— Да уж — Лысый тоже приподнял кружку — Будет что рассказать, когда вернёмся. Но работы...

Я только вздохнул.

— А что ещё нам остаётся?

Возвращение

Обратная дорога был тихой, спокойной и даже нудной. Ни одному идиоту не пришла в голову безумная идея напасть на маленький отрядик с денежной повозкой, хотя слухи о её содержимом наёмники (по моему приказу) распускали при каждом удобном случае. И охраны ведь почти нет — всего лишь десяток солдат Лерана и мой десяток наёмников. При той сумме, что везли (почти шесть тысяч золотом), нас должны были атаковать на каждом повороте, но идиоты всё равно не находились. Может попросить Лерана ехать отдельно? Насколько я заметил, его боялись гораздо больше, чем меня. Может из-за этого никто и не решается приблизиться к деньгам? А может, пока меня не было, расползлись и слухи о судьбе баронов и их отрядов? Тогда на нападение решится только полный идиот и самоубийца.

Заехали в замки погибших баронов, но там всё было относительно нормально. Пусть и не идиллия, но явной вражды не было. Простому люду вообще-то наплевать, кому платить налоги, лишь бы был порядок, и власть не очень зверствовала. А как зовут барона, хозяйничающего в замке, большинство совершенно не интересовало. Наёмники уже смирилось с гарнизонной службой, хотя, сам знаю, как изматывают бесконечные караулы. Посоветовался с Лысым и в каждом замке оставил по паре сотен золотых — нанимать новых солдат. Не сразу, осторожно, с обязательным испытательным сроком, но надо набирать новые отряды. И службу нести легче, и патрулей будет больше, да и надо уже думать о скором окончании контракта с моими наёмниками. Кто-то останется (видел несколько раз, как они переглядываются с местными женщинами), но большинство уедет. Деньги они заработали, живыми остались, а к гарнизонной службе готовы не все.

В дороге почти не разговаривали. Я не старался пыжиться, как-то показать своё особое положение, но между мной и остальными словно встала невидимая стена. В армии это называется «держать дистанцию с подчинёнными». и многим офицерам приходится приложить немалые усилия, чтобы не скатиться в панибратство и не стать зазнавшимися изгоями. У меня это получилось само собой, и я даже не заметил, когда это произошло — не до того было. Мои приказы исполнялись беспрекословно, но тепла в отношениях не было, никто не рвался излить душу или просто поболтать. Вроде не изгой, но точно «не отец-командир». Я даже не смог бы внятно объяснить отношения между мной и моим временным отрядом. Слушаются, и ладно.

Леран тоже всю дорогу молчал, думая о чём-то своём, так что я был полностью предоставлен сам себе. Можно петь, плясать, плевать по сторонам или просто молчать — никто в душу лезть не будет.

Даргау становился всё ближе, и в душе появился лёгкий мандраж. Пока ждал нападений и сам убивал, было не до чужого мнения, а теперь пришлось задуматься — а что я буду рассказывать Вероне? Задание ведь было простым и ясным — ездить по дорогам и ловить бандитов (обычных). А я что сделал? Собрал банду неизвестных наёмников, убил троих баронов, их солдат, захватил три замка, убил сотню солдат герцога, испортил отношения с ним до конца жизни. При этом ни одного обычного бандита с дороги я даже не видел. Я считаю, что как раз неподконтрольные бароны с их подготовленными отрядами — гораздо большее зло, чем крестьяне, которых на грабёж гонит банальный голод. Но смогу ли я объяснить это Вероне? Поймёт ли? Она, конечно, умница, но она высокородная, и может простить другим высокородным гораздо большие грехи, чем крестьянину с вилами. Может получиться и так, что она, узнав о моих «подвигах». сразу прикажет повесить меня над воротами. А может это сделает король, которому «доброжелатели» обязательно донесут о моих вольностях. Так как мне оправдываться? Обливать баронов и герцога помоями, а себя выставлять белым и пушистым? Любой, кто глянет на моё лицо, от этого только рассмеётся. Рассказывать, что я был вынужден защищаться? А меня в ответ спросят о количестве раненых и убитых с обоих сторон и будут долго и издевательски смеяться — у вас, барон, восемь раненых, а у противника сотня убитых подготовленных солдат, сидевших за стенами?! И это вы называете обороной? Какое же будет соотношение потерь, если вы решите напасть?! Придётся валить всё на магию (что, в общем-то, чистая правда). Правда, у меня не магия, а всего лишь вихри, но ведь это уточнять не обязательно? И вся моя магия — в жезле. Только надо подстраховаться и быть уверенным, что он меня не подведёт в нужный момент.

Стоило взять жезл в руки, и кровавые глазницы черепов уже привычно засветились. Забавно, даже красиво, но убедит ли это настоящих магов? А если добавить жезлу энергии? Я чуть напрягся, направляя энергию в жезл, и глаза черепов засветились ярче. Ещё энергии — ещё ярче. Я вливал и вливал энергию, и в какой-то момент вокруг черепов появилось лёгкое свечение. Ещё немного, и черепа вообще исчезли, скрытые молочно белым шаром непонятного из чего. Хотел спросить мнение Лерана о своей новой игрушке, но тот, странно напряжённый, и так не отводил взгляда от жезла. Красиво, я почти гордился своим достижением, но почему маг так реагирует на него?

— Что-то случилось, господин Леран?

Тот с трудом оторвал взгляд от жезла.

— Ваш жезл...

— Жезл? Ах да, проверял некоторые его способности. Красиво, да?

— Очень — маг сглотнул, словно у него пересохло в горле — Это он сам или это вы...

— Конечно, он сам — ведь светился жезл, а не я — Я только попросил его показать что-нибудь занятное.

— Это - занятное?!

— Конечно. Можно как фонарик использовать.

— Как что?

— Ну, как факел, в темноте.

— Это?! Как факел? От такого факела... — маг странно глянул на меня и замолчал.

Мне реакции мага оказалось достаточно — если и остальные среагируют хотя бы вполовину как Леран, можно будет списать на жезл почти всё. Я даже с удовольствием подарю его особо сомневающемуся, а себе сделаю ещё что-нибудь. Если не будет больших стычек, в которых потребуются мои вихри, я вполне могу сыграть роль отчаянного рубаки, которому жезл достался совершенно случайно.

А пока надо вспомнить каждый эпизод моего путешествия и придумать, как представить его в максимально выгодном для меня свете.

Формально я был прав всегда — как полномочный представитель леди Вероны инспектировал её земли и при попытке нападения давал адекватный ответ. То есть убивал. Формально я прав, но есть одно большое «НО» — если бы я убивал обычных бандитов, никто бы мне и слова не сказал. Но я убивал высокородных и их солдат. Формально и на это имею полное право, но король и Верона могут посчитать иначе. Надо было взять в плен, устроить высокий суд и прочее. Ага, как бы я брал их в плен, если они в это время очень старались меня убить? Приходилось защищаться, и тут уж не до вопросов — кто вы, уважаемый противник? Да и не хотел я их оставлять живыми, если честно. Что там решит суд — неизвестно, а так проблема взбунтовавшегося урода решалась раз и навсегда. Даже если король меня и повесит, Вероне всё равно будет полегче. Поставит своих управляющих в замках, налоги соберёт как полагается, новых солдат наберёт, и потихоньку всё наладится. Не сразу, но наладится.

Единственный эпизод, в котором не было пролито ни капли крови, и мне не пришлось использовать магию вихрей — это посещение кочевников. Там вообще все прошло буднично, словно мимоходом заехал к дальним родственникам.

Последний день в Сундуре прошёл в суматохе (во всяком случае, для моих подчиненных), но всё, что нужно, было сделано. Нашёлся и удобно расположенный участок с домом и всеми нужными постройками для размещения отряда Малеха. Вопрос с припасами при наличии денег тоже решился мгновенно. Вивант тоже очень старался истратить все деньги, что я ему выделил, и в наш двор непрерывно что-то тащили и везли. Я не вмешивался — ему виднее, что нужно в степи. А ближе к вечеру вызвал главу Сундура и командира стражи, коротко рассказал о ситуации и принятых мной решениях. Те слушали очень внимательно, а вот то, я оставляю Малеха с солдатами, им очень не понравилось. Командир даже зубами от злости заскрипел. Это было ожидаемо, но я не стал разводить дипломатию.