— Что за «Пламя»?

— Вероятно, какой-нибудь ресторанчик. А теперь расскажи мне о Лесаже.

— Я же объяснил тебе, что…

— Просто расскажи. Кто он такой?

Разговор затянулся, и в конце концов Карл убедил меня, что Лесажа нужно проверить. Мы еще не решили, как это сделать, но я понимал, что Карл от этой идеи не откажется.

Было довольно поздно, хотя правильней сказать — рано. На дворе было раннее утро, когда Карл забрался на свою королевскую кровать, мне же пришлось довольствоваться кушеткой. Мне показалось, что я открыл глаза почти через минуту, но на часах было пять минут одиннадцатого.

Я встал, сбросил простыни и проковылял в ванную, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Карла. Голова раскалывалась, поэтому я принял холодный душ, а потом до красноты растерся полотенцем. Вернувшись в спальню, я натянул смокинг и в первую секунду удивился, почувствовав, как он тяжел. Сунув руки в карманы, я обнаружил два пистолета и пригоршню патронов. На стволы пистолетов были навинчены глушители.

Мне очень хотелось пить, я прошел в гостиную и с горечью убедился, что ничего, кроме спиртного, там нет. Но выбирать не приходилось: я налил стаканчик и закурил сигарету. В эту минуту из спальни послышалось позевывание Карла, и его приземистая фигура появилась в дверях.

— Налей-ка и мне виски, — попросил он, сладко потягиваясь, и прошлепал в гостиную босыми ногами.

— Как? И ты пьешь эту гадость? — съехидничал я.

— От такой жизни не то что виски, касторку пить начнешь.

Я налил ему и спросил:

— Когда здесь едят?

Карл подошел к телефону и заказал завтрак. Потом он обратился ко мне:

— Уйди пока в спальню. Не нужно, чтобы нас видели вместе.

— Хорошо.

Через пятнадцать минут мы с Карлом, совершенно одетые, сидели за столиком и поглощали завтрак, обилие которого, оказывается, поразило официанта.

— Я объяснил ему, что с детства был обжорой, — посмеивался Карл.

Протянув руку, я взял с подоконника газеты. Первые полосы пестрели заголовками:

И далее в том же духе.

В статье сообщалось, что два работника клуба были убиты этой ночью в одном из рабочих помещений.

Вот это номер! Работники клуба!

Карл, который читал другую газету, видимо, как раз наткнулся на это же сообщение, и глаза его полезли на лоб. Оказывается, эти двое были охранниками и занимались непрошеными посетителями. Похоже, я прикончил двух невинных людей. Хотя…

В моей голове стала проясняться картина вчерашнего вечера. Эти парни сами полезли на рожон. Они хотели похитить меня! Слегка успокоив совесть, я проглотил кусок хлеба с беконом. Итак, теперь хотя бы понятно, каким образом эти двое оказались в клубе.

В той же газете сообщалось, что расследование поручено старшему инспектору полиции Жермену Форетье. И еще там были строки о том, что полиция хотела бы побеседовать с двумя господами: Карлом Шнайером и Бертом Мейном.

— Кажется, мы влипли, — пробурчал Карл. — Нужно сматываться из отеля.

Я взглянул в окно и очень правильно сделал: как раз в этот момент к отелю подъехали две полицейские машины.

— Карл! — завопил я. — Полиция уже здесь. В отеле есть черный ход?

— Он скорей всего, уже блокирован, — ответил Карл на ходу. — Попытаемся уйти через крышу.

Я сгреб со стола пистолеты и патроны, захватил нераспечатанную бутылку виски и направился к двери. Карл бросился следом.

— Черт возьми! — пробормотал я. — Мне казалось, у нас есть дня два на раскачку. Они нашли нас слишком быстро, это внушает подозрения.

— Рассуждать будем потом, — отрезал Карл.

— Где грузовой лифт?

— За поворотом.

Свернув за угол, мы услышали глухие шаги по коридору.

— Это они, — шепнул я и, подскочив к коридорному, который как раз вкатывал в грузовой лифт тележку с грязной посудой, направил на него пистолет.

— Быстро наверх!

Глаза парня едва не выскочили из орбит. Я втолкнул его в лифт и нажал кнопку верхнего этажа. Когда лифт остановился, я велел коридорному:

— Повернись!

Парень безропотно повиновался, и я, чувствуя себя негодяем, ударил его рукояткой пистолета по макушке. Он тяжело осел, а мы выскочили из лифта.

На крышу вела крутая лесенка, и мы бросились по ней. Там, наверху, располагался ресторан, но сейчас в нем было пусто. Мы перелезли через невысокое ограждение и спустились на другую крышу.

Впереди бежал Карл, грохоча по крыше коваными ботинками, за ним — я, одной рукой придерживая развевающиеся полы смокинга, а другой прижимая к груди бумажный пакет, где покоились патроны, пистолет и бутылка виски.

Миновав пять или шесть крыш, Карл внезапно остановился и, стараясь отдышаться, оперся на стену. Я подошел к краю крыши и заглянул вниз. Там было спокойно.

— Будем спускаться, — решил я. — Полиция сейчас появится на крыше.

Карл кивнул, и мы полезли через маленькое окошко на чердак, а оттуда вышли на лестничную площадку.

Это был жилой дом. Рядом с чердачной дверью стояли какие-то бочки.

— Помоги мне, — велел Карл, и мы, забаррикадировав дверь бочками, начали спускаться по лестнице.

Вид у нас был, наверное, довольно комичный: первым спускался Карл, рост которого лишь сантиметров на десять превышал полтора метра, а следом я — метр девяносто. Костюм Карла был испачкан мелом и порван на спине, на моем же смокинге каким-то чудесным образом оторвались все пуговицы, и теперь он развевался, как пиратский флаг. Но насладиться этим комичным зрелищем никому не довелось: на нашем пути не встретилось ни одного человека, и мы, благополучно спустившись, оказались на тротуаре.

Яркое солнце слепило глаза. Тротуар был заполнен людьми, и мы, затесавшись в толпу, пробились к автобусной остановке.

Я знал в Париже лишь одно место, где наш вид не вызовет пересудов, и мы сможем переждать там день-другой.

И теперь мы направлялись именно туда.

Глава 4

Восточный район Парижа в любое время суток напоминает потревоженный улей. Он кишит всякого рода проходимцами и наркоманами, это убежище преступников и проституток. Здесь, в руинах старых домов разные подозрительные личности находят бесплатный кров, а две или три забегаловки — краса и гордость района — никогда не пустуют. Там собираются любители выпить и те, кто ищет повод для драки, а уж если драка завязалась, она не обойдется без поножовщины. Так было даже во время войны. Тогда сюда не приезжали полицейские машины, а уж сейчас и подавно. В войну я скрывался здесь целый месяц и знаю этот район, как собственную физиономию. Сюда-то я и привел Карла, который морщился и чихал от царящего вокруг смрада. Двухсотдолларовый костюм Карла, хоть и порванный на спине, и мой смокинг были здесь неуместны и вызывали насмешки.

Мы поднялись по трухлявой лестнице разрушенного дома, который стоял на окраине квартала. На втором этаже нам удалось обнаружить вполне пригодную для жилья комнату, и мы почти не обратили внимания на то, что потолок готов рухнуть нам на голову.

— Располагайтесь, месье, — сделал я широкий жест рукой. — Все удобства к вашим услугам.

Карл кивнул, извлек откуда-то из-под мусора трехногую табуретку, сдул с нее пыль столетий, уселся и спросил:

— У тебя как с деньгами?

Я вынул бумажник и исследовал его содержимое.

— Три тысячи сто франков да еще пять тысяч, которые я отобрал у покойного Фредди.

— А у меня — не густо: одна сотня да еще какая-то мелочь.

— Прежде всего следует купить новую одежду. Иначе люди подумают, что мы — участники какого-нибудь маскарада. Разгуливать в таком виде глупо и опасно.

— Согласен, — кивнул Карл. — Отправляйся немедленно. У нас еще много дел.

— Кстати, — задумчиво произнес я, — если полиция будет работать такими темпами, то в дневном выпуске газет появятся наши фотопортреты. Для этого им нужно лишь обратиться в Министерство иностранных дел и снять копии с фотографий на визах.