«Пресвятая Дева! Прости меня, грешницу! Я вторую ночь сплю в объятьях этого мужчины! Почему я ещё не умерла от стыда и раскаяния? Если бы отец знал, если бы видел сейчас, он бы убил меня собственными руками, проклял и отрёкся!»

Мысли об отце заставили сердце девушки сжаться в ледяных когтях страха. Она резко села, скинув с себя руку Джека, и тут же испугавшись, что разбудила его.

Но Джек по-прежнему спал. В душе девушки было смятение. От чувства вины ей захотелось умереть. Почти бессознательно девушка поднялась с постели и, не в силах пока сделать ни шагу, обхватила резной столб кровати. Прояснившимся взглядом она обвела полутёмную комнату, пока не увидела лежавший на полу кинжал.

Дрожа всем телом от страха и холода, она сделала несколько шагов, упала на колени и схватила рукоять кинжала. Где же теперь взять силы совершить задуманное?

Ведь самоубийство – смертный грех! Её тело будет погребено под камнями, и ни один священник не отпоёт молебен за упокой её грешной души.

«Но я должна понести наказание за свой грех! Расплатиться за свой позор! Пресвятая Дева! Дай мне сил! У меня только два пути! И если мне не суждено замолить свой грех в монастыре, прости мне мой последний грех!»

Элиза вспомнила, как монахини говорили о том, что души самоубийц забирает дьявол, и им нет ни покоя, ни прощенья. Девушка обернулась и горько усмехнулась. Разве она не отдала уже свою душу дьяволу? Чего ей бояться ещё?

Но вот Джек пошевелился, приподнимая голову, откидываясь на спину. Элиза замерла в ожидании, думая, что Джек проснулся и смотрит на неё. И решилась.

Она обреченно поднялась с колен. Нашла и надела свою длинную батистовую сорочку, накинула бархатный халат, лежавший в сундуке.

Зажав в ладонях дамасский кинжал, Элиза медленно приблизилась к изножью кровати. Джек спал, но казался девушке цербером на пути к её свободе и спасению.

Элиза занесла руку с кинжалом и взглянула на тонкое острое лезвие. Один взмах дамасской стали – и её несчастьям придёт конец. Один взмах кинжала – и она отомстит за своё бесчестье.

Она готовилась покончить с жизнью, и отправить свою душу в ад. Но забрать с собой чужую душу? Вчера она оказалась на это неспособна. Так что же изменилось сейчас?

Джек что-то прошептал во сне, и Элизе послышалось её имя. Она недоверчиво посмотрела на спящего мужчину, переводя взгляд снова на лезвие кинжала.

Это ли последнее средство, чтобы отомстить атаману? Нет, её месть будет другой. Поистине женской. Страшнее удара кинжалом. Но только не сейчас, когда он так беззащитен! Её собственные горести снова стали меркнуть, словно была ещё надежда на чудо.

Джек пробуждал её любопытство, и Элизе расхотелось умирать, не узнав всех его секретов. Смерть снова пугала своей неизвестностью и муками ада. И недавнее желание умереть казалось теперь Элизе далёким, страшным и даже нелепым сном.

Какой бы ни стала её теперешняя жизнь, самоубийство – ещё больший грех, чем все совершённые ею. Её тянуло скорее вернуться в постель к мужчине, который согрел бы её в объятьях. Она не могла объяснить причины этой нежности к Джеку, вновь рождавшейся в её душе. И попросту боялась найти верный ответ. Она наконец смогла разжать пальцы, сведённые судорогой, и выронила на пол кинжал. Скинула на пол халат.

Посомневавшись немного, сняла с себя и ночную сорочку. Ей казалось немыслимым теперь лечь рядом с Джеком, но это было таким искушением!

Элиза осторожно скользнула под одеяло и улыбнулась, видя всё ту же прядь волос, упавшую на лицо спящего мужчины. О, каким был этот взгляд! Джек отдал бы всё, чем владел, свою жизнь и даже душу за одно мгновение любви и нежности в её изумительных глазах! Не удержавшись на этот раз, она склонилась над ним, отвела пальчиками шелковистую прядь, коснулась его лица. Её взгляд задержался на его губах, и, подчинившись внезапному порыву, она поцеловала Джека.

На мгновение ей захотелось, чтобы он проснулся от её поцелуя, и, несмотря на это непривычное разочарование, на душе у Элизы стало очень спокойно и легко.

Она положила ладонь поверх его груди, ощущая неторопливое биение сердца, и вскоре так же безмятежно спала.

Глава 7

Джек никак не мог догнать мчавшуюся впереди карету. Дождь с ветром хлестали в лицо, но Джек упорно подгонял Рейвена. Жеребец охотно ускорял бег, разбрызгивая копытами дорожную грязь. По окрестности леса разнёсся атаманский свист, лошади, заржав, взвились на дыбы. Карета остановилась. Слетев с Рейвена, Джек распахнул дверцу экипажа, но салон был пуст и чёрен, как кошмар, в который он погружался.

– Элиза! – выкрикнул он изо всех сил.

– Джек! – сладко и нежно раздалось вдруг за его спиной.

Элиза сидела верхом на вороном Рейвене в объятьях какого-то мужчины.

– Де Брийон, ублюдок! – взревел Джек, когда мужские черты лица обрели для него чёткость.

– Джек, неужели ты думал, что я выберу тебя, а не благородного Андре? Тебя так легко обмануть!

– Ты просто болван, Джек! – добавил Андре.

Они оба засмеялись, и в их смехе почудилось что-то чужое, словно такое уже было раньше. Джек выхватил пистолет и выстрелил в насмехающиеся над ним лица.

От грохота выстрела лес куда-то исчез. Джек очутился в своей постели. А на коленях посреди спальной стояла сама святая Агнесса, молившаяся Господу.

Золото её волос, потемнев в сумраке, окутывало её, скрывая от мужского взора девственную наготу девушки. Джек забыл, что нужно дышать, и не мог оторвать взгляда от совершенной красоты юной девы. Девушка посмотрела на него так, словно он был одним из её мучителей и палачей.

Но тут же её посветлевший взор осветился такой любовью и прощением, что Джеку захотелось пасть перед ней на колени и молиться на неё.

Что-то не давало Джеку сдвинуться с места, словно все его прегрешения встали перед ним невидимой, но непреодолимой стеной. И всё же он протянул к ней руку, не боясь от прикосновения упасть замертво.

В одно мгновение юная святая оказалась у возвышения изножья, облачённая в белые сияющие одежды, в её руках блестел кинжал. И у Джека замерло сердце.

Его святая Агнесса оказалась Элизой!

– Зачем ты мучаешь меня, если действительно любишь? Зачем не хочешь отпустить? – печальным нежным голосом спросила она.

– Покарай меня, мой ангел! – покорно ответил Джек.

Но Элиза протянула к нему руку, коснулась его щеки.

– Я люблю тебя.

Джеку, конечно же, не хотелось просыпаться. Но этот сладкий, странный сон таял, и Джек из тёплых и любящих объятий, пригрезившихся ему, с головой окунулся в ледяную воду. Знакомое чувство похмелья заставило его пожалеть о выпитом вчера сверх меры вине. «Чёрт побери! Нельзя так напиваться, – думал он про себя, – только не при ней». Протирая глаза, Джек сел на постели. Разбросанная на полу одежда заставила его задуматься над событиями прошлого вечера. Что же он натворил вчера?

Джек был уверен, что помнил всё случившееся. И ему было за что просить прощения у Элизы. Его не слишком удивило то, что она, одетая и причёсанная стоит у приоткрытого окна. Видимо, он спал непозволительно долго.

– Кажется, нам нужно поговорить, мадмуазель, – произнёс он осипшим голосом.

Голова гудела. Мысли терялись.

– Извольте сначала одеться, мсье! – не оборачиваясь, сказала она высокомерным, холодным тоном. – Я знатная дама! Так извольте же соблюдать приличия в моём присутствии! Если желаете рассчитывать хоть на каплю моего уважения.

Джека это внезапно развеселило.

– Нам определённо надо поговорить, – сделал он вывод из поведения девушки.

– Не раньше, чем вы протрезвеете, мсье, – твёрдо возразила она, одаривая его полыхающим ненавистью и презрением взглядом, которого так боялся Джек, – ваш пьяный бред вчера был отвратителен!

Джеку стало не до смеха. Элиза направилась к двери, едва смотря на него. Джек метнулся, ухватил её за руку.