— Знаете, что сделал этот Бору? — донесся до Найте приглушенный голос командира. — Он выпустил всех, кто сидел в тюрьме, всех!

— Но там же было пять тысяч заключенных — большей частью уголовников, но было и две тысячи осужденных за особо опасные преступления против государства. Их всех собирались завтра отправить в «Золотые сады»!

— Он не просто их отпустил. Им всем вернули их одежду, документы, раздали оружие, провели инструктаж…

— Передайте ЧК, пусть немедля займется этим!

— Уже передали. Многих поймали ополченцы.

Найте прервал связь, направив машину к управлению. Штурм здания тоже вели ополченцы. Их первую атаку встретил шквал огня из винтовок и пулеметов и площади вокруг здания покрыла густая россыпь неподвижных тел, — большей частью в зеленой, как у Талу, одежде.

Сейчас ополченцы уже не атаковали. Они вели перестрелку, укрывшись в соседних зданиях. Подошедшие «Химеры» методично расстреливали управление. Толстые, старинной кладки стены крошились под ударами снарядов, но явно не спешили трескаться и оседать.

Заметив штурмовой вертолет с эмблемой Третьего Правителя на днище, ополченцы вновь пошли в атаку. Они густой волной высыпали из укрытий и побежали вслед за двинувшимися танками. «Химеры» подошли вплотную, стреляя в упор по окнам и амбразурам. Ополченцев же вновь встретил ливень пуль. Найте видел, как стали падать и корчиться люди, файа… Уцелевшие вновь рассеялись и отошли назад. Танки, лишившись прикрытия, отошли тоже. Перед зданием остались лишь тела, к которым добавились сотни новых. А сколько их тут всего? Тысячи?

Найте заметил, что, хотя штурм отбит, стрельба из окон управления не прекращалась. Он с ужасом понял, что мятежники добивают раненых, расстреливая всех, кто еще шевелится, и решетят пулями мертвых, чтобы в их смерти не было никаких сомнений. Он судорожно схватился за ручки наведения ракет, но тут ему в голову пришла более удачная мысль. Он схватил микрофон.

— Немедленно отведите войска!

— Но…

— Немедленно, если не хотите, чтобы их тоже накрыло!

— Есть!

Найте связался с Цитаделью. На несколько минут внизу воцарилась тревожная тишина. Затем над Цитаделью полыхнуло ослепительно-белое пламя, багровеющее и расплывающееся дымной тучей, — казалось, что крепость взорвалась. Через несколько секунд восемнадцать 16-дюймовых снарядов, весом больше тонны каждый, ударили в здание полицейского управления. Оно поднялось на воздух и исчезло, взорвавшись тучей обломков.

Через тридцать секунд последовал второй залп, на сей раз, бетонобойными снарядами. Гигантская туча пыли и дыма еще росла, и их взрыв почти не был заметен. Они, пробивая уцелевшие стены, пронизывая толщи завалов и полутораметровые железобетонные перекрытия, взорвались в подвалах управления, круша перегородки и выжигая вакуумным огнем все, что там находилось. Когда огромную тучу пыли снесло ветром, здание исчезло, на его месте не осталось даже развалин.

Найте увидел неровное поле битого кирпича, из которого торчали обломанные торцы гигантских бетонных балок. Было ясно, что ничего живого остаться там не могло. От взрыва 36 сверхтяжелых снарядов далеко вокруг вылетели стекла, но разрушений все же не было.

Внизу вновь появились танки и ополченцы. Когда Найте вышел из приземлившейся машины, они дружно приветствовали его. Лай один не разделял всеобщего ликования, глядя на лежавшие вокруг развалин трупы. «С этого надо было начинать, — подумал он. — Предъявить ультиматум и, если бы они не сдались… А я, из-за глупого желания полетать, погубил тысячи жизней и каждая невосполнима!»

Его отвлек крик солдат, обнаруживших в уцелевшем на краю развалин блокгаузе железную дверь. Найте вспомнил, что под управлением, на глубине в четверть вэйда, находится противоатомный бункер, и там…

Солдаты взорвали эту дверь, всадив в нее шесть реактивных гранат, и исчезли внизу. Они вернулись минут через пятнадцать, вытащив наружу Абраса Бору и его штаб. Раздались оглушительные крики ополченцев, требующих смерти предателей.

— Нет! Мы их не убьем! — закричал Найте. — У нас каждая жизнь на счету! Их отправят в «Золотые сады» и превратят в «бывших». А тебя, — он подошел к Бору, — мы посадим в тюрьму Цитадели. Там ты будешь сидеть до тех пор, пока война не закончится и мы не восстановим нормальный суд. Там ты ответишь за все, — он обвел развалины и лежащие вокруг тела. — Как я и сказал.

Абрас Бору не ответил. Вдруг он ударил в грудь стоявшего сбоку охранника и вырвал у него автомат, направив оружие на Найте. Тот успел лишь вздрогнуть, когда раздалась очередь — и Бору упал, прошитый пулями второго стража. Лай даже не успел испугаться и теперь смотрел на труп с растерянностью и изумлением.

Истми Сурт осторожно пробирался по улицам Товии. Он никогда раньше не бывал в ней и не представлял, где здесь можно найти убежище. Происшедшее ошеломило его. Всего час назад он был просто куском мяса, которому уже завтра предстояло стать «бывшим». А теперь он, свободный, шел по улицам огромного города. Он ничего не понимал, когда его вывели из камеры, вернули его одежду и документы, дали деньги и оружие, а потом просто вышвырнули вон, сказав лишь, где его могут схватить чрезвычайщики. Истми с недоверием потрогал пистолет с парой обойм, пересчитал ланы — оказалось три сотни. Тем не менее, ему надо было где-то укрыться — стайки попадавшеся по пути молодежи смотрели на него с подозрением.

— Молодой человек! Идите сюда!

Истми увидел, что его зовет пожилой, представительно одетый мужчина с угрюмым лицом. Он подошел.

— Вас тоже выпустили из тюрьмы?

— Да. Но что тут происходит? Революция?

— Увы, лишь мятеж, — мужчина кратко объяснил ему происходящее.

— Тогда я немедленно возвращаюсь — им нужна моя помощь!

— Перестаньте! Нас для того и выпустили, чтобы мы остались в живых, укрылись бы где-нибудь и дождались наших. Я живу один и вы можете укрыться у меня.

— А кто вы такой?

— Я Керс Уэйра, режиссер, теперь уже бывший. Идемте.

Керс зашел в ближайший магазин. Он вернулся с новой курткой и шляпой, надев ее на удивленного Истми.

— У вас прическа коротковата, да и лицо обтянуто — сколько вы сидели?

— Семь лет.

— О, боже! Идемте скорее.

Позади них, в центре города, раздавалась частая стрельба, которую то и дело заглушали отрывистые удары танковых пушек. Сурт непроизвольно ускорил шаг и вдруг остановился. Впереди стояла группа вызывающе одетой, вооруженной молодежи.

— Это ополченцы Найте. Идемте, надеюсь нас они не тронут.

Едва они двинулись, на улице показался бешено мчавшийся полицейский автомобиль. За ним следовал автобус с полицейской эмблемой. Истми успел заметить внутри него, кроме водителя и людей в синем, несколько бледных лиц, несомненно, бывших заключенных.

Ополченцы замахали руками, требуя остановиться. Первая машина повернула прямо на них. Лохматый юноша в зеленой тунике выскочил вперед и бросил фосфорную гранату, чудом увернувшись от колес. Она пробила ветровое стекло и взорвалась в салоне, разлетевшись тысячами расплавленных, дымно пылающих брызг. Резко вильнув в сторону, машина опрокинулась. Раздался страшный крик. Сурт увидел, что в горящей железной коробке бьются два человека. Со всех сторон сбегались ополченцы, их собралось уже человек тридцать. Они ничего не делали, только смотрели, жадно, с выражением звериного любопытства на лицах. Истми схватился за пистолет. Керс рванул его за руку.

— Они нас убьют!

Самый старший из ополченцев, видимо, командир, сказал:

— Привыкайте, мальчики, нам еще придется насмотреться и не на такое!

Сурт сжал зубы и отвернулся. Они поспешно прошли мимо чадного костра, окруженного безмолвными зрителями. Вскоре впереди вновь показались вооруженные юноши, донеслись вопли и звон стекла.

— Там шестой полицейский участок. Давайте обойдем.

— Нет! Я хочу получше рассмотреть этих!..

На площади перед небольшим зданием собралось сотни две ополченцев. Они уже разбили все стекла и вывески, и теперь выводили испуганных полицейских. Другие тащили из здания мебель и документы, которые тут же свалили в кучу и подожгли; Сурт заметил файа в черной форме ЧК, тщетно пытавшихся остановить погром.