Герулен с довольным видом кивнул.
— Согласен. Мы им ничего не должны, пусть трудятся. Какой порядок действий ты предлагаешь?
— Сейчас собрать преподавателей и объявить им, что послезавтра начинаем учебный год. Можно бы и завтра, но уж больно громко орать станут. Затем деканы донесут информацию до студентов и всем станет некогда фигней страдать. Беженцам сообщим о новой политике вечером. Вы же сумеете им речь сказать?
— Будь уверен, сумею. Ну что ж, мне пока все нравится. Не зря я тебя на это место поставил. А теперь поглядим, что там пишет Матильда…
Герулен надел тонкие лайковые перчатки, достал из стола костяной ножичек и одним ловким движением вскрыл конверт. Затем, не поднимая клапана, поводил над ним рукой, щелкнул пальцами, присвистнул, и только после этого достал оттуда лист дорогой бумаги с золоченым обрезом. Пояснил свои действия:
— Если в конверте содержалось что‑то, призванное причинить мне вред, то его там больше нет.
Затем встряхнул послание, поднял его двумя пальцами за углы и, повернув так, чтобы на него из окна падал свет, зачитал вслух.
«Господин ректор! Если вы желаете сохранить за собой свой пост, то вы обязаны немедленно исполнить подписанный мною закон, а именно: выдворить с территории Академии Магии всех, кто укрылся там от исполнения своего долга перед империей.
Магам приказываю явиться по месту жительства и зарегистрироваться, чтобы получить государственное назначение.
На выполнение этого приказа вам даются сутки. Те маги, которые в течение этого срока покинут территорию Академии и явятся, чтобы приступить к службе на благо государства, будут прощены. Остальных ждет показательная казнь. Я не могу допустить, чтобы мои приказы не исполнялись.
В случае немедленного исполнения вами данного повеления, я прощу руководство Академии, мне противодействовавшее. В противном случае Академия лишится всех своих привилегий и будет расформирована.»
— И подпись императрица Матильда, — огласил Герулен, складывая листок и возвращая его обратно в конверт.
— Ого, как она круто забирает, — не выдержал Савард.
Законник пожал плечами.
— Это всего лишь сотрясение воздуха. Сделать она ничего не может.
— А расформировать Академию?…
Герулен хлопнул ладонью по столу.
— Я сказал: ничего. Своими свежеизданными законами и эдиктами она может подтереться. Хотя бы потому, что де — юре императрицей наша Матильда не является с момента смерти императора Юстина, и вся ее власть призрачна.
— Она вроде короновалась…
— Чем? Подделками? Императорские регалии ее не слушаются, для этого в ее жилах должна течь магическая кровь потомков Эркелада. А то, что она так упорно суетится, наводит на мысль, что этой крови нет ни капли не только в ней, но и в ее сыне, который считается наследником.
Савард в обалдении уставился на великого юриста. Он вспомнил историю с Бетти и браслетами подчинения. Вот значит как? Теперь кое‑что становится понятным. Но об этом надо поразмыслить отдельно. Стряхнув с себя оцепенение, он спросил:
— Так что вы ей ответите?
— Как всегда. «Ваша фраза такая‑то противоречит закону империи такому‑то в части такой‑то», и цитата. В конце сожаления, что я не могу выполнить незаконный приказ. Рад бы, но не в состоянии: я поклялся блюсти закон даже ценою жизни.
Тут было не поспорить: маги — юристы приносили такую клятву, это была часть профессии. Но вот Омерз… Он же явно действовал в обход закона, и ничего. Савард намекнул об этом своему визави и услышал в ответ дробный смешок:
— Милый мой, каждый из нас в течение жизни обходит законы не раз и не два. Все зависит от того, как это делать. Если какой‑то закон мне что‑то строго — настрого воспрещает, я или упрусь и откажусь действовать на основании того, что это запрещено, или найду другой, который приоткрывает калиточку. Все зависит не от закона, мой друг, а от его применения. Но Омерз — это особый случай. Он никогда не был действующим юристом и никогда не приносил клятву. Кстати, насколько мне известно, он сейчас во дворце, консультирует Матильду. По — моему, это письмо — его рук дело.
Савард искренне возмутился.
— Он же вроде маг! Как он может идти против своих?!
Старый интриган развел руками:
— Я удивляюсь тебе, дорогой. Как можно в твоем возрасте, с твоим опытом быть таким наивным? Ради власти некоторые готовы предать мать родную, не то что своих коллег. Если у Омерза будет возможность остаться единственным магом в империи и личным советником императрицы, он на это пойдет с радостью. Советник из него, правда, как из туалетной бумаги гербовая, и маг он никакой… Но кого и когда это останавливало? Знаешь, почему я тебя выбрал в мои заместители? Какой бы ты ни был грубиян, ты честный. В случае чего дашь в морду, но никогда не будешь строить козни за спиной. А вот Омерз в лицо всегда будет мил и любезен. Так он втерся в свое время в доверие к этому лопуху Лингеи, так он стал советником Матильды. Наверное надо иметь мой опыт, чтобы все это видеть и не даваться в обман, — самодовольно заключил он.
Вер прервал поток самовосхвалений, заговорив о том, что явилось для него откровением.
— Я все думаю о том, что вы сказали. Если сын Матильды не от императора, то… то надо что‑то делать!
Герулен выбросил руку вперед в чисто императорском жесте, а затем вернул ее и поднес кисть к губам, как будто сомневаясь:
— В принципе да, но у нас недостаточно фактов, чтобы ее обвинить. С другой стороны, если мы сейчас сковырнем Матильду с ее ребенком, то кто взойдет на трон? И третий вопрос: кто за ней стоит? Не похоже, что она сама все придумала. Когда курица вдруг начинает летать, как орлица, можно спорить на что угодно: она не сама это делает, ей кто‑то помогает. Если это действительно сильный маг, да еще и не связанный клятвой… Не будет ли попытка равносильна самоубийству? Так что я предпочитаю не торопиться и выяснить все досконально.
— Наверное вы правы. Я нетерпеливый, уже ввязался бы в драку…
— И проиграл! Драка — не выход. Можно было заметить на примере Матильдиной военной операции. Ты не обратил внимание: юридический путь обычно небыстрый, но всегда достигает нужного результата? Я предпочитаю подождать, а затем ударить один раз, но в самое уязвимое место!
Профессору не хотелось слушать, как Герулен поет дифирамбы самому себе и он перевел разговор.
— Я хотел спросить… Бетти собирается сюда, прямо рвется на помощь родной Академии.
Эльф тут же переключил внимание:
— И что ты хотел узнать? Безопасно ли это? Относительно безопасно.
— Я про другое. Про ее диплом.
Жест примадонны, уверяющей, что не может петь спектакль из‑за того, что вторая скрипка в одной ноте сфальшивила, был ему ответом.
— Вер, дорогой мой! Я бы выписал его хоть сию минуту, но в учебной части сказали, что все ее документы таинственным образом исчезли, равно как и документы ее подруги. Ей бы я тоже с удовольствием выписал диплом, тем более что она его, кажется, успела защитить. Вот если они таким же таинственным образом вернутся…
Савард кивнул:
— Хорошо, я понял. Она может сюда прибыть?
Герулен аж подпрыгнул на кресле:
— Она должна, и как можно скорее! Бабушка желает ее поздравить с освобождением от заклятья и законным браком! В общем так. Вы мне нужны оба на любых условиях. Хотите уходить каждый день домой — пожалуйста. Нет — живите здесь, покои в башне свободны и ждут вас, — откинувшись на спинку, он продолжил уже про другое, — Должен сказать, с женой тебе повезло. Даже я впечатлен. Красивая, умная и с характером.
— Мне тоже нравится.
Эльф хмыкнул:
— Еще бы тебе не нравилась! На вашей так называемой свадьбе я насмотрелся. Ты мечешься, места себе не находишь, заикаешься от волнения, глазеешь на нее с восторгом и ужасом, а она… Спокойная, рассудительная, четкая. Голос твердый, решения принимает разумные. Причем не по принципу: «Ах, мне некуда деваться!», а взвешенно, с прицелом на будущее. Потрясающая девчонка. Ты ее не стоишь, конечно, но с другой стороны, а кто стоит? Я лично таких не знаю, по крайней мере среди современной молодежи.