Не прощаясь, я вышел из ресторана и направился к машине. С безоблачного неба ярко светило солнце. Чувствуя необыкновенную легкость, я уселся в машину и направился в сторону Холланд-Сити — к своей жене Саре и любимой работе.

Сбей — и беги!

Глава 1

Как правило, птица большого полета, то есть начальники, придерживаются разумного правила не смешивать божий дар с яичницей, а именно работу и личную жизнь. Как раз к такому классу начальников принадлежал мой шеф Роджер Эйткин. Но все это в одночасье перечеркнул несчастный случай. Торопливо спускаясь с лестницы отеля «Плаза-Палац», он споткнулся и сломал себе ногу. Именно эта причина дала мне возможность навестить его дома и познакомиться с женой шефа.

До этого прискорбного случая он ни разу не удостоил меня подобной чести, что меня, кстати сказать, и не слишком расстраивало. И вообще, если ты шеф крупного рекламного агентства, тебе нет никакой нужды изображать в доску своего парня, устраивая раз в месяц у себя дома прием с шампанским для своих сотрудников. Это же мука мученическая, если ты боишься выпить лишний бокал или, того хуже, сказать что-то невпопад. С такими начальниками нужно ухо держать востро, а еще лучше сразу сменить место работы.

Нет, мой шеф, Роджер Эйткин, слеплен совсем из другого теста. Это настоящий шеф-тиран. Он лично подбирал штат сотрудников и делал это не менее тщательно, чем опытный ювелир при изготовлении бриллиантового колье для жены мультимиллионера. К тому же оклад сотрудников был в полтора раза выше, чем в любом другом агентстве нашего профиля. Пару недель вновь принятый сотрудник проходил жестокий испытательный срок. За это время Эйткин решал, подходит ли ему данный работник, или же нет. Если решение было отрицательным, беднягу увольняли, даже не потрудившись принести извинения. Эйткин возглавлял калифорнийское рекламное агентство «Пасифик», самую крупную и респектабельную фирму на всем западном побережье.

До того как войти в штат его сотрудников, я прозябал в заурядном рекламном бюро, еле-еле сводя концы с концами, получая нищенскую плату за свои труды. В довершение всех бед фирма медленно скатывалась в финансовую пропасть, а шеф проводил все рабочее время в клинике для неисправимых алкоголиков. Было это два года назад, я это хорошо помню, так как именно в тот период я безуспешно напрягал мозги в попытке создать более или менее приличную рекламу посудомоечного агрегата, не способного даже чисто отмыть с тарелок остатки кетчупа. Дело окончательно зашло в тупик, я выкурил последнюю сигарету, и в этот момент меня пригласили в приемную к телефону. Звонила секретарь Эйткина. Не вдаваясь в лишние подробности, она сообщила, что ее шеф желает переговорить со мной с глазу на глаз в шесть часов.

Сердце дрогнуло в предчувствии удачи. Надо же! Сам шеф агентства «Пасифик» желает встретиться со мной.

Я много слышал о Роджере Эйткине и знал, что он успешно управляет одним из крупнейших на всем Западном побережье рекламным агентством и оно финансируется несколькими богатыми бизнесменами, связанными общими интересами. Как шеф агентства подобного профиля он был выше всяких похвал.

Разумеется, первой мыслью, пришедшей в голову, было: а не желает ли он пригласить меня в штат своих сотрудников? Как тут было не разволноваться?! Ведь стать служащим агентства «Пасифик» — заветная мечта любого специалиста нашего профиля. В этом отношении я не составлял исключения.

Так что без пяти шесть я уже находился в приемной агентства, облаченный в свой лучший костюм, а ровно в шесть стоял перед массивным столом Эйткина и преданно ел глазами (как я надеялся) будущего шефа.

Мало кто мог выдержать взгляд его серо-голубых глаз, пронзающих человека до самых потаенных глубин его души.

Эйткин был примерно шести футов ростом, широк в плечах, с мужественными чертами лица отставного полковника. Рот его был похож на защелкнутый капкан, а агрессивно выдвинутая вперед челюсть яснее ясного указывала на непреклонный характер. На вид ему можно было дать лет пятьдесят пять, и его не портила несколько полноватая талия — если там и была некоторая толика жира, то это был жир тугой и плотный. Сразу чувствовалось, что этот человек поддерживает прекрасную физическую форму.

Некоторое время он пристально рассматривал меня, словно кот мышонка, затем поднялся, протянул правую руку и мы обменялись крепким рукопожатием.

— Честер Скотт? — скорее утвердительно, нежели вопросительно произнес он. Голос подобного тембра и звука без труда можно было услышать в приемной.

Вопрос этот был чисто риторическим, так как ровно на шесть я был записан на прием. Мне только и осталось, как согласно кивнуть.

— Он самый, сэр.

Усевшись, Эйткин открыл лежащую перед ним папку и постучал по верхней вырезке указательным пальцем.

— Ваша работа?

Насколько я мог судить, в папке находилось что-то около двух десятков вырезок из рекламных газет и журналов — плод моих трудов за последние полгода.

Да, сэр.

Эйткин закрыл папку и некоторое время барабанил по ней пальцами, не спуская с меня глаз.

Ну что же, довольно неплохо, — наконец изрек он. — Думаю, вы могли бы мне подойти. Какова ставка вашего гонорара?

Я честно назвал сумму.

Глаза его удивленно расширились.

— Но ведь вы достойны гораздо большего!

— Я это прекрасно понимаю, — согласился я без ложной скромности.

— Так почему же вы просиживали штаны в этом убогом бюро и ничего не предпринимали, чтобы улучшить свое финансовое положение?

Хороший вопрос!

Я начал мямлить о том, что в последнее время было много работы, так что думать о чем-то другом не было времени.

— Из ваших слов можно понять, что работа для вас важнее денег?

— Я бы так не сказал. Но в последнее время я действительно был занят.

Продолжая барабанить пальцами по папке, он вновь некоторое время изучал мое лицо, решая, как же поступить с недотепой, стоявшим перед ним. Наконец он хмыкнул, видимо, приняв решение, и отрывисто произнес как отрубил:

— У меня вы будете получать в три раза больше. К работе можете приступать уже с понедельника.

Вот так я был принят в штат сотрудников агентства «Пасифик».

С тех пор прошло два года. Я даром времени не терял и сделал приличную карьеру, став практически правой рукой Эйткнна. По крайней мере за работу я отчитывался непосредственно шефу и больше никому. Гонорары мои постоянно росли, и в данный момент я получал такие суммы, о каких в прежние годы мог мечтать разве что только во сне. На данный момент у меня был «кадиллак» последней модели, бунгало с тремя спальнями и видом на океан, который в относительной чистоте содержал бой-филиппинец. Кроме того, значительные сбережения хранились на моем счету в банке.

Но если вы думаете, что я добился всего этого, просиживая в кабинете и пуская дым к потолку, то вы жестоко ошибаетесь. Уж если вы работаете под руководством Эйткина, то вкалываете как проклятый с утра до вечера. День в день, не исключая субботы, я садился за рабочий стол в девять утра и нередко просиживал за ним до глубокой ночи. Я думал о работе даже во сне. Разумеется, этот труд, более похожий на каторгу, прилично оплачивался, так что я не роптал. Никогда в жизни я так упорно и плодотворно не работал, но мне это нравилось. Да и коллектив у нас был сплоченный, так что на ребят можно было положиться в любом деле. А как же иначе, если каждого сотрудника Эйткин отбирал лично, а это о многом говорит. Короче, о подобном взлете я даже и не мечтал, хотя и слезать с этой вершины тоже не собирался. Но, к сожалению, судьба иногда подбрасывает такие сюрпризы, которых ты никак не можешь ожидать.

И это произошло с фатальной неизбежностью. Душным июньским вечером все мои труды пошли прахом. Мы поздно засиделись на работе. Было примерно половина десятого. Со мной оставалась мой секретарь Пэт Хэннеси и художник-дизайнер Джо Феллоуз. Все остальные давно ушли. Мы в поте лица трудились над рекламой нового туалетного мыла. Работа была очень ответственной. Предполагалось создать несколько рекламных роликов для телевидения плюс рекламу в специализированных журналах. Общая смета составляла порядка двух миллионов долларов.