Внутри палатки оказалось даже тесно — в центре небольшой столик с тремя горящими светильниками, а по периметру на подушках сидели с десяток мужчин. Один из них приглашающее показал рукой на место рядом с собой.

Мужчин, кроме меня, оказалось двенадцать. Пятеро явно были воинами — всем за сорок, но выглядели крепкими, уверенные в себе. Остальным далеко за шестьдесят, что для кочевников было большим достижением. Тот, что сидел рядом, разглядывал меня без всякого стеснения (как и остальные). Наконец, заговорил.

— Меня зовут Тарис. Я глава рода Люмжина. Это... — он обвёл взглядом остальных — главы других родов и наши старейшины. Мы безгранично благодарны тебе за помощь, на которую не смели даже надеяться. Ты сделал это, ничего не спрашивая и ничего не требуя взамен. Мы благодарны, но Вивант — старик глянул на кочевника, так и стоявшего у входа — рассказал нам очень странные вещи. Что ты называешь себя Хранителем, что ты магией обратил в бегство герцога Велина, что ты убивал наших воинов, что ты знал Дарджина и был с ним в бою у Глубокой. Каждое слово по отдельности мы понимаем, а всё вместе понять не получается — старик помолчал, подбирая слова — После великой битвы у Глубокой мы не раз бывали в тех местах, но кроме выжженной земли ничего не осталось. Даже от лагеря с ранеными на другом берегу ничего не осталось. И вдруг появляешься ты и называешь себя Хранителем. Вспоминаешь о наших воинах, словно знал их и раньше. Мы не понимаем как ты смог выжить. Не понимаем, почему ты присвоил себе имя Хранителя. Не понимаем, кто ты вообще, что значат твои слова и как нам к тебе относиться.

Старик замолчал, но больше никто не захотел добавить мне вопросов. Смотрели внимательно, настороженно, и ждали, что же я отвечу. Оставалось только материть себя за излишне длинный язык в разговоре с Вивантом, но сделанного не исправить.

Сомнения кочевников были понятны, они имели право знать правду, но меня покоробил резкий поворот от восторга, когда я привёз еду, к такому вот почти допросу. Хотя, чему удивляться? Я для них — никто, и они будут иметь со мной дело только пока я буду им полезен. Потом вытрут об меня ноги и пойдут дальше. Нужны ли мне такие подданные? Нужны. Хотя бы для того, чтобы обезопасить земли Вероны со стороны степей. Но и сказать всей правды я не могу. Прежний Хранитель умер, и это обсуждению не подлежит. Значит... значит, придётся немного подправить свою биографию.

— Ты задаешь правильные вопросы, старик, — вздохнул я — но я не знаю всех ответов. Меня зовут Урсул Канахи, барон Крайна. У костра на стоянке меня можно назвать и Адрагом. Я служил в той полусотне, которую прежний Хранитель взял, когда поехал усмирять Сундур. Я видел, как Хранитель ломал стены Сундура, как он сжёг две сотни жителей, когда они ночью попытались напасть на наш пост. Я рубился вместе со всеми, когда отряд Дарджина напал на пограничной пост Мардана, и видел, как Хранитель огромным вихрем смешал в кучу горящие дома и ваших воинов. Я присутствовал при разговоре Хранителя с Дарджином, когда он предложил объединить силы, и помню слова, которые он сказал Дарджину: «Что бы ты ни решил, ваши воины будут первыми идти в разведку, в бою будут стоять в первых рядах, и первыми будут умирать. Этого не изменить. Но если мы объединим силы, у ваших женщин и детей появится надежда выжить». Дарджин согласился, и мы стали собирать силы у моста через Глубокую. Я помню безумную ночь, когда ваши семьи сплошным потоком шли через мост, чтобы укрыться на землях леди Вероны. Я помню, как мы бились против колдунов, которых охраняла почти тысяча степняков. Мы всех их убили, но и нас осталось не больше полусотни. Дарджин тоже уцелел, хотя и был ранен. У нас вообще не было таких, кто не был бы ранен. Многие вообще едва держалась в седле. Мы хотели скакать к мосту, но увидели, что по нему всё ещё бегут женщины и дети. И тогда мы повернули назад. Мы ждали, пока новый отряд степняков подойдёт поближе, и надеялись, что каждый миг задержки сохранит чью-то жизнь. А потом... потом Хранитель поднял меч и поехал навстречу пришлым. Он никому не приказывал, он просто бросился в последний бой. И мы... и мы тоже. Без криков, из последних сил поднимая меч. Я не буду врать, что видел смерть Дарджина — была страшная рубка, и мы умирали поодиночке в окружении врагов. Наверное, мне повезло — меня только оглушили, и я свалился на землю. Потом... потом степняки вдруг расступились, и я увидел в середине круга Хранителя. Он всё ещё был на коне, весь в крови с головы до ног. Ему что-то кричали, но он только засмеялся в ответ. А потом... потом в том месте, где он стоял, как будто загорелось солнце. Был страшный жар, но больше я ничего не помню. Говорят, что меня нашли в круге дымящейся земли, и я больше походил на барана, которого жарили на костре несколько часов. И было это в нескольких месяцах пути отсюда на заход солнца. Как я там оказался — не знаю. Как сумел выжить — не знаю. Пару месяцев я лежал как бревно, и с меня кусками отваливались обгорелая кожа и мясо. Но я выжил. Сумел добыть денег, и магичка-целительница сделала мне новое лицо. Меня никто нигде не ждал, для всех я умер, и тогда я решил вернуться к леди Вероне. Нанялся простым стражником, но она предложила мне стать её новым Хранителем. Теперь уже мне приходится убивать врагов леди Вероны, и уже я привёз продукты, чтобы ваши женщины и дети смогли выжить. Круг замкнулся. Быть может, это воля богов. Я тоже могу погибнуть в любой момент, но на моё место обязательно придёт новый Хранитель. Эти земли не останутся без защиты.

Я говорил неторопливо, старательно подбирая слова, но, когда рассказывал о последнем бое, голос предательски дрогнул — слишком тяжело оказалось вспоминать то жуткое побоище.

Меня слушали настороженно, и краткую заминку заметили все. Когда я замолчал, на некоторое время установилась тишина, и вдруг всё тот же старик буквально потребовал.

— Рассказывай! Рассказывай всё, что помнишь! Это были великие воины, и они погибли, защищая наш народ. Мы хотим знать всё!

Я был не против, хотя и пришлось говорить до глубокой ночи. Наверное, этот вечер нужен был мне не меньше, чем кочевникам. Я ничего не придумывал, а рассказывал словно от имени Пеко, постоянно оказывавшегося за моим плечом. Бесстрастный взгляд на меня со стороны. Рассказал и про угрозу пыток, которыми хотел сломить Дарджина, и про то, как расставлял солдат перед последним боем. Старался вспомнить всё до последней мелочи, и кочевники постепенно ожили, окунувшись в атмосферу тех дней. Иногда гневно сверкали глазами, иногда горестно вздыхали, узнавая по приметам своих родственников. Про последний бой слушали напряжённо, но к горечи утраты, как мне показалось, добавилась и гордость за своих воинов.

Когда я закончил говорить, оценку моему рассказу дал всё тот же старик: «Теперь мы верим тебе, Хранитель. Ты и в самом деле был там».

На следующий день я проснулся уже глубоко за полдень. Выговорившись, я словно сбросил с плеч груз тех дней, и мне и в самом деле словно стало легче. Никаких дел не намечалось, в обратную дорогу только завтра, совесть чиста, так почему бы не побездельничать?

Неспешно умылся, неспешно перекусил заботливо оставленной для меня кашей с огромными кусками мяса, и уселся у палатки, наслаждаясь жизнью. В пределах видимости только денежная повозка с двумя часовыми, а остальные куда-то испарились. Нет ни моих наёмников, ни Лерана с солдатами, ни лошадей. Сбежали, что ли? Покрутил головою по сторонам, и вскоре обнаружил возничих у сильно поредевшей стоянки с повозками. Что-то они там то ли ремонтировали, то ли пытались найти свой инструмент и всякую мелочёвку, необдуманно оставленную в повозках. Кочевников, кстати, возле повозок уже не было, так что искать виновных теперь бесполезно. Тут до меня дошло — это что, уже успели всё поделить и растащить? Тогда понятно и отсутствие большей части лошадей, и тишина вокруг повозок. Непонятно, правда, как они умудрились сделать всё так быстро и без скандала? А, это уже не мои проблемы.