– Пус Мидун. Это ты вообще?

               Кот продолжал молча медленно пить свою порцию. Еда успела остыть и теплым потоком промывала слипшиеся кишки животного. Она вносила в гамму его чувств ощущение тепла, сытости и уюта. Веки снова стали наливаться сонливостью, конечности тяжелеть. Однако ко сну его организм не призывал. Он хотел лишь развалиться, где удобнее, и заняться раздумьями над всем, что произошло за последние несколько дней. Пустая тарелка опустилась на стол.

               – Чумазый! А где тут зеркало? Оно вообще есть?

               – В шкафу кусок был, я видел. Вон в том, глянь.

               Кот соскользнул со стула и подошел к шкафу. За дверцей хранилась целая уйма самых разных по цвету и фасону зонтов, а также много банок с краской, которой, очевидно, зонты и красились. Удивляться не было желания, потому Пус быстро окинул взором все барахло в шкафу и заметил-таки осколок зеркала. Взяв его в лапы, он осторожно заглянул в него и даже несколько удивился, когда увидел там себя. Та же морда, глаза, обрубки усов, нос в шрамах. Вот только взгляд был другим. Без прежней остроты. Глаза словно округлились, и перестали видеть все детали окружающего мира. Перестали замечать малейшие движения, улавливать движение теней, оценивать расстояние до жертвы. Это уже были не глаза охотника, а глаза потерявшегося в лесу кота. От этого взгляда Пусу захотелось припасть к земле и, хрипло мяукая, заползти под кровать, спрятаться там и не показывать нос.

               С неким разочарованием Пус обронил зеркало и вздохнул.

               – А к нам тут приходили, тебя искали. За день до того, как ты пришел. Позавчера.

               – Кто приходил? – без особого интереса спросил кот.

               – Да эти же… Волки.

               – Кто? – кот поглядел на енота наполнившимся тревогой взглядом.

               – Волки-и-и, – протянул Чумазый. – Спрашивали, не знаю ли я, где Кабанов. А потом спросили, где найти Пуса Мидуна. Ну, я сказал им, что Кабанов и Мидун живут вместе на Тучуне, уже полгода как.

               – Я живу с Кабановым?

               – Ну, я так сказал.

               – Зачем?

               – А чтобы не говорить, что я с тобой живу.

               – Вот так новости…

               Енот развалился на кровати в позе морской звезды.

               – Да что тебе, Пус. Ну, сделаешь с ними то же, что и с Кабановым и его сворой. Дела-то тебе. На пять минут.

               – Да если бы все так просто было, мой убогий друг.

               – Все просто. Я вот знаешь, что подумал. Что вокруг все вообще очень просто. Все вокруг – это то, что нам кажется. Вот я точно знаю, что ты мне кажешься. Ну, словно это сон. Только наяву. Тебя нет, а я тебя вижу. И все остальные тоже видят. А потом, когда засыпают, то не видят. А если не видят, то какой же ты реальный? И я тебе кажусь. Я ведь сам себя будто бы придумал. Ну, не должен я жить, понимаешь. Ни в одном из толкований меня нет. Я даже думаю, что ты меня и придумал. Как будто хотел доказать себе, что ты не злой сам по себе. И для этого тебе нужен был друг.

               – Чумазый, если бы я тебя придумывал, то уж точно не придумал бы, что ты постоянно ссышь под себя.

               – То мелочи!

               – Вонючие мелочи жизни. Ага.

               – Или вот смотри: никого ведь нет там, за окном. А я сейчас возьму и придумаю кого-то. Будто в гости кто-то придет. Хочешь?

               – Нет, спасибо.

               – Ну, давай, вот смотри. Я думаю! – енот приложил лапы к голове и начал себя ими хлопать.

               – Перестань. Ты опять обоссался.

               – Сейчас...

               В дверь резко постучали. Звук был такой неожиданный, что кот не удержался и ринулся под кровать. Шумно дыша, он выглянул оттуда и оскалился.

               – Я же говорил! Ха-ха-ха! Нет, нет, ничего этого нет, я все придумал сам!

               Снова раздались тяжелые мерные удары в дверь: бум-бум-бум.

               – Сходи, глянь, кто там? – прошипел кот.

               – А то! Жаль, я не придумал, кто пришел, не надо было бы идти проверять. Момент! – закричал енот. – Иду-иду-у-у!

               «Вот ведь нечисть какая, ишь, чего сумел сделать», – подумал кот.

               Зашумел крючок на входной двери, которая со скрипом отворилась. Сразу же по полу потянуло холодным свежим воздухом. Кот прижался к стене поближе и опасливо поглядывал на проем двери в комнату.

               – Да здесь, он здесь! – весело загоготал енот. – Прошу, проходите!

               «Вот ведь тварь, сдал!» – пронеслась мысль в голове Мидуна. Он стал лихорадочно прикидывать пути отступления. Окна? Окна теперь уже не казались ему непреодолимой преградой. Может, обвалить шкаф и закрыть проход? А что потом? Дом успеют окружить, если уже не успели. Понятно, что успели. Они знают, на кого идут. Под пол? Там нет никакого подвала, куда можно было бы провалиться. Чердак? Выход на него через кухню, а там уже кто-то есть. Надо баррикады делать немедленно!

               Кот резко поднялся и перевернул кровать, под которой сидел. Он схватил свалившееся одеяло и швырнул его в проход. Затем зацепил подушку и запустил ее следом. Подушка угодила прямо в вошедшую Наусу Блоходарову-Кисинскую, которая решила предстать перед его очами в довольно парадном виде – в изящной шляпке с вуалью и синими цветами, в плотном черном пальто с широкими рукавами, и с маленькой сумочкой, зажатой подмышкой. Тяжелая подушка без предупреждения прилетела ей в голову, отчего ее шляпка мигом слетела и укатилась в угол, а сама Науса опрокинулась на спину и неожиданно для всех громко зарыдала. Енот Чумазый едва успел отскочить от падающей Наусы и теперь с опаской глядел из-за угла в комнату. Пус Мидун продолжал бушевать. Он перевернул стол, чем поднял невероятный шум, осколки тарелок полетели во все стороны. Кастрюля с супом звякнула и покатилась по полу, выливая содержимое на пол. Скатерть кот также бросил в сторону Наусы и снова умудрился попасть в нее. Затем взбешенное животное ринулось к шкафу, запрыгнуло на него и, упираясь в стену, с легкостью перевернуло шкаф на пол. Поднявшийся грохот заставил стекла в окнах задрожать. Из-под шкафа появились разноцветные лужи красок. Кот, прежде успевший соскочить со шкафа до того, как он упадет, уперся спиной в одну его сторону и принялся, что было силы, толкать тяжелую мебель в сторону двери. Шкаф, словно огромная нелепая улитка, оставлял за собой шлейф смешавшихся красок. Лапы кота стали скользить в краске, и он несколько раз упал. Вскоре он обессилел, а шкаф и вовсе уперся в кресло. Кот бросил эту затею, шарахнулся в самый дальний угол за кресло и принялся угрожающе оттуда шипеть.

               В наступившей тишине остались лишь лежащая на спине и плачущая Науса, шипящий за креслом Пус Мидун и выглядывающий из-за угла, с круглыми от страха глазами, енот Чумазый. Спустя несколько мгновений енот изрек:

               – Ты прав, Пус, тебя точно не я придумал. Я бы не смог.

               Ответом ему послужила новая порция угрожающего шипения, а затем надрывный мяукающий утробный крик. Енот махнул лапой в сторону кота и подошел к гостье. Та лежала, громко всхлипывая и причитая.

               – Да вы не волнуйтесь, он у нас не всегда такой, – попробовал было утешить графиню енот. – Ну, сейчас покричит, и успокоится. Подымайтесь. Вот так.

               Графиня с помощью енота подняла спину и приняла сидящую позицию. Глазами, залитыми слезами, она глядела на енота и пыталась что-то сказать, но ничего членораздельного вымолвить не могла. Только тяжело вздыхала, время от времени икая. Енот метнулся за чашкой воды – рядом с входом, в небольшом ведерке, стоял талый снег. Не успев растаять, он горкой выглядывал над краями чашки, что, однако, не смутило графиню. Она откусила кусочек и принялась нервно его жевать, выплевывая снежинки во время икоты. Кот перестал шипеть и огромными круглыми глазищами таращился на гостью, все еще до конца не придя в себя.