляя. Потом взялся за ручку двери и приказал:

— Туши!

Очутившись на небольшом дворике, обнесенном плотным, невысоким забором, оба остановились.

Была глухая ночь. Пахло землей, молодой зеленью, близкой рыбной водой. Насторожившись, Цапок смотрел в сторону озера, которое скрывалось за садом, и к чему-то напряженно прислушивался.