— Благодарю вас. Я рада, что вы закрыли двери; теперь нам никто не помешает, — по его лицу прошла волна удивления, и она улыбнулась.

Неохотная ответная улыбка коснулась его жёстких губ:

— А вы смелая, надо отдать вам должное, — он вернулся к столу и снова взял свой бокал с порто. — Говорите, Хёрст. Сейчас у вас есть шанс, но это единственный, который я вам предоставлю.

Ха! Ну, это мы ещё посмотрим.

— С тех пор, как я приехала, вы только и делаете, что издеваетесь надо мной.

Он послал ей улыбку поверх края стакана, глаза его были такими тёмными, что казались чёрными:

— Я ещё и не начинал над вами издеваться.

— МакЛин, если всё это — из — за нашего поведения в Лондоне…

— Нашего поведения? Вашего поведения, вы хотите сказать.

— Мы оба нарушали правила общества, вы — не меньше моего. Мы оба приложили руку к событиям, которые вынудили вашего брата жениться на моей сестре.

— Неправда, — он закрутил водоворотом порто в своём стакане, согревая, но одновременно взгляд его стал острее. — Всё, что сделал я, — это пустился в безвредный флирт, который вы, судя по всему, приняли за что — то большее.

— Я ничего такого не делала! Если нас захватило…

— Нас бы не захватило, если бы не ваше поведение, — сказал он нетерпеливо. — Мы оба — взрослые люди. Вы давно уже покинули школьную парту и прекрасно знали, что публичное заявление…

— Что вы имеете в виду, я давно уже покинула школьную парту? Я — не противоядие.

Он посмотрел на неё почти оскорбительно:

— Кое — кто мог бы сказать, что вы уже не первой молодости.

— Ах так! Вы… — Она подобрала юбки и шагнула туда, где он сидел на краю стола. — Вы просто пытаетесь сбить меня с главной темы. Мы поровну виноваты в том, что произошло в Лондоне, и вы это знаете!

Его челюсти сжались:

— Мой брат прошёл через ад, когда понял, что должен жениться на женщине, с которой даже не знаком.

— Не один только ваш брат пострадал! Что по — вашему испытывала моя сестра?! — горячо воскликнула Кейтлин.

— Мы все пострадали от вашей опрометчивости. Вы похвастались перед всем миром, что заставите меня просить вашей руки, и весь свет говорил только об этом.

Её лицо загорелось. Она действительно похвасталась этим, и именно эта импульсивная неосторожность заставила её сестру примчаться в Лондон, чтобы положить конец слухам.

— МакЛин, я не…

— Если бы наши родные не поженились, вышел бы грандиозный скандал. Прошло несколько недель, прежде чем в свете стали обсуждать другие темы, и моё имя перемалывали, как солому на ветру, — ветер бился в каждое окно дома, как будто пытался пробиться внутрь.

— Ах, вот оно что! — Её глаза сузились. — Вы злитесь вовсе не из — за своего брата. Вы злитесь, потому что вас выставили на посмешище в глазах высшего света!

Белая вспышка озарила комнату, за ней последовал оглушительный раскат грома, от которого задрожал графин на серебряном подносе. МакЛин оторвался от стола, двигаясь с такой убийственной решимостью, что она застыла на месте.

Он схватил её за плечи и рывком притянул к себе совсем близко; его лицо было всего в нескольких сантиметрах от нее, когда он зарычал:

— Такая крошка, как вы, не сделает из меня посмешище! Ни сейчас, ни никогда!

Вот так нервы у этого мужчины!

— Ха! Если так мало нужно, чтобы сделать из вас посмешище, тогда вам лучше приготовиться, что это снова произойдёт — и скоро!

Жаркая белая молния пронзила её, когда его тёплые руки соскользнули с её плеч и замкнулись у неё на горле. Она ахнула, когда его большие пальцы остановились на её тонкой коже, под которой бился пульс.

Кейтлин обнаружила, что смотрит прямо в его зелёные — зелёные глаза. Если бы её так держал любой другой мужчина, она бы страшно перепугалась. Но сейчас она испытывала странное возбуждение, и ей приходилось бороться с желанием наклониться вперёд, чтобы придвинуться к нему ещё ближе. Этот мужчина был не из тех, кто причиняет вред женщинам; он презирал бы тех, кто так поступит. Опасность была в её собственной реакции на его прикосновение.

Она ощущала его всего до агонии — его рост, ширину его плеч, дерзкую линию его носа и блеск его необычных глаз, падающие на лоб волосы. Каждый его аспект был преувеличен и отчётлив, даже слабый запах сандалового мыла от его рук.

Кейтлин схватила его запястья и качнулась вперёд, ему в руки. Его брови опустились, и, как будто против его воли, руки его соскользнули на заднюю часть её шеи, окутав её затылок приятным теплом его пальцев.

Трепет охватил её; по телу побежали мурашки, соски напряглись, и дыхание перехватило. Она сделала усилие, чтобы подумать. Ей пришлось закрыть глаза и глубоко вздохнуть, прежде чем она смогла вымолвить:

— МакЛин, зачем вы заставили герцогиню пригласить меня на этот загородный приём?

Он склонился совсем близко, так что его губы, от которых веяло теплом с запахом порто, почти коснулись её уха:

— Я заставил Джорджиану выписать вас сюда, чтобы я мог наказать вас за то, что вы сделали мне и моей семье.

Кейтлин открыла глаза:

— Наказать меня?

— Я погублю вас, и у вас не будет сестры, чтобы спасти вас от вашего безрассудства.

Она откинулась назад и внимательно вгляделась в него. Он был смертельно серьёзен. Он думал то, что говорил, — и он действительно мог это сделать. Она бросила взгляд на закрытую дверь, и он тихо рассмеялся:

— Именно.

Почему, ну почему она позволила ему закрыть дверь? Она была так увлечена тем, чтобы казалось, что ситуация у неё под контролем, что даже поблагодарила его. А всё мой чёртов бунтарский характер.

Правила света можно нарушать, только если это делается скрытно и никогда публично. Не то, чтобы он нуждался в помощи закрытой двери. Грустная правда состояла в том, что для женщины достаточно было опрометчивого слова или объятий — даже нежеланных — чтобы запятнать её имя и навсегда изгнать из общества её и всю её семью. И, если только дама не принадлежит к одной из ведущих фамилий, второго шанса у неё уже не будет.

— Проклятье, МакЛин, вы должны выбросить из головы это ошибочное понятие о мести.

— Ошибочное?

Голос его был тихим и угрожающим, хоть и глубоким и тёплым, как его руки. Мурашки снова пробежали по её телу, и она задрожала, уставившись взглядом на его решительный чувственный рот. Чего бы она ни дала, чтобы снова почувствовать эти губы. А может, она просто придумала себе это ощущение и преувеличила в мыслях свою реакцию? Внезапно она поняла, что ей надо это проверить… прямо сейчас.

— Что вы делаете?

Она придвинулась к нему, обхватила его грудь своими руками, прижалась к нему.

— Я подумала… — только она вообще ни о чём не думала; она уже действовала. Она прильнула к нему всем телом и поцеловала его, неспособная более противиться искушению этих точёных жарких уст, которые были так близки, так соблазнительны.

Он прижал её к себе ещё теснее, его сильные руки буквально припечатали её к нему.

Она застонала, открывая губы ему навстречу, её тело охватило горячечное пламя. Господи, как же она любила его руки на себе, жар его прикосновений даже сквозь одежду. Он скользнул рукой по её груди и провёл большим пальцем по соску, который был твёрдым под тонким шёлком её платья и сорочки. Кейтлин схватила его за камзол и дёрнула его ещё ближе, отчаявшись сократить между ними дистанцию, желая…

— Нет, — его руки замкнулись у неё на запястьях, оторвали их от его камзола, и он встал, глядя на неё сверху вниз, дыша так же тяжело, как и она.

Она сделала над собой усилие, чтобы подумать, чтобы оторвать свой взгляд от его губ, вытянувшихся сейчас в суровую прямую линию.

— Нет — что? — Как он мог хотеть прекратить то, что было так прекрасно?

Бормоча сквозь зубы проклятья, он развернулся и отошёл к столу, где схватил свой стакан с порто и сделал сердитый глоток.

Она потёрла свои враз окоченевшие руки:

— МакЛин, я…

Он шмякнул стаканом по столу, порто выплеснулось через край, и послал ей яростный взгляд: