Что я делала в их возрасте? Да ничего интересного, признаться. Как бы я хотела вырасти вместе с ними, здесь, с рождения впитать их ценности, смотреть каждый день на здешнюю красоту, общаться с теми, для кого благородство не пустой звук.

Присяга Конрада была ничем не примечательной, он тогда был уже взрослым юношей, в точности таким же, каким я видела его с утра. Кайла клялась в верности уже регенту Рихарду, а не отцу, и в её словах проскальзывала если не насмешка, то легкомыслие это точно. Даже во время присяги Кайла такая Кайла.

На полке чуть выше я обнаружила запись самого Рихарда, а вместе с ним родителей Юджина, короля и королевы. Рихард на этой записи ещё очень молод, серьёзен, холоден, красив по-своему, не так как остальные мужчины в его семье. Отец Юджина сбивает своей мощью, не присутствуя лично, а от одной лишь голограммы, зато его жена завораживает, не отпускает, не даёт глаз отвести. Как сильно мне хотелось бы познакомиться с ней. Юджин унаследовал многое от них обоих. Вместе с кристаллами короля и королевой стоял кристалл с присягой некой леди Селены. Малиновый, блестящий он привлекал моё внимание. Не знаю, почему я взяла именно его, наверное интуиция, но он ещё долго не давал мне покоя. Дело в том, что эту самую леди Селену я уже видела, на площади… Когда-то она клялась в верности королю, а теперь руководит восстанием. На голограмме она была ещё с длинными волосами и в шикарном платье, которое могут позволить себе лишь знатные дамы. Получается, она предала королевскую семью? И почему я об этом ничего не слышала? ни словечка?

Естественно, я не смогла смерить своё любопытство и расспросила об этой загадочной леди Юджина, который не был доволен моими вопросами. Оказалось, что она служила при дворе одно время, но по его голосу было очевидно, что предательство имело для него личную значимость, он был обижен. Я не стала напирать, тем более перед свадьбой. Мне всё-таки хотелось выйти замуж и чтобы никакие посторонние дамы мне в этом не помешали.

Особой подготовкой, к счастью заниматься не пришлось — праздничный мобиль давно стоял в дворцовом гараже, в назначенную дату Храм никто не мог занять. Никакого празднества после не планировалось, поскольку на следующий день была назначена коронация, совпадающая с днём рождения Юджина. Вот тогда и будет пир на весь мир. Единственное, что мне пришлось-таки сделать — подготовить платье к коронации. Если я выйду замуж за Юджина, то на следующий день должна буду дать присягу как королева. Эта мысль вызывала у меня противоречивые чувства. Всё же коронация — чуть-чуть, самую чуточку больше ответственности, чем я планировала иметь в жизни.

В ночь перед свадьбой у меня случилась… ладно, будем честны сами с собой, предсвадебная истерика. Не знаю, нормально ли это, у меня опыта не было.

А причина вот в чём. Получается, что нас практически заставил жениться Рихард, которого Юджин в важных вопросах слушает. А вдруг Юджин не хочет этого? Вдруг он выполняет волю регента? Или его заботит скорейшее появление на свет наследников? Я не готова к детям!

В общем какое-то время я побродила по своей комнате, заламывая руки, погладила лиану, ползущую по стене, почесала её слегка мохнатый бок. Потом поплакалась Ульсие, которая пришла менять мне постель. Она скромно уставилась в пол, теребя бусы, которые я ей подарила, и посоветовала поделиться своими страхами с будущим мужем. Сначала я возмутилась такой мысли, а потом решила — я страдаю из-за него, пусть он меня и разубедит.

В своём кабинете Юджин в одиночестве ходил из угла в угол. Значит, тоже поддался предсвадебному мандражу.

— Отвечай честно и быстро — хочешь на мне жениться?

Он моргнул.

— Конечно хочу. Что за вопрос!

Мы молча смотрели друг на друга, не решаясь подойти ближе.

— А ты хочешь? — спросил Юджин.

— Если бы не хотела, была бы дома.

Одновременно, поддавшись единому порыву, мы обнялись, и так же в обнимку сели в кресло.

— Давай, расскажи мне, как сильно ты хочешь жениться на мне, — сказала я. — Мне это очень нужно.

— Пожалуйста, мне только в радость… С самого детства мне было даровано так много, что я и помыслить не мог просить чего-то ещё, я лишь пытался отплатить этой земле и людям, зависящим от меня. Никогда я не думал, что буду благословлён ещё и настоящей любовью. Я был готов полюбить, со временем, прилагая усилия, ту женщину, которая окажется рядом со мной по воле судьбы, но я ни разу в жизни даже в минуты слабости, не смел мечтать о той любви, которую испытываю к тебе. Я не заслуживаю счастья, подаренного мне этими чувствами, но я бесконечно счастлив и в ответ должен сделать тебя счастливейшей женщиной во всех существующих мирах.

Речи толкать его научили, принц всё-таки, но я поверила. Посмотрела бы я на ту девушку, которая бы не захотела поверить. Я поверила и успокоилась, напрочь забыв из-за чего я вообще сомневалась. Ночь мы провели вместе. Обнимаясь, ничего более того. Кто бы мог подумать, что мрачноватый и помешанный на работе Юджин так сильно любит обниматься, но я ни в коем случае не против.

В Храме я была впервые, раньше он казался мне чуть ли не оборонительным замком, вход в который для обычных людей закрыт. Впрочем, и в этот раз из интерьеров мне довелось увидеть только приёмную и церемониальный зал. В последнем с четырёх сторон крестом стояли скамьи, а посредине находился широкий каменный стол, больше ничего. Потолок высокий, он далеко уходил вверх, но никаких декоративных элементов ни на стенах, ни на потолке не наблюдалось. Несмотря на отсутствие окон или кого-нибудь искусственного освещения, в зале было ясно. Свет был белым, приятным, тёплым. Храм нельзя было назвать красивым, но находиться в нём было достаточно приятно. Признаться, я ожидала кристаллов размером со слона, иллюминации как в ночном клубе и разноцветных стеклянных мозаик. Изнутри Храм представлял собой такую же неприступную крепость, как и снаружи, потому что всё его величие крылось в жрецах, их знаниях и силе.

В качестве исключения, чтобы все желающие могли посмотреть на свадьбу принца, стены Храма сделали прозрачными. Внутрь же пускали только избранных. На офицерах и солдатах внутренней армии была парадная форма, знатные, да и не очень дамы облачились в лучшие наряды. Кайла колдовала над своим платьем целый месяц (она сама сказала по секрету), и это действительно было произведением искусства — метры вышитого мельчайшими кристаллами и ракушками светло-голубого тончайшего материала.

По обычаям Эйа платье невесты могло быть любого цвета, но я была бы не я, если бы не настояла на белом. Меня могли пытать, терзать, мучить, я бы не отступилась. Единственные условия: медальон матери Юджина, с которым я уже сроднилась, да шлейф из перьев. Шлейф оказался тяжёлым. Он начинался со лба, фиксировался невидимым каркасом на плечах, чтобы шея не сломалась под напором этой тяжести, и уходил на два метра за моей спиной. Само платье было достаточно простым — сверху две драпировки крест на крест, снизу не очень пышная юбка в пол. Глупо мудрить, когда у тебя за спиной пара-тройка килограммов белоснежных перьев. Из своей шкатулки я выбрала висячие серьги с белыми кристаллитами и браслеты на обе руки, тоже из белых перьев и кристаллитов. С украшениями тоже лучше поосторожничать, по окончанию церемонии на моей голове будет гореть корона. Посмотрев на себя в зеркало, я осталась довольной. Ни дать, ни взять — царевна-лебедь.

Юджин был облачён в наряд с рыцарского испытания — в чёрном шлеме с вороним клювом, огромными крыльями. Рядом с ним я казалась жертвой хищной птицы, подумалось мне почему-то. Наверное, так оно и выглядело со стороны, да ещё к тому же я — взялась из ниоткуда, без рода и племени — наверняка люди думают, что я выхожу замуж ради богатств и власти. Как мне хотелось рассказать всем, объяснить, какой Юджин на самом деле, и что я к нему чувствую, а уж чувствовала я много всего!

Кайла, облачённая в свой великолепный наряд, с короной на голове, ревела, и все рядом с ней тоже рыдали, поддавшись её чарам, даже Серджиус пустил скупую мужскую слезу. Иоланда, на удивление, оделась приличнее обычного, все части её прекрасного тела были прикрыты. Рихард — в парадном мундире, с погонами из пёрышек, блестящими пуговицами с воронами, короной во лбу — выглядел довольным, как будто подходило к завершению исполнение его гениального плана.