- Где твои товарищи? - разлепил пересохшие губы Саул. Каждое слово отдавалось болью в затылке, и слабость ватной тяжестью придавливала тело.

- Я попросил их помочь мне поднять тебя сюда и уйти, чтобы их не забрали вместе со мной.

- Тебя уже никто никогда никуда не заберет…

- Знаю, - ответил Симон. - Ты разговаривал с Учителем, Он приходил сюда.

- Ты видел его?

- Нет! Я почувствовал, что Он здесь, и спрятался, я ведь предал Его, трижды отрекся от Него из страха за себя, мне стыдно. А ты говорил с Ним, и Он отвечал тебе, но я не слышал Его слов, их слышал только ты. Ты ведь слышал Его, правда?

- Да, наверное… Конечно, Его. - В разбитой голове Саула проносились смутные обрывки образов и видений, мелькавшие в его сознании в долгие часы беспамятства.

- Я знал, что ты не умрешь. - Симон подбросил в костер еще несколько сухих веточек, и огонь весело затрещал. - Вы ведь о чем-то договорились с Ним, Он поручил тебе что-то? Да?

- Я поведу вас за собой, - Саул приподнял голову и пристально вгляделся в костер. - К свету !

Симон удивленно посмотрел на него и хотел еще что-то спросить, но Саул властным жестом остановил его:

- Расскажи мне про Учителя. Все, что знаешь сам!..

Одевание Анатолия Владимировича, причем не только в трусы, но и в более фундаментальные одежды, как то: брюки и рубашку вызвало среди всех присутствующих взрыв праздничного восторга. Однако Павел был крайне мрачен и не склонен принимать каких бы то ни было слов благодарности. Подхватив под локоть безвольно обмякшего за весь трехчасовой разговор Анатолия Владимировича, он сухо попрощался со встреченными им на пути участниками семейной драмы и без объяснений проследовал вниз, к машине, даже не заглянув к Саше.

Павел усадил Анатолия Владимировича на переднее сиденье недавно купленного "лексуса” и указал ему на мобильный телефон, закрепленный на штативе перед "торпедой":

- Набирайте!

- А вы уверены, что…

- Набирайте! - Павел смотрел на Анатолия Владимировича тяжелым изничтожающим взглядом. - Значит, где они расположены приблизительно? Рублево-Успенское шоссе, где? За Усово?

Светлосерый "Лексус-400” помчался по филевским улицам в сторону "рублевки". Анатолий Владимирович набрал дрожащей рукой номер и поднял трубку радиотелефона.

- Алло! Позовите, пожалуйста, господина Михаила, это Любовин Анатолий Владимирович говорит. Хорошо. Жду.

Лексус” на бешеной скорости мчался по дублеру Рублевского шоссе. Павел включил дальний свет и не отпускал сигнал.

- Да! Господин Михаил! Я еду к вам. Как к вам лучше подъехать? Зачем? У меня еще есть предложения. Нет, я не один. Да, мой товарищ за рулем. Ему трубку? Даю.

Павел схватил трубку, уже вылетая на Рублевское шоссе. В трубке раздался низкий голос приятного тембра, принадлежащий явно пожилому человеку:

- С кем имею честь? - поинтересовался он.

- Зовут меня Павел, а остальное обсудим при встрече.

- А вы уверены, Павел, что встреча состоится?

- Уверен. Это в ваших интересах.

- Занятно. Самоуверенный вы, однако, человек.

- Я пересекаю МКАД, объясняйте, куда ехать.

Машина на бешеной скорости неслась по тихому и тенистому Рублево-Успенскому шоссе. Восьмицилиндровый трехсотсильный мотор работал почти бесшумно, и только свист ветра и шелест широких шин доносился до прогуливающихся в лесу вблизи шоссе отдыхающих.

Павел, определившись с маршрутом, положил трубку.

- Что вы собираетесь со мной сделать? - Анатолий Владимирович всхлипывал, забившись в угол.

- Так вы же к концу света готовились. Продолжайте подготовку хуже, чем вы хотели, не будет. Если желаете, можете даже снова снять штаны. Думаю, уже все равно.

Дорога пошла через населенные пункты. Они проскочили знаменитую Барвиху, потом Жуковку.

- Что из себя представляет этот Михаил? - спросил Павел, презрительно глядя на Анатолия Владимировича.

- Господин Михаил он главный масон, самый главный! Довольно старый и очень навороченный.

- Какой-какой?

- Ну, весь такой длинноволосый, бородатый, как вы, только седой весь и старше вас.

- Это уж, положим, вряд ли. И чем он занимается?

- Скупает повсюду, где только может, всякие радиоактивные материалы. Сразу платит и намного больше, чем, как говорят, всякие там обычные террористы. У него целая сеть, я говорил вам, и если кто хочет продать что-то такое, даже просто радиоактивное, то непременно выйдет на него. И он говорит, что я, дескать, всегда заплачу больше, но, если продать кому-то еще, то есть просто кому-то, даже вовсе не масонам никаким, то ждет тебя страшный конец. И взгляд у него при этом, как у вас, жуткий, извините, взгляд. Под таким взглядом в голову не придет не то что обмануть его, а даже, так сказать…

- Еще раз! - прервал его Павел. - Он сам вам сказал, что будет бомбу вашу взрывать?

- Да нет, но это ж ежу понятно, на кой она ему еще?! Брательник-то мой, что я вам говорил, полковник, который боеголовку эту и открутил, так мне и сказал: "Видать, он хочет их побольше насобирать, ну и рвануть потом, а мы с тобой хоть пока поживем для себя, а помирать-то все равно когда-нибудь придется".

- А ему это зачем? Вы об этом думали?

- Да кто ж их знает, масонов? Миром, видать, управлять хотят.

- Каким миром, когда все сгорит?

- Вот тут, наверное, их масонская хитрость и есть.

- А откуда вы взяли, что он масон?

- Разве такое говорят! Да сами, как его увидите, поймете, что я прав. Сразу видно, что он самый главный масон и есть. Хотя, наверное, нас сейчас убьют…

Павел въехал в поселок Николина Гора и затормозил возле большого бетонного забора.

- Узнаете?

- Да, - конечно! ответил Анатолий Владимирович и обреченно вздохнул.

Глухие железные ворота бесшумно отворились, и "лексус” въехал на огромную, засаженную соснами территорию. Павел поставил свой лимузин возле черного "фольксвагена”, одиноко стоящего на небольшой асфальтовой площадке возле самых ворот. Опытным взглядом Павел определил, что этот невзрачный "гольф” сверху до низу бронирован и оснащен могучим двигателем. Такие машины делаются по спецзаказу.

Вокруг не было ни души и, закрыв "лексус”, Павел направился по залитой красноватым асфальтом дорожке к большому кирпичному дому, виднеющемуся впереди. Анатолий Владимирович с обреченным видом плелся следом.

- Сюда, кстати, нельзя приходить с оружием, - промямлил он внезапно.

- Спасибо за предупреждение, но я оружием не пользуюсь, даже ядерным, - ответил Павел и ускорил шаги.

К своему удивлению, он ощущал, что сильно волнуется. Сейчас он шел к заветной цели. Во имя нее он и приехал в эту гибнущую страну, из которой, по куче свидетельств, словно трупный яд из мертвого чудовища, растекались по всему миру радиоактивные материалы. Несколько лет он подкарауливал ту случайность, которая позволит в очередной раз испытать собственную неуязвимость и попытаться воспрепятствовать злу. Павел понимал, что идет на огромный риск. И боялся он не прекращения своей затянувшейся земной каденции, ибо верил, что в этом случае его душу наконец примет виденный им уже свет, но нового заточения на десятилетия, которое лишит его возможности спасать тех, в чьих страданиях он считал себя повинным.

Павел вспомнил, как много лет назад он предпринял странную даже для себя самого попытку заглянуть в собственное будущее. Тогда, испытывая одновременно и страх, и сомнение, он пришел в дом знаменитого провидца. Но ничего не дала ему та встреча.

- Может ли принять меня мэтр? - спросил тогда Павел открывшего ему дверь пожилого усталого человека, больше похожего на слугу, чем на хозяина дома.

Но человек отвернулся от него, закрыв лицо руками.

- Нет! - ответил тот. - Уходи.

- Ты и есть Мишель де Нотр-Дам, великий лекарь и прорицатель? - спросил с порога Павел.

- Это так же верно, как и то, что ты Саул бен Элиав, гражданин рухнувшего Рима и погибшей Иудеи, - ответил тот уже не по-французски, а на древнееврейском. - Уходи, ибо я не могу говорить с тобой. Мне нечего сказать человеку, чья жизнь столь же безмерна, как и страдания его. Уходи, ибо мои глаза болят, когда я вижу тебя. Дай Бог добра тебе и всем, кого встретишь ты на пути своем. Прощай и не взыщи, моя смерть скоро придет за мной! - и, не оборачиваясь, старый человек закрыл перед Павлом дверь.