Открыв канал связи, он уже знал, что не станет говорить с Айэтом. Но был ещё один уровень сопряжения — эмоциональный.

Вэру не знал, какие его эмоции чувствует Айэт, но сам он ощутил охватившие Тайана удивление, радость, восторг. Он чувствовал, что мечтательный и бесстрашный юноша не изменился, даже став невообразимой управляющей сутью Линзы. Это было самое главное. Анмай слишком хорошо помнил, как его едва не поглотила лавина хранящейся в ней чуждой информации и был рад, что Айэту удалось избежать этой опасности. Он ощущал радость слияния двух душ, ставших разными гранями управляющей сути — радость, которую никогда не сможет познать ни один живущий. И радость созидания, возможности исправить то, что пошло неправильно.

Анмай понял, что Айэт остался прежним, но по сравнению с ним он сам стал только мыслящей крошкой. Он ощутил страх и не сразу понял, что это его собственный страх перед грядущей неизвестностью. Вдруг он услышал слабое «я понимаю». Это мог сказать только Айэт и Анмай, испугавшись, прервал связь.

Им уже нечего было здесь делать, но они медлили, словно Айэт и Ювана могли вернуться оттуда. Они понимали, что это бессмысленно, но ждали всё равно. Наконец, Вэру слабо улыбнулся и пошел к скиммеру. Хьютай последовала за ним.

Когда колпак кабины мягко захлопнулся, отрезав все звуки, Анмай взглянул на свои ладони. Казалось, они всё ещё чувствуют прикосновение рук Юваны — рук, уже обратившихся в сталь. Он встряхнул головой и взялся за управление. Скиммер взвился вверх. На сей раз Вэру не пришлось отдавать приказ об отключении силового поля…

Чудовищный глаз «Товии» смотрел на них. Он всё рос, наливаясь стальным блеском. Потом он исчез, открывая полутемную глубину ангара.

Когда они вернулись в рубку, Анмай ощутил пустоту. Ещё никогда он не чувствовал так остро своего одиночества. Даже Хьютай, положив голову ему на плечо, не могла ослабить его. Она тоже была одинока.

— Странно, — Анмай скорее размышлял вслух, чем говорил. — Сейчас мне кажется, что всё, что я делал в своей жизни, было нужно для того, чтобы привести Айэта и Ювану к ожидавшему их престолу. Сейчас это сбылось и мне не осталось ничего, кроме моей мечты. В «Темной Сущности» сказано: «Каждая мечта должна осуществиться до конца. Это так же верно, как то, что каждая жизнь неизбежно сгорает дотла». Я неверно выбрал свою мечту, и знаю, что у моей дороги не окажется конца. Ну и что с того? Меня страшит только одиночество, но скоро мы будем вновь среди файа. Ведь каждый из наших кораблей — это целый мир.

Хьютай улыбнулась.

— Мне тоже жаль терять друзей. Но всё же, мы победили, Анмай. Айэт теперь поведет великий мир и у него будет великое будущее. А наши труды окончены и мы можем просто радоваться и отдыхать. И наша любовь тоже осталась с нами. Я ненавижу скуку и тоску, и когда мне грустно, я поступаю вот так… — она поднялась на цыпочки и поцеловала его… так, что у Вэру закружилась голова. Он обнимал любимую и ничего больше не имело значения.

Потом, усталые, они замерли, закрыв глаза, в дремотном покое. Анмай вдруг ощутил неожиданный стыд — ему хотелось более чистого выражения своей радости… но вот только какого?

— Знаешь, — тихо сказала Хьютай, вытягиваясь в кольце его рук, — мне не дано твоего предвиденья, но я всё же вижу, как окончатся наши приключения… когда мы будем действительно счастливы. Представь себе закат… ясный… мы, нагие, усталые от любви, сидим на выступе скалы, на пустынном, просторном берегу моря… а рядом сидят наши дети… тоже нагие… они ещё не выше пояса мамы и я знаю, что сейчас зачала им ещё одного братика… или сестру… их двое… нет, нет, трое — между нами сидит один славный мальчик лет семи, похожий на тебя. Ты можешь это представить?

Анмай постарался… и его лицо вдруг вспыхнуло от счастливого стыда.

— Ну, я не знаю… это как-то… я даже не думал… но мне нравится. Хотя… знаешь… я в это верю.

— Я тоже. Правда, мне кажется, что это будет где-то бесконечно далеко… и в бесконечно далеком будущем… когда всё остальное, кроме нас, уже останется в прошлом. Но это будет, Анмай, обязательно. И поэтому я не боюсь.

Не дожидаясь их приказов, «Товия» содрогнулась, и плавно пошла вверх.

«Товия» поднималась быстро. Едва она прошла сквозь зияющее отверстие в небе, лепестки нейтрида, мертвые в течение двенадцати тысячелетий, ожили и затянули дыру, навсегда скрыв от них сердце Линзы. Айэт восстанавливал то, что сокрушили его предки.

Внутри центральной башни Линзы был кромешный мрак и пустота, словно в межзвездном пространстве. Реактор «Товии» засиял бездной мертвенного синего огня, окруженного бледным куполом света, и она, быстро набирая скорость, помчалась вверх, к единственной звезде этого неба — пробитому «Увайа» отверстию. Анмай понял, что никогда не узнает, зачем сюда пришли файа. Впрочем, теперь это уже не было важно.

Через несколько часов они миновали мгновенно затянувшуюся дыру в стене башни и, огибая солнце, устремились вверх по исполинской дуге. Вэру был рад, что не пришлось вновь входить в не-пространство — их прощание с Линзой растянулось на сутки. За это время непрерывно разгонявшаяся «Товия» поднялась на два миллиона миль, к колоссальным люкам в её крыше.

Сверху центр Линзы был похож на огромный макет. Исполинский шпиль башни, увенчанный огненным шаром солнца, смутное кольцо города, окружавшая его чернота океана, отделенная ниточкой серебряного света от пустой серой изнанки проекционных зеркал — всё это казалось игрушечным и нереальным с высоты. Замыкавшие мир исполинские трубы Засолнечной Стены лишь усиливали впечатление. А от крыши Линзы её поверхность была уже почти неразличима.

Вэру показалось, что она меняется, но он не решился убедиться в этом. Его мучила тоска. Он тосковал по безвозвратно утраченному Айэту и не только по нему — по всему обществу людей и файа, которое покинул. Никогда раньше с ним такого не случалось.

Его отвлек лишь выход наружу. Люк — десятимильный круг из тонкого, словно бумага, нейтрида — плавно сдвинулся под напором силового поля, открывая бездну звезд. Его окружали массивы не то машин, не то зданий, головокружительно вытянутые вниз. Соседние люки обрамляли такие же опрокинутые города.

Анмай в последний раз взглянул на невообразимый простор внизу. Кто населит его? В какие времена протянется его существование? Но представить это он уже не успел. Люк Линзы закрылся, навсегда отрезав его от мира, к которому он прикоснулся и который так и не познал.

Затем он увидел звезды — миллионы ярких звезд. Среди них совершенно терялась звезда «Укавэйры». «Товия» устремилась к ней сквозь полярное отверстие магнитного поля Линзы. Оно придало ей немалое дополнительное ускорение — прощальный дар Айэта. При этой мысли у Вэру вновь сжало сердце, хотя он знал, что юный Айэт стал совсем другим — тем, кем ему стать не дано.

Полет к далекой «Укавэйре» занял восемь дней — даже при непрерывном ускорении это совсем немало. Всё это время Анмай провел словно в полусне — ему не хотелось ничего делать, да и не было никаких дел. Он сделал всё, что должен был сделать. Осталось лишь то, чего он хотел. А вместо радости он чувствовал только тоску.

Утром девятого дня светоносная пирамида «Укавэйры» затмила звезды и «Товия» плавно вошла в её колоссальный ангар. Он был пуст. Нет, в нем стояло множество разнообразных космических кораблей, но среди них не оказалось ни одного живого файа. Ни одного. Когда они вышли наружу, их охватила пугающая, цепкая тишина.