— А что, придумано неплохо. Если не считать не совсем деликатных форм, — засмеялся Краснов.

Но вот прошла последняя бригада, а за ней ушли и штрафники. Шулин оглянулся и увидел руководителей.

— А, Михайло! Здравствуй! Ты кого это с собой приволок? Никак партком? Добренько. — Он молодцевато соскочил с телеги и пожал им руки, — Ну, вы идите в посёлок, в лагерь, куда хотите. Знакомьтесь, а я метнусь на часок на второй участок — встретить развод.

Он легко вскочил на коня и уехал.

У проходной Краснова и Дымнова встретил молодой военный, отрапортовал и представился как начальник лагпункта.

В бараке был образцовый порядок. Койки заправлены по-военному. Встретивший их у двери дневальный так рявкнул рапорт, что заставил вздрогнуть.

Рабочие умывались, переодевались и убегали в столовую.

— Как живём, рабочий класс? — весело спросил Краснов.

— На большой с присыпочкой, гражданин начальник, — весело отозвались заключённые.

— Какие Есть жалобы?

— Жалобы? Да что вы! Жалоб у нас не бывает, мы с ними сами, на месте… Тут дядя Володя сам… — ответил плотный парень с мушкой на щеке и синяком под глазом.

— Что значит сам? Это, что ли? — Дымнов показал на заплывший глаз.

— Да ну, гражданин начальник, такого у нас не бывает. Это я в изоляторе на дверь наскочил.

— Куда так торопился?

— Как куда? На работу.

Они поинтересовались посылками. Там были банки с вареньем, бутылки с какой-то настойкой, зубчики чеснока и запечённые в тесто куски мяса.

— Откуда всё это берёт ваш начальник?

— Дядя Володя придумал. На прииске много женщин. Жёны инженеров, начальников разных. Он собрал их и расписал каждой. «Нечего, мол, даром хлеб Есть. Его издалека везти надо». Вот и стараются.

— Ну и как?

— Пустяк ведь, гражданин начальник, а приятно. Оно, видите ли, дорого тем, что вроде бы посылка из дому. Дядя Володя мужик изворотливый, тут ничего не скажешь.

— Есть какие просьбы, заявления? — ещё раз спросил Краснов, собираясь уходить.

— Зачем? У нас Есть свой начальник, — ответило сразу несколько голосов.

Они обошли и другие бараки, но ни заявлений, ни жалоб так и не поступило. У проходной их встретил Шулин.

— Посмотрели, а теперь прошу в мой дом.

— Как с золотом? — спросил Краснов.

— А куда Ему деваться? — встряхнул тот седыми кудрями. — Ты вот что, Михайло, со мной не хитри. Знаю, зачем ходил в лагерь. Тут уж давно подсылают ко мне всяких щелкопёров — А те нюхают, что да как… Нет чтобы спросить у меня. Разве заключённые что скажут? А ты, говорят, на меня давно замахнуться собираешься? Не рановато?

— А что? Чует кошка? — засмеялся Краснов. — Надо будет, и по-сыновьи поругаю. А уж Если зашёл разговор, так поделись опытом, какими формами воспитательной работы борешься с отказами? У тебя их на удивление мало.

— Так бы и сразу, а то золото! Как будто не знаешь, — добродушно усмехнулся он и хитровато посмотрел на Дымнова. — Тебе скажу, а вот как секретарь? Теперь ведь нашего брата типографской краской да чернилами обделывают, а это куда хуже. Дерьмо-то отмыть можно…

Дымнов отстал.

— Не деликатничай, секретарь, иди слушай, может, пригодится. — Шулин тоже остановился. — Ты не обижайся, нынче ведь так. Стоит кому-то плюнуть, остальные норовят в ухо двинуть. Да у меня и свои кулаки Есть.

— Вот-вот, о них и разговор, — нахмурился Краснов.

— Кулаком не бывало. Разве что по-отечески ремнём, да и то за баловство, чтобы не переводить бумагу, — откровенно сказал Шулин. — А с отказчиками случайно открыл верное средство. В смете лагеря Есть статья расхода пайкового довольствия/ на содержание в карцере штрафников. Ну вот я и распорядился выдавать Её полностью, независимо от того, сколько там человек. Как я и прикинул, нашлись два бандита, сообразившие, что получать всё на двоих куда лучше, чем делиться с другими, и принялись выкуривать лишних… Какими методами, не интересуюсь. А только сейчас шпана боится изолятора как чёрт ладана. Если кто и попадёт, то через пару часов христом-богом просится на работу. Вот и весь секрет.

Краснов молчал. Дымнов возразил:

— Есть, товарищ начальник прииска, норма морали и социалистической законности. Вы необоснованно содержите, в изоляторе постоянных людей, превратив Его неизвестно во что. Это превышение власти и всё что хотите. За такие дела не только снимают с работы, но и судят. Как бы вы поступили на нашем месте?

— Ты мне только горчичник (шн) не ставь, не испугаешь, — рассердился Шулин. — Содержу я их законно. Просмотри документы. Не успеешь их выпустить, как они нашкодят и идут сами. Может быть, изолятор их устраивает больше. Да какое мне дело. Они не в обиде, да и я не в убытке. А по части ремня? Так сходи сам в лагерь да расспроси. Может быть, тебе удастся найти того человека, который пожалуется. — Он доброжелательно улыбнулся и взял Дымнова под руку, — А насчёт того, как бы я поступил на вашем месте… Да очень просто. Поставил бы доброго парня в помощники. Поучился бы он у Шулина делу, а старика на разведку или в бригаду лотошников.

— Вы что это — серьёзно?

— А то как же? Ты думаешь, меня интересуют твои жулики и чины? Как бы не так. Сам вижу, не моё это дело. Давно рвусь на Чукотку, да старик Берзин просил до осени дотянуть. Людей подходящих пока нет. Меня-то ведь всё равно не переломишь. Закон у меня всегда один — взялся за топор, не бойся набить себе мозоли.

Он повернул к крылечку и распахнул дверь.

— Милости прошу в мои хоромы. Берзин приказал построить. Да на какой он мне ляд? Сегодня же готов променять на самое последнее зимовье…

— Стой!.. Документы!.. — окликнул из кустов грозный голос, и на тропинку с винтовкой наперевес вышел охранник в помятой гимнастёрке/ с заспанным и угрюмым лицом.

Краснов остановил лошадь и протянул удостоверение. Подъехал и Дымнов. Но солдат отступил на несколько шагов и залязгал затвором.

— Спешиться. Положить документы и отойти на десять шагов, — приказал он тем же повелительным голосом и выжидательно застыл.

— Я секретарь парткома, а это заместитель начальника управления Краснов, — начал было объяснять Дымнов, но тот снова рявкнул:

— Не могу знать! Инструкция! Исполняйте!

— Ну, раз инструкция, ничего не поделаешь. — Дымнов первым слез с седла и оглЯделся. — Тут где-то должна быть пешеходная тропинка на центральный посёлок прииска «Нерега».

— Не могу знать. А ну назад! — злобно заорал солдат. Они отошли. Тот проверил документы, положил и ушёл в кусты.

— Новый начальник прииска — и свои порядки, — улыбнулся Краснов и вскочил в седло.

— Как у них дела? По сводкам хорошего не видно.

— Да-а, — протянул Краснов и повернул на тракторную колею. — Посмотрим, каковы кадры нового наркома. Пока одно щёлканье каблуками. Вообще-то непонятного много. Начальник райотдела продолжает советоваться с тобой? Какая сейчас обстановка на материке?

Дымнов пожал плечами и стал сгонять комаров с шеи коня.

— Как мне кажется, большие полномочия требуют и серьёзного контроля. При НКВД создан самостоятельный партком, и коммунисты райотдела выделились из нашей парторганизации в свою партийную группу.

— Ты хочешь сказать, что интересы безопасности требуют секретов от парткома и коммунистов?

— Да, но я этого не говорю. Так получается…

Они замолчали.

За леском показался склад горючего, огороженный колючей проволокой. В стороне стоял трактор. Тракторист лежал на траве и спал. Кладовщик и заместитель начальника прииска, тоже из вновь прибывших военных, переливали консервной банкой бензин из одной бочки в другую.

— Что это вы делаете? — удивился Краснов.

— Как что? Принимаем горючее и проверяем. Кругом жульё, никому нельзя доверять. Наш начальник решил навести порядок и берет каждую копейку на учёт, — бойко ответил военный.

— Горючего не хватает, а вы Его разливаете, значит, будет Ещё меньше.

— Где пьют, там и льют, без этого не обойтись.