‒ Мой адвокат верит мне, и я надеюсь, что он и судью тоже заставит нам поверить, ‒ парирую я, как глупый подросток. Мне не следует раскрывать все карты. Чем меньше Шериф Ноэль знает, тем меньше у него возможности подготовиться, чтобы положить конец любому успеху, которого мы можем достигнуть.

‒ Ты, наверное, шутишь?! Ни один местный судья не выпустит твоего парня под залог. У тебя был шанс начать новую жизнь с тем доктором, но ты не смогла удержаться от мерзкого влечения к Шоу. Тебе некого винить кроме себя.

‒ Может и так, но это моя жизнь!

Шериф Ноэль с грохотом ставит свою чашку на дешевый стол, стоящий между нами, и её содержимое выплескивается через край.

‒ Твой отец перевернулся бы в гробу, если бы увидел, что ты творишь со своей жизнью.

Я полагала, что до этого ненавидела Ноэля, но он просто опустился еще ниже. Он знает мою историю, он просто решил в неё не верить. Чтобы потом напоминать об этом, будто мне было не плевать на то, что отец думает о моей жизни, это как тыкать в разъяренного медведя пальцем. Где, чёрт побери, мой адвокат?

‒ Шериф Ноэль, советую вам перестать со мной разговаривать, потому что мне больше нечего вам сказать, ‒ ворчу я, что вызывает ухмылку на его более чем нелепом детском лице. Я определенно хочу ударить его.

‒ Шарлотта, ты можешь уйти, когда захочешь. Но я напомню тебе, что врать полиции, предоставляя ложные показания – преступление. Я бы посоветовал тебе пересмотреть твоё заявление.

‒ Я бы посоветовала вам приобщить его к делу и пойти на хер. Чёрт.

‒ За это я мог бы тебя арестовать.

Я ничего не говорю, потому что освоила важный навык в своей жизни от людей, подобных Полу и отцу. Я научилась читать людей. Шериф Ноэль кричит что-то, касающееся меня. Многозначительная тишина окутывает нас, обволакивает словно туман, до того, как он снова берёт свою чашку, я стараюсь скрыть свою ухмылку, потому что только что выиграла эту битву.

‒ Шарлотта, почему твои показания и показания Шоу отличаются от показаний твоей соседки через дорогу, миссис Кейн?

Что. За. Фигня?

‒ Откуда мне знать, что она была свидетелем и давала вам показания? Я могу донести лишь свою версию; всё остальное – слухи, не так ли?

Он сжимает челюсть, потягивая кофе, используя чашку в качестве защиты, чтобы скрыть свою информацию, но он лишь дурачит сам себя.

‒ Ты хорошо знакома с миссис Кейн?

‒ Нет. Я вообще её не знаю. Я даже не знала, что её так зовут. Я видела её несколько раз во дворе, вежливо махала рукой в знак приветствия, не более того.

‒ Если вы с ней не дружите, в таком случае, зачем ей было выдумывать историю про тебя и Шоу?

Хотела бы я знать.

‒ Не знаю. Как я уже сказала, у каждого своя версия произошедшего и эти версии отличаются в их глазах. Она верит в то, что она видела с другой стороны улицы. Наша версия – то, что мы пережили. Проблема могла бы быть, если бы её история действительно отличалась от нашей.

Я мимоходом высказываю свою версию, но будет ли он достаточно глупым, чтобы повестись на это?

‒ Он должен быть готов встретиться с тобой снаружи через десять минут.

‒ Что?

Он серьёзно? Нейта не обвинили в преступлении? Что сказала миссис Кейн? Я хочу задать ему эти вопросы, но не рискую спорить, тогда он встаёт и открывает дверь, ожидая, что я последую за ним. Он отпускает Нейта, и мне не придется объяснять Ноне, что я в очередной раз разрушила её семью, отправив её внука за решетку.

Я быстро поднимаюсь и проскальзываю мимо шерифа Ноэля, убеждаясь, что не касаюсь его. Моё сердце безумно колотится в ожидании момента, когда он начнет смеяться и сообщит, что просто разыгрывает меня, но как только меня отводят обратно в приёмную участка, я начинаю надеяться, что это всё правда: Нейт и я будем свободны, чтобы отправиться домой.

Я больше не вижу шерифа Ноэля. Его помощник, которого я никогда не видела прежде, сопровождает Нейта в приёмную, и я бегу в его объятия.

Он крепко меня обнимает и целует в висок.

‒ Теперь всё в порядке. Давай выберемся отсюда и поедем домой.

Я киваю ему в грудь, и, прижав меня к себе, он выводит нас через переднюю дверь в затуманенное небо. Мы направляемся вниз по лестнице к моей машине. На тротуаре, напротив моей машины, я вижу Пола, ожидающего нас. Его лицо покрыто пятнами, а один глаз опух и практически закрылся. Нейт и я застываем на месте, как только видим его. В доли секунды я прячусь за Нейта, его широкая грудь полностью прячет меня от Пола. Ну, не совсем. У Пола густая и холодная аура: я чувствую его пронзительный взгляд и ненависть сквозь защиту Нейта.

‒ Чего ты хочешь? – рычит Нейт. Я хочу разорвать его и действительно порываюсь это сделать, но Нейт перемещается, скрывая меня, как он делал это в школе, когда я переоценивала свои возможности.

‒ Разве это не очевидно? – насмехается Пол. Это пугает меня больше, чем его гнев. В особенности из-за того, что он дразнит Нейта. У него имеется власть, способная разрушить жизнь Нейта благодаря моему дневнику, и Нейт не догадывается об этом.

‒ Ты ее не получишь, так что проваливай.

Пол усмехается, и я слышу его шаги. Пожалуйста, пожалуйста, не подходи к нам: Нейт не сможет сдержаться. Но именно в тот момент, когда в моём горле стоит ком, и я думаю, что больше не могу стоять в стороне, понимаю, что его шаги отдаляются. Затем Нейт немного отходит в сторону и берёт меня под мышку. Я не могу не наблюдать, как уходит Пол. Только тогда он смотрит через плечо, будто почувствовав мой взгляд. Он подмигивает и продолжает идти, пока не достигает своего автомобиля и проскальзывает за руль. Он хочет, чтобы мы знали, что он еще не закончил с нами. Что это еще не конец. Он хочет сказать, что я не свободна.

Яркий пример того, почему я должна освободить Нейта, несмотря на то, что моё сердце хочет сражаться за него. Я держала бы его за руку и никогда бы не сдавалась, если бы так было лучше для него, но я не подхожу ему. Так что я должна быть решительной и быть рядом с ним совершенно в другом статусе. Быть верной всему хорошему, что во мне осталось, прежде чем станет слишком поздно, и всё хорошее в нём будет отобрано.

Мужественно стоя, он смотрит вниз в мои решительные глаза, и я приказываю себе заставить его услышать то, что ему необходимо знать, чтобы также мужественно стоять в одиночку.

‒ Ну, вот и всё. Не осталось ничего другого кроме истины – тебе нужно идти и жить своей жизнью и удерживать эту хорошую жизнь, которую ты для себя создашь, с девушкой или без девушки.

Я вижу грусть, просачивающуюся сквозь него и его прекрасные глаза, в которых отражается понимание смысла моих слов. Я хочу забрать их обратно, но это только мечта, я буду бороться и защищать его свободу.

‒ А как же ты? Я нужен тебе.

‒ Я пройду через это так же, как и ты. Ничего никогда не складывается идеально, Нейт, и всё, что мы можем делать: быть сильными и поступать правильно. Я поступаю правильно.

‒ Не думаю, что я смогу пережить это, ‒ шепчет он, разбивая моё испорченное сердце. Слёзы, которые я пыталась сдержать, начинают течь обильными потоками.

‒ Что мне сказать, чтобы ты передумала?

Я не сдамся, не в этот раз.

‒ Нет ничего, что ты можешь сказать, но я всегда буду рядом для тебя. Нам просто нужно некоторое время, чтобы измениться. У тебя есть работа, бизнес, а мне нужно определиться, что будет дальше.

Я смахиваю слёзы и обратно опускаю руки по бокам, когда замечаю слёзы, катящиеся по его щеке. Мы переживём это; нам просто нужно оставаться сильными. Будь что будет. Если двери в нашу жизнь не закроются навсегда после того, как мы соберемся по кускам, мы будем знать, что сможем пережить всё. Тем не менее, сейчас он должен уйти. Другого выхода нет. Мне нужно выяснить, как заполучить обратно свой дневник, прежде чем все мои ужасные слова предстанут перед судом, перед всем миром.

‒ Я не хочу оставлять тебя одну, незащищенную от этого мудака.