Слова ее прозвучали непроизвольно отрывисто и резко. Не дожидаясь, что скажет Лернер, адвокат снова повернулась к Паже. Словно почувствовав всю важность обсуждавшегося решения, судья сложил руки на груди и приготовился ждать.

— И еще одно, — прошептал Паже. — Этот парень в какой-то степени может отождествлять себя с Рикардо Ариасом — находясь в невыгодных условиях, латиноамериканец борется за жизнь. Пожалуй, он может поставить себя на его место и представить, что это его жену я «похитил». Видимо, в этом ключ к пониманию его двусмысленной шутки насчет «подружки-латиноамериканки».

Кэролайн пристально смотрела на Паже.

— Но Дуарте не похож на Рики и если поймет, что тот был просто тунеядцем, он переменит свое отношение. А расовые предрассудки — это палка о двух концах, Крис. Мы и так «зарубили» всех кандидатов-латиноамериканцев.

— Так зачем оставлять этого?

— Потому что потом идут два азиата, которые, судя по информации Джонни, могут меня не устроить. Этот парень, похоже, решил, что связал себя неким обещанием, и — что бы там ни происходило в его душе — постарается сдержать слово, поскольку для него это дело чести.

— Мисс Мастерс? — снова обратился к ней судья Лернер.

Словно не слыша, Кэролайн продолжала говорить с Паже.

— Крис, не забывай — это последний присяжный. Пора принимать решение — я хочу объявить его.

Секунды казались вечностью. Паже тяжело вздохнул и чуть слышно произнес:

— Кэролайн, сейчас не время выказывать гордыню — ни тебе, ни мне.

Адвокат не сразу поняла, о чем он говорит. С выражением мрачной тревоги на лице она кивнула, словно соглашаясь. Но когда повернулась к Джозефу Дуарте, в глазах ее не было и тени сомнения; она смотрела на него с заговорщическим видом.

— Защита, — молвила Мастерс, — не возражает.

Дуарте сдержанно кивнул, как будто его честолюбие было наконец удовлетворено. От внимания Паже не ускользнула мимолетная ухмылка на губах Виктора Салинаса.

— Итак, суд присяжных в сборе, — объявил судья Лернер. — Я благодарю вас, леди и джентльмены и, разумеется, стороны. Процесс откроется завтра в девять вступительными речами. А сейчас секретарь суда приведет к присяге присяжных.

Секретарь выступил вперед и попросил присяжных поднять правую руку ладонью вверх.

— Клянетесь ли вы, — затянул он нараспев, — что будете рассматривать данное дело справедливо и беспристрастно, сохраняя верность букве закона и основываясь на фактах в целях вынесения справедливого приговора? Да поможет вам Бог.

Присяжные нестройным хором подтвердили клятву. Ударил судейский молоток.

— Всем встать, — возвестил коренастый бейлиф, и судья Лернер покинул зал.

Поднялся шум; среди присяжных возникло оживление; репортеры переговаривались между собой или спешили в редакции строчить отчеты. Виктор Салинас с выражением нескрываемого удовольствия на лице пробирался через зал. Не замечая Паже, он обратился к Кэролайн:

— Вас хочет видеть окружной прокурор. Время подходящее, не правда ли?

Продолжая сидеть, Паже взглянул на него снизу вверх и, не успела Кэролайн открыть рта, заявил:

— Разумеется, мы с Маком не виделись уже несколько месяцев.

Салинас устремил на него равнодушный взгляд.

— По-моему, он не имел в виду вас.

— А я не имел в виду оказаться здесь и никого не просил об этом. Если Брукс хочет поговорить, то может говорить с нами обоими.

Салинас умоляюще посмотрел на Кэролайн. Паже был уверен, что она не захочет видеть его там. Однако адвокат улыбнулась и заявила:

— Где я — там и Крис.

— Я слышал — с присяжными дело дрянь, — заметил Маккинли Брукс. — Правда, к Виктору это не относится.

Кэролайн одарила их великодушной улыбкой.

— Виктор очень возбуждается. К тому же у него время от времени возникают проблемы со слухом.

Попытавшись изобразить улыбку, Салинас скривил губы.

— Старого воробья на мякине не проведешь, — изрек Брукс. — Вам следовало бы знать, что состав присяжных, как правило, бывает таким, каким мы его хотим видеть, и ваши шансы потерпеть фиаско подскочили до небес. Даже при том, — подчеркнул он, — что вы получили своего судью: не будем говорить, как вам это удалось. — Он откинулся в кресле. — Джеред Лернер на все может закрыть глаза, даже на нарушения процессуальных норм. Вы полагаете, что можете выиграть, прибегнув к нападкам на Ариаса и критике окружного прокурора. Но Виктор готов принять бой, если вам этого угодно. У нас есть последний шанс договориться, пока не началась драка.

Был седьмой час вечера, за окнами темнело, и комнату заливал тошнотворно-желтоватый искусственный свет. Хотя Кэролайн и Паже сидели прямо напротив Брукса и Салинаса, они говорили так, словно Криса там не было. Паже подозревал, что за этим кроется нечто большее, чем просто нежелание вести разговор в присутствии ответчика. Когда-то Брукс и Паже считались — по крайней мере, номинально — приятелями, и теперь, возглавляя обвинение, окружной прокурор, похоже, чувствовал себя не в своей тарелке.

— К чему вы клоните? — спросила его Кэролайн.

Брукс сложил руки на животе.

— Мы могли бы подумать, — осторожно начал он, — нельзя ли свести это дело к убийству второй степени[28].

Кэролайн удивленно вскинула брови.

— Как вы намерены это осуществить? Представите дело так, будто Рики сам сочинил предсмертную записку, а потом появился Крис и в порыве неконтролируемой ярости решил помочь ему?

Паже подумал, что есть нечто зловещее в том, чтобы вот так наблюдать, как у тебя на глазах тебя пытаются продать подороже. Но ему нравилась невозмутимая манера Кэролайн; на ее месте он бы держался точно так же.

— Да бросьте вы, — убеждал ее Брукс. — Вы когда-нибудь видели, чтобы судья отклонил рекомендованную сторонами сделку, какой бы нелепой она ни казалась? Наша задача политического свойства — убедить общественное мнение в том, что мы ни в коей мере не хотим предать доброе имя бедняги Рики — упокой Господи его душу.

— Ну, с этим-то вы справитесь, — заметила Кэролайн. — И в итоге…

— От пятнадцати лет до пожизненного плюс три года за применение огнестрельного оружия, а это означает, что Крис подлежит условно-досрочному освобождению, отсидев всего двенадцать. На суде заявим, что, по нашему мнению, Крис из-за связанных с Рики неприятностей действовал, находясь в состоянии нервного стресса, а также напомним Лернеру: для того чтобы инкриминировать Паже тяжкое убийство первой степени, необходимо установить, что его действия явились результатом «трезвого и взвешенного размышления», «осознанного решения совершить убийство», представить доказательства наличия злого умысла — и все такое.

— Вряд ли вы станете возражать, — вставил Салинас, — не так ли, Кэролайн?

Кэролайн повернулась к нему.

— Объясните, что вы имеете в виду.

— Кажется, вы собираетесь настаивать на самоубийстве. — Салинас иронически улыбнулся. — Если вы пойдете по этому пути, ваша позиция будет весьма уязвимой. Вы же не можете просто заявить присяжным: «Мы считаем, что Рики покончил с собой, но если Крис и убил его, то сделал это от большого волнения». Так у вас ничего не выйдет, верно? Особенно с учетом того — тут он впервые позволил себе мельком взглянуть на Паже, — что у вашего клиента возникла маленькая неувязка с дачей показаний. Если он на самом деле откажется давать показания, никто не возьмется утверждать, что это убийство не первой степени. В случае же дачи показаний ему придется либо все отрицать, либо сознаваться — да, мол, убил, но будучи в состоянии слепой ярости. — Он снова улыбнулся Кэролайн. — Если мы не договоримся, вашего клиента или оправдают — сумей вы пропихнуть эту вздорную версию о самоубийстве, — или же приговорят к тюремному заключению от двадцати пяти лет до пожизненного. И ни одна комиссия по условно-досрочному освобождению не выпустит его и днем раньше.