— Нет, с тех пор, как Реми освободил нас от уголовной ответственности за совершение убийства, я просто не хочу об этом больше говорить.

— Должно быть ты рада, что Джошуа мертв. Твое прошлое уже не сможет вернуться.

Люк аккуратно пожал ее ладонь. Девушка черпала силы в его заботе. Она не могла обсуждать эту тему ни с кем, кроме него. Он знал ее, как никто другой. И Алисса была благодарна ему за это.

— Я все еще жалею о том, что не успела помириться с мамой, хотя, возможно, этого бы и не случилось. Она не хотела мне верить, потому что мои признания осложняли ей жизнь. Я не могу уважать ее за это.

— То, что с тобой сделал Джошуа, было ужасно. Трагично. Но она поступила еще хуже.

Теплый взгляд Люка укрыл ее, как мягкое покрывало, даруя комфорт. Было так легко ему поверить... и забыться. Но позже станет в тысячу раз больнее от потери этого тепла.

— Я стараюсь простить ее. Каждый день.

— Все произошедшее сделало тебя такой, какая ты есть сейчас: сильной, независимой, здравомыслящей, прагматичной. Я бы не стал ничего в тебе менять. Ты та женщина, которую я люблю.

Ее сердце сжалось от его слов. Как, чертовски, сильно она хотела ему верить.

— Люк...

— Шшш. — Он подъехал к больничному комплексу. — Давай сначала встретимся с доктором, а потом обсудим все, что тебя волнует.

Проклятье, она не хотела откладывать этот разговор. У Алиссы плохо получалось не думать о неприятных вещах. Почему нельзя просто покончить с этим? Хотя, вряд ли они станут обсуждать свои брачные вопросы в комнате ожидания. Она вздохнула.

В течение нескольких минут медсестра позвала их, и девушка поприветствовала приятную женщину, лет сорока с небольшим. Пока та обследовала Алиссу, Люк сидел на стуле позади нее и держал за руку.

— Вы хотите услышать сердцебиение ребенка?

— Пожалуйста.

Она улыбнулась.

— Очень.

Алисса не могла видеть лица Люка, но слышала искренность в его голосе.

Доктор намазала ее живот холодным гелем, затем взяла пластиковую палочку и...

Тук, тук, тук. Стук маленького сердечка. Комнату заполнил звук: молодой, нежный, но такой невероятно сильный. Настоящее чудо. Слезы наполнили ее глаза:

— О, мой Бог.

Люк сжал ее ладонь сильнее:

— Я никогда не слышал ничего прекраснее.

Алисса слышала слезы в его голосе.

— Очень сильное и здоровое. — Прокомментировала доктор. — Такой неторопливый ритм характерен для мальчиков, но наверняка мы узнаем пол, когда сделаем УЗИ на двадцатой неделе.

Мальчик? Сердце Алиссы сжалось, но затем забилось с удвоенной скоростью. Она бы хотела мальчика. Или девочку. Она полюбит этого ребенка, неважно какого пола он будет. И неважно, что произойдет дальше, она будет любить его, потому что он — частичка Люка.

Наконец медсестра измерила ее живот, рассказала немного о том, чего стоит ожидать на протяжении следующего месяца, а после проводила их из кабинета. Когда, заполнив карточку в регистратуре, они вышли из здания, Люк схватил Алиссу за руку. Дойдя до машины, он остановил ее и развернул к себе лицом:

— Спасибо тебе за то, что позволила мне разделить этот момент с тобой. Я всегда буду благодарен за это, независимо от того, что случится в будущем. Удели мне еще пятнадцать минут своего времени, пожалуйста. Если, после ты захочешь продолжить бракоразводный процесс, я не стану протестовать.

Страх и отрицание тут же охватили ее, но она постаралась заблокировать их. Ведь, в конечном счете, развод был лучшим выходом из положения, не так ли? Тогда почему все внутри нее восстает от одной только мысли, что он перестанет за нее бороться? Она так, чертовски, сильно его любила.

— Хорошо. — Ее голос дрожал.

В молчании они вернулись к ней домой, Алисса провела его в гостиную. Они сели на диван менее чем в двух футах друг от друга.  Забавно, что их отношения начались на этом же диване. Прошлым летом, когда он приехал со своим кузеном Диком, чтобы сделать ей соблазнительное предложение на троих. И как быстро после ухода Дика, все превратилось во взрывной секс только между ними. Итак... эти отношения закончатся тоже здесь?

— Ты хочешь чего-нибудь выпить?

Интересно, о чем он думал? Хотелось бы узнать… но было так страшно.

— Нет, спасибо.

Люк вытащил толстый, сложенный документ из кармана пиджака и протянул девушке:

— Это тебе, независимо от того, что сейчас между нами происходит.

От серьезности его тона, ее желудок сжался. Алисса сделала несколько глубоких вдохов, и трясущимися руками развернула листы белой бумаги и просмотрела документы.

— Это... — Она моргнула раз, второй. Неужели все, что сейчас происходит, происходит с ней на самом деле? — Документы об опеке? Ты передаешь мне единоличную опеку?

— Если ты решишь продолжить развод, то я буду претендовать только на одну неделю в год, День Благодарения или Рождество. Я думаю, что каждому ребенку важно знать кто его отец. В пакете также прилагается договор финансового обеспечения. Я взял рекомендации адвоката для суммы за год и добавил пятьдесят процентов. Я надеюсь, тебе покажется это честным, но мы можем обсудить, если тебе нужно больше. Я никогда не буду вмешиваться в процесс воспитания. Я не буду просить о большем времени с ребенком, чем есть в договоре и не побеспокою случайным телефонным звонком.

Слезы выступили на глазах. Девушке хотелось не просто плакать, а рыдать. Основа всей ее жизни рушилась, ускользая из-под ног, боль от происходящего была парализующей. Люк отпускал ее и передавал контроль над маленькой жизнью, созданной ими обоими, над ребенком, которого, как она знала, он хотел больше всего на свете.

— Почему? — Удалось ей выговорить.

Мужчина закрыл глаза, сжал челюсть, словно старался сдержать собственные слезы:

— Потому что я люблю тебя, и я хочу, чтобы ты знала, что для меня не будет никого важнее тебя, даже наш ребенок.

— Но ты хотел ребенка долгие годы и...

— Да, это так, я грязно манипулировал людьми, которых люблю, обманывал их, даже не задумываясь над последствиями своих действий. Я так об этом сожалею. Я никогда не хотел заставить тебя поверить, что предложил тебе замужество только из-за ребенка. Я был глуп, когда не сказал тебе, что не считал малыша своим. Все, что я могу сказать в свое оправдание, это только «прости». Теперь я понимаю больше. — Он вздохнул. — Я наконец-то понял, что нуждался не в ребенке, а в ком-то, с кем бы мог разделить свою жизнь. В поразительной и сильной, умной, амбициозной и замечательной — в своей половинке.

Всхлипы Алиссы стали громче. Он подразумевал ее? Он хотел, чтобы она была рядом сильнее, чем хотел ребенка?

Люк соскользнул с дивана, вставая у ее ног на одно колено:

— Ты нужна мне.

— И ты готов передать мне опеку над малышом, чтобы доказать это? — Он кивнул, агония на его лице отозвалась в ней болью. — Без каких-либо условий. Я очень хочу сохранить наш брак и стать семьей в полном смысле этого слова, но этого не произойдет, если ты продолжишь сомневаться в своей значимости для меня.

О. Боже. Мой. Алисса ни за что на свете не ожидала, что он откажется от ребенка, о котором мечтал и которого ждал так долго. И Люк сделал это ради нее.

— Подумай над этим. — Мягко сказал он. — Если я не получу от тебя вестей до того, как через несколько месяцев процесс аннулирования брака завершится, то сегодня может быть последний раз, когда мы с тобой видимся. Я буду, чертовски, сильно скучать по тебе. Я буду любить тебя. Всегда.

Он нежно поцеловал девушку в губы. Поцелуй длился всего одно мгновение и ощущался шелковым дыханием, но он заставил ее сердце колотиться в груди. После этого Люк ушел.

Ломая руки, Алисса вышагивала по своей гостиной. С минуты на минуту...

В пятницу ночью, после отъезда Люка, она боролась с желанием позвонить ему немедленно. Испуганная девочка внутри нее кричала что-то о благоразумии и осторожности. Проснувшись поздним утром, девушка целиком прочитала соглашение о передаче единоличной опеки, подписанное его рукой и оставленное ей. Будучи до крайности щедрым, Люк оставил себе минимальные права, сохранив лишь те, в которых значится ее преждевременная смерть. Он также добавил пункт по возвращению ей опеки над их общим ребенком, в случае ее повторного, но неудачного брака.