После того, как желающих ехать в штаб не нашлось, «Попандопуло» долго размахивал маузером и угрожал расстрелом всем и каждому, а затем, внезапно, согласился никого не отправлять. Более того, он распорядился выгнать из кузова грузовика всех «арестованных» и начать грузить на их место в машине реквизированное контрреволюционное добро из квартир дома.

Самих же «арестованных» загнали в дворницкую и заперли там. Причем запирал сам дворник, который почему-то из арестованного превратился в тюремщика. Но такие мелочи мало интересовали прибывших на экспроприацию…

* * *

ГДЕ-ТО ПОД МОГИЛЕВОМ. 27 февраля (12 марта) 1917 года.

- Всем покинуть машину! Быстрее! Могут баки взорваться!

Это Георгий, с разбитым лбом, кричал у люка и добрым словом подгонял всех к выходу.

Мы повыпрыгивали и, утопая в снежной целине, побежали подальше от дымящего аэроплана. Я пришел в себя, когда что-то твердое толкнуло меня в грудь. Остановившись, я определил, что наткнулся на плетень, а прямо передо мной стоит крестьянская мазанка. А перед мазанкой стоит местный мужичок и держит во рту «козью ножку».

И я, видимо еще не отойдя от стресса, спрашиваю первое, что пришло мне в голову:

- Далеко до Могилева?

И мужик, затянувшись, спокойно так отвечает (видимо, дымящие аэропланы у него в огороде падают по два раза на дню):

- Дык, почитай верст десять будет...

* * *

ПЕТРОГРАД 27 февраля (12 марта) 1917 года.

- «Первое. В виду чрезвычайных обстоятельств Государь Император не считает возможным отложить свой отъезд и выезжает завтра в два с половиною часа дня. Второе. Все мероприятия, касающиеся перемен в личном составе, Его Императорское Величество откладывает до своего приезда в Царское Село. Третье. Завтра отправляется в Петроград генерал-адъютант Иванов в качестве главнокомандующего Петроградского округа, имея с собой надежный батальон. Четвертое. С завтрашнего дня с Северного и Западного фронтов начнут отправляться в Петроград, из наиболее надежных частей, четыре пехотных и четыре кавалерийских полка. Генерал Алексеев».

Генерал Беляев отложил бланк телеграммы и посмотрел на растерянные лица присутствующих. Министры были обескуражены таким ответом Императора. Фактически, собравшись сегодня в четыре часа дня, они уже даже не пытались чем-то управлять, считая что все рычаги власти потеряны. Надеясь на чудо и в ожидании его они имитировали деятельность, принимая уже никому не нужные решения, но отказываясь от любых действий.

Так, например, с подачи генерала Беляева и Великого Князя Кирилла Владимировича, в надежде на успокоение улицы и автоматического разрешения проблем, был отправлен в отставку министр внутренних дел. Обиженный Протопопов сказал, что ему остается лишь застрелиться и покинул зал. Но, по обыкновению ответственных лиц тех дней, стреляться он не стал, а просто спрятался в одном из служебных помещений дворца в надежде переждать бурю и посмотреть чья возьмет.

А правительство тем временем вяло решало новый вопрос - на кого бы спихнуть освободившийся портфель министра внутренних дел. Изобразив работу мысли, и не найдя кандидатур, решили просто поручить исполнение дел старшему из товарищей министра.

В шесть часов вечера князь Голицын послал Императору телеграмму о том, что Совет министров объявляет город на осадном положении и просит Государя поручить командование войсками столицы какому-нибудь популярному в войсках генералу, которого солдаты будут слушаться. Кроме того, в телеграмме сообщалось, что Совет министров просит Государя его уволить и поручить лицу, пользующемуся общим доверием, составить новое правительство.

С облегчением переведя дух, полагая, что более не отвечают за происходящее, министры ждали официальной отставки и возможности спокойно разъехаться. И вдруг такая неприятность - Государь их не уволил. Общее настроение присутствующих выражал сам глава правительства князь Голицын, который все время повторял одну и ту же фразу:

- Что же делать, что делать?

Министры растеряно переглядывались. Казалось, что все сейчас разрываются между желанием немедленно бежать и необходимостью соблюдать приличия придумав повод для бегства.

Внезапно кто-то распахнул двери в зал заседаний и закричал:

- Сюда идет толпа!!! Будут здесь с минуты на минуту! Спасайся!

Словно получив команду, министры повскакивали со своих мест и, роняя стулья и никому теперь не нужные бумаги, рванулись к выходу. Шум паники охватил один из оплотов государственной власти России. Где-то хлопали двери. Зазвенело разбитое стекло. Погас свет.

Еще через несколько тягостных минут в опустевший дворец ворвалась толпа солдат и всякой веселой черни. Начался разгром.

Правительство, назначенное Государем Императором Николаем Вторым, перестало существовать...

* * *

ОКРЕСТНОСТИ МОГИЛЕВА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.

Выстрел винтовки громыхнул в тишине ночного леса. Толчок в плечо.

- Слева!

Георгий не заморачивался всякими этикетами, лязгая затвором и вскидывая винтовку для нового выстрела. Резко обернувшись в указанном направлении, пытаюсь взять на прицел скользящие между деревьями фигуры. Сзади дважды громыхнул маузер. Марсель Плиа вел огонь с правого борта.

Стреляю. Толчок отдачи бьет в мое плечо. Ну, что я снайпер, попадать в активно движущуюся цель из маузера, пусть даже и с прикладом, используя в качестве платформы летящие через ночной лес сани? Не попал, конечно. Не знаю, попадал ли кто-нибудь из нас, но мне казалось, что целей становилось только больше.

Слева от меня заковыристо подгонял свою клячу Тихон. Стоп, не клячу - лошадку. Вывези нас родная, и я тебе куплю воз сена! Только быстрее!

Горшков стреляет и, к нашей секундной радости, одна из фигур, кувыркнувшись, затихла. Однако это лишь разозлило остальных наших преследователей.

Мои два выстрела уходят в молоко.

- Гони! Гони, родная! - Кричал Тихон, хлестая лошадь вожжами. - Господь меня наказует за жадность мою! Вывези, Рыжуха, век не забуду!

Как он, вероятно, сейчас в душе костерит нас на чем свет стоит! И отдельно, наверняка, перепадает Георгию, который так красноречиво его соблазнял на эту поездку.

Когда я впервые спросил хозяина огорода, которому мы свалились буквально на голову, о возможности срочно выехать в Могилев, тот лишь удивленно переспросил:

- Ночью? В лес?

Меня очень подмывало добавить фразу "В багажнике?", но я добавил лишь окончание этого известного анекдота:

- Плохая примета?

Тихон, как оказалось, так звали нашего собеседника, лишь хмыкнул:

- Шутник, ты барин...

- Что ж так?

- Дык, кто ж ночью зимой едет в лес? Тем более - волки. Вона их сколько за войну расплодилось. Стрелять-то некому, а в бесхозном лесу в лихолетье волк завсегда хозяин. А уж ночью…

Селянин безнадежно рукой махнул, показывая всю бесперспективность моей идеи. Но я вновь напирал на него.

- Ну, так и нас несколько человек при оружии. Разве не проедем?

Тихон активно замотал головой.

- Ох, барин, не ведаешь ты, о чем просишь!

В разговор вмешался Горшков.

- Разрешите, я с ним переговорю.

Дальше мы минут пятнадцать наблюдали сцену торга. Торговались ожесточенно. Георгий Георгиевич пару раз даже подозрительно спросил крестьянина:

- Ты часом не жид?

Пока Горшков торговался с мужиком, ко мне подошел Марсель Плиа:

- Ваше Императорское Высочество!

Я обернулся к нему, а тот смущенно продолжил:

- Я хотел сказать спасибо, за то, что вы бросились меня спасать.

- Пустое, братец! – я отмахнулся.

- Не скажите, Ваше Императорское Высочество, не скажите. Вы мне на самом деле жизнь спасли, ведь в этот раз падение с аэроплана я бы точно не пережил!