Он также был привлекательным мужчиной.

— Привет, Стив, — сказала я, шагая в его крепкие медвежьи объятья.

— Рад видеть тебя, куколка, — сказал он мне в макушку.

— Я тоже, Стив.

— Ох! — воскликнула мама, и Стив отпустил меня, но оставил одну руку у меня на плечах.

— Нам надо поближе познакомиться, чтобы я тоже могла обнять тебя, — обратилась мама к Максу.

В этот момент я вспомнила, что должна удивиться маминому неожиданному приезду, и вдобавок ужаснулась.

— Мам! — рявкнула я, и она повернулась ко мне.

— И я должна обнять его, когда он без рубашки. Меня устроит сейчас, — объявила мама.

— Кстати говоря, — пробормотал Макс, широко усмехнувшись, но направившись к лестнице. — Пойду оденусь. — Проходя мимо меня, он сказал: — Детка, можешь поставить кофе?

— Э-э... да, — ответила я.

Его глаза остановились на моей рубашке, и я заметила, как они потеплели, прежде чем он отвернулся и пошел наверх.

— Нина, солнышко, какой дом, какой вид, какой мужчина. Боже мой! — воскликнула мама.

— Нелли, дорогая, у этого дома открытая планировка, Макс может тебя слышать, — предупредил Стив.

— И что? Мы теперь одна семья. Ему придется ко мне привыкнуть, — постановила мама и промаршировала на кухню. — Я сделаю кофе и соберу завтрак, а ты, Фасолинка, иди умойся и увлажни лицо.

Я все еще находилась под впечатлением от маминых слов насчет одной семьи, так что мой протест получился слабым.

— Мама, я займусь кофе. И, может быть, мы встретимся в городе и позавтракаем, чтобы ты могла рассказать мне, что вы здесь делаете.

— Ой, вздор! — Мама уже открывала и закрывала шкафчики в кухне. — Это слишком долго, мы позавтракаем здесь, — объявила она. — Я сделаю блинчики. Нет! Свою знаменитую болтунью. Мне кажется, Макс любит яйца.

Я решила, что продолжать разговор — значит, дать маме повод еще больше смутить меня, так что я усмехнулась Стиву, вывернулась из-под его руки и побежала к лестнице, сказав:

— Вернусь через секунду.

Я поднялась наверх, когда Макс выходил из ванной в темно-синей футболке Хэнли и джинсах. Я замерла на месте.

— Мне так жаль, — громко прошептала я.

Макс подошел ближе и склонился ко мне.

— Да? Почему?

— Моя мама... она... ну, моя мама, — продолжала шептать я.

— Милая, когда я услышал стук в дверь, то ожидал увидеть твоего отца. Чертовски приятнее видеть твою маму, которая улыбалась, махала рукой и подпрыгивала.

Я закрыла глаза и представила маму, которая, не сомневаюсь, делала именно так.

Макс обнял ладонями мою шею и окликнул:

— Герцогиня.

Я открыла глаза и повторила:

— Мне жаль.

Нажав на шею, Макс подтянул меня ближе к себе.

— Единственное, о чем тебе нужно сожалеть, — это о том, что ты вырубилась вчера вечером. Хотя, малышка... — Я увидела, как потеплел его взгляд. — Это компенсируется тем, что вырубилась ты в чертовски сексуальных туфлях, а теперь одета в мою рубашку.

— Что?

Я потерялась в его глазах и не понимала его слов, которые по большей части пугали меня.

— Не сильно, конечно, но это помогает.

— Что? — повторила я, все еще пытаясь сладить с утренним потрясением и, конечно, жарким взглядом Макса.

Он подался еще ближе и прошептал:

— Я собираюсь трахнуть тебя и в этой рубашке тоже.

Я медленно осознавала его слова.

— И в тех туфлях, — продолжил он, словно раздумывая, — хотя не одновременно.

Мои колени ослабли, и, чтобы устоять на ногах, я ухватилась руками за пояс Макса. Мне это удалось, когда я зацепилась большими пальцами за шлевки на его джинсах, и я поняла, почему Макс так делает со мной.

— У тебя есть сестры? — почему-то спросил Макс, и я покачала головой. — Братья, кроме Чарли? — продолжил он, и я снова покачала головой. — Двоюродные братья или сестры?

— Несколько, — прошептала я.

Макс усмехнулся:

— Значит, завтра можно ожидать их?

Мои родственники такие же чокнутые, как и мама, и если она позвонила моим ненормальным тетушкам, то такая вероятность существует. Поэтому вместо ответа я уткнулась лицом в его футболку.

— Вижу, что со мной опять Нина-зомби, — сказал Макс, касаясь моих волос губами. — Приводи себя в порядок, дорогая. Я спущусь вниз и прослежу, чтобы твоя мама не поселилась в сарае.

Я вскинула голову и прошептала:

— О Боже, Макс, не говори ей, что тебя есть сарай. Я серьезно, она задумается об этом и уже завтра вызовет строителей, чтобы обсудить перестройку.

Продолжая ухмыляться, Макс поцеловал меня и пообещал:

— Мой рот на замке.

Потом он отпустил меня и пошел к лестнице.

Я забежала в ванную и торопливо выполнила все утренние процедуры. С одеванием я решила не заморачиваться, так как не хотела оставлять Макса с мамой надолго. К тому же рубашка Макса закрывала намного больше, чем моя ночная рубашка или даже одна из его футболок, а гостями были всего лишь мама и Стив. Мама со Стивом жили в Аризоне, так что Стив видел меня в пижамах и в купальниках с тех самых пор, как был повышен до звания спутника.

Я сбежала вниз по лестнице, закатывая рукава и слушая, как мама гремит на кухне и одновременно что-то рассказывает.

— ...тогда она принялась спорить — с ведущим, на телевидении — и отчитала его за высокомерное, унижающее женщин поведение.

О Господи. Мама рассказывала «Ужасную историю про школьную команду по «Брэйн рингу».

— Мам, — вмешалась я.

— Тихо, солнышко, я рассказываю Максу про «Брэйн ринг».

Я зашла на кухню. Макс стоял на своем обычном месте около раковины, Стив — возле одного из стульев, а мама — перед столешницей в окружении, кажется, всего содержимого кухонных шкафов.

У меня не было времени спрашивать о мамином набеге на продуктовые запасы, нужно было остановить рассказ про «Брэйн ринг».

— Я поняла, мам, и хочу, чтобы ты этого не делала.

Она замерла и посмотрела на меня, подняв брови.

— Никогда не пойму, почему ты стесняешься той истории.

— Сколько причин тебе назвать? — спросила я.

— Три! — не растерялась мама.

Я подняла руку и принялась загибать пальцы:

— Первая — я сделала это по местному телевидению, и все видели. Вторая — меня выгнали из команды и временно исключили из школы. И третья — то, что я вообще играла в «Брэйн ринг».

— Мужчинам нравятся умные девушки, — ответила она.

— Да, именно это ты мне и говорила, когда меня не приглашали на свидания до конца восьмого класса.

Мама наклонилась вперед и сказала:

— Тебя не приглашали на свидания до конца восьмого класса, потому что глупый мальчишка Фланнери бросил тебя ради той ужасной Сипович.

Мама повернулась к Максу и добавила:

— У нее было слишком много волос, вечно трясла ими повсюду, и она была распущенной.

Мама сказала правду. У Перри Сипович было слишком много волос, которыми она постоянно трясла повсюду, и она, определенно, была распущенной.

— В любом случае, — мама повернулась обратно к столешнице и принялась на первый взгляд беспорядочно передвигать продукты, — я гордилась своей Фасолинкой, которая оказала сопротивление этому ужасному телеведущему. Он-то считал себя Божьим даром, но все видели, что он носит парик. И он был женоненавистником. Он не давал Нине ответить ни на один вопрос, а она была единственной девушкой среди всех школьных команд. Так что я рада, что она его отчитала. — Мама обернулась к Максу и закончила: — Тогда-то я и поняла, что она станет отличным юристом. Ее приняли во все колледжи, куда она подала документы.

— Мама, хватит, — сказала я, направляясь к кофеварке.

— Но тебя приняли, — пробормотала мама, посмотрела на Макса и повторила: — Ее приняли.

Я посмотрела на Макса и закатила глаза. Он улыбнулся.

— Кто хочет кофе? — спросила я.

— Я! — выкрикнула мама, как будто я не стояла рядом с ней.

Доставая кружки из шкафчика, я через плечо обернулась к Стиву:

— Стив?

— То, что нужно, Нина.