В спальне, которую Магдален делила с теткой, отец высек ее. За все время экзекуции она не издала ни звука — только слезы выступили на глазах. Потом он прошел к камину, чтобы положить розгу на полку, и, все еще нахмуренный, вернулся к ней. Она стояла спиной к нему, подняв плечи и спрятав лицо, чтобы отец не видел ее дрожащих губ и сверкающих от слез глаз.

Он утомленно покачал головой, ничего не понимая. Несмотря на раздражение, лорд Беллер не мог не оценить гордости девочки, удерживающей ее от того, чтобы показать взрослому, что ей больно и она обижена; но если бы с ее стороны был замечен хоть какой-то намек на раскаяние! Хоть намек, и он бы сам сделал шаг навстречу. Однако она упорно не двигалась с места, не желая хотя бы одним движением прийти ему на помощь.

Кто мог предполагать, что она вырастет таким непреклонным, скрытным ребенком, неестественно упрямым? Хотя лорд Беллер то и дело бранил себя за использование этого слова в отношении одиннадцатилетней девочки, но неестественность точно выражала то чувство, которое он испытывал от общения с ней. Одно из двух: либо это была печать ее судьбы, либо пагубное влияние прошлого, наследство, доставшееся ей от матери. Лорд Беллер не раз ловил себя на мысли, что был бы не прочь ознакомиться с гороскопом, предсказывающим ее будущее, но тут же, впрочем, сам себя останавливал. Бог даст — он скоро расстанется с этой упрямой девочкой. И вот именно сегодня их пути наконец должны разойтись.

Он пошел к двери, по дороге ровным голосом сообщив:

— Сегодня я жду гостей. Ты будешь представлена им в большом зале. Жди здесь, пока не придет тетушка.

Дверь закрылась, и в скважине провернулся ключ.

Только теперь Магдален разразилась слезами. Она плакала не столько от боли, вызванной ударами прута, сколько от нанесенной ей обиды: ведь она не виновата, что ее характер мешает ей вести себя так, как это требуется. Иногда, например, в тебя вселяется маленький чертик, и неудержимо хочется плясать и петь именно в тот момент, когда тебя заставляют вышивать на пяльцах или играть на лютне, а ты не в силах обуздать свою радость. В такие моменты вдруг забываешь, что живешь как пленник в этом угрюмом, болотистом, глухом краю посреди камней и непроходимых чащ. А ведь ничего другого она и не видела, и у нее никого нет, кроме лорда Беллера и его сестры. Она воспринимала их не иначе как отца и тетку и в душе осознавала: эти двое делают для нее все, несмотря на то, что она постоянно разочаровывала их. В чем-в чем, а в несправедливости она обвинить их не могла. Так почему же она то и дело закипала негодованием в отношении их и держалась так, будто она была не их плоть и кровь, а так, словно эти люди были чем-то преходящим в ее жизни? Вся в слезах, Магдален бросилась на кровать лицом к стене. Но девочка была рождена не для слез и никогда не плакала долго. Слезы высохли и размышления о гостях, которые должны были прибыть в замок, отвлекли ее от переживаний, связанных с наказанием.

Оставив Магдален в комнате, лорд Беллер отправился меж тем на поиски сестры. Он обнаружил ее в четырехугольной гостиной, греющейся у камина; полутемную комнату освещали свечи в настенных канделябрах, бросавшие золотые лучи на длинный стол под узким окном, откуда сочился слабый свет февральского утра, на шкуры, расстеленные по полу, выложенному каменными плитами.

Леди Элинор оторвалась от вышивания и взглянула на вошедшего брата.

— Доброе утро, братец, — улыбка сбежала с ее губ, когда она заметила угрюмое выражение его лица. — Что-то неладное с подготовкой к приему гостей?

— Насколько мне известно, тут все в порядке, — он подошел к камину и протянул руки к огню. — Мне кажется, за Магдален нужен глаз да глаз. Я снова застал ее у Сумасшедшей Дженнет.

Леди Элинор расправила хрустящие складки платка на голове.

— Она как капля ртути, Роберт. Выше человеческих возможностей — уследить за каждым ее шагом. Ты наказал ее?

— Ну, разумеется, — сказал он, тяжело вздохнув. — Но как долго она будет помнить про этот урок?

— До тех пор, пока не утихнет боль, — сказала Элинор и отложила в сторону шелковые нитки и иголку. — Ну да ладно, все равно твоим обязанностям опекуна подходит конец.

И она испытующе посмотрела на него.

— Не желал бы я во второй раз браться за подобное поручение, — сказал лорд Беллер. — Одиннадцать лет мы несем бремя ее воспитания, и я совершенно не уверен в успехе наших усилий. Она настолько неподдающийся воздействию ребенок, что это кажется даже неестественным.

— Твой долг был обеспечить ее невинность и сохранность, пока она не станет достаточно взрослой, — прервала его сестра. — Эту задачу ты выполнил безупречно, и трудно было бы от кого-либо требовать большей заботы и внимания. Она крепкая, жизнерадостная, здоровая, а кроме того, как и требовалось, даже не догадывается, кто она на самом деле.

Беллер кивнул, поглаживая седеющую бороду. Сестра говорила истинную правду, но он не мог избавиться от ощущения, что в чем-то он все же проявил нерадивость и упущение. Не имея опыта воспитания детей, он тем не менее пытался честно исполнять свой долг по отношению к девочке, не пренебрегая ни лаской, ни наказанием, но результат такого заботливого и строгого воспитания оказался далек от ожидаемого. Магдален оказалась ребенком необычным, и оставалось лишь надеяться, что с возрастом она станет лучше, и обстоятельства ее рождения на свет не наложат отпечатка на всю ее последующую жизнь. Но что решат те, к кому ей предстоит уйти?

За воротами замка пронзительно и властно пропела труба. Лорд Беллер подошел к окну и тут же услышал, как из двора замка на сигнал отозвался его герольд. Через ров, наполненный водой, опустили мост, главные ворота отворились, и отряд из лучников и арбалетчиков въехал на плац. Следом в замок проскакали шесть рыцарей: развевались плюмажи, сверкали вышитые золотом плащи, надетые поверх блестящих доспехов. Во главе скакал рыцарь в сине-серебряной короткой юбке, сопровождаемый оруженосцем со штандартом — дракон на лазурно-серебристом поле. Замыкали шествие оруженосцы, пажи и отряд фехтовальщиков. «И вся эта армия тронулась в путь из-за маленькой девочки», — подумал лорд Беллер.

— Они приехали, — сказал он сестре, двинувшись к двери. — Мне надо встретить их на внутреннем дворе. В течение часа Магдален должна быть готова для представления гостям. Пойди одень ее и умой.

Леди Элинор побежала в спальню, по дороге приказав служанке немедленно принести горячую воду. Магдален, совершенно забывшая о недавнем наказании, стояла на коленях на подоконнике и жадно следила за тем, что происходит во внутреннем дворе. Пажи и конюхи выбежали туда и ловили поводья, чтобы отвести лошадей. Герольд прибывшего рыцаря все еще сидел верхом, держа в руках рожок с лазурно-серебристым вымпелом и приветствуя знакомых. Она увидела, как во дворе показался лорд Беллер и первым делом поприветствовал благородных господ, которые уже спешились и стояли, обмениваясь учтивыми замечаниями и опустошая кубки с вином, поднесенные пажами из замка. Затем хозяин с гостями и свитой из оруженосцев и пажей проследовали в замок, в большой зал, расположенный прямо под комнатой Магдален. Вооруженная дружина тем временем расходилась по казармам гарнизонного двора, лошадей отвели в конюшни и на выгон, находящийся за боковыми воротами.

Когда леди Элинор, мягко шурша бархатными юбками, вступила в комнату, девочка уже сидела за шитьем. Но любопытство было сильнее ее, и она спросила:

— Кто они, тетя?

— Гости из Лондона, — ответила Элинор. — Покажи мне руки.

При виде грязных, с обкусанными ногтями, пальцев она покачала головой.

— Тебе придется хорошенько вымыть лицо и руки и заплести волосы. Давай выберем платье, которое ты наденешь, — и леди Элинор открыла комод.

— Это люди от самого короля? — спросила Магдален, осторожно макая кусок материи в горячую воду и слегка прикасаясь ею к лицу.

— Святые небеса! Дитя мое, ты вовеки вечные не избавишься от грязи, умываясь с такой осторожностью! — Не отвечая на заданный вопрос, леди Элинор нетерпеливо выхватила у девочки тряпку и тщательно протерла ей личико. — Теперь сними старое платье и надень вот это.