Он зарядил в подствольник гранату. Муха выложил перед собой четыре полных магазина. Сейчас они с Артистом будут создавать видимость шквального огня. Она, эта видимость, секунд на тридцать, не больше.

— Стрельба не более минуты. После чего мгновенно отходите с позиции. Понятно? — Я сурово оглядел своих парней. — Все, мужики, работаем. Огонь!

И едва Артист с Мухой открыли огонь, я тут же махнул рукой Боцману — пошел! Боцман взвалил Перегудова на спину и понесся с ним к камню. «Понесся» — это, конечно, сильно сказано, но пробежал он эти пятнадцать метров довольно шустро.

«Чехи» озверели от такой наглости — казалось, все ущелье палит в нашу сторону. Я то и дело слышал, как пули впиваются в стволы деревьев, взрывают землю под ногами. Еще немного, и меня накроет! И тут я сделал тот самый финт, о котором меня хотел пытать Артист, — я выскочил из укрытия, но побежал не к камню, а в противоположную сторону, на виду у противника. Ну давайте, давайте, «чехи», держите меня на мушке, поиздевайтесь надо мной, поиграйте, сегодня я ваш!

Пулеметчик, не ожидавший моего маневра, слегка запоздал. Очередь сломала ветку у меня над головой. Я сделал огромный прыжок и оказался за стволом какого-то большого лиственного дерева.

Прошла почти минута. Артист с Мухой все еще находились в прежнем нашем укрытии, стреляли — интенсивнее некуда.

— Уходите! — заорал я им что было мочи, хотя они меня все равно, наверно, не могли услышать. Пулеметчик снова ударил в мою сторону, и на меня сверху полетела кора и срубленные очередью ветки. Давайте, давайте стреляйте, суки! Я требую уделить мне как можно больше внимания!

Наконец Артист выбрался из укрытия и побежал к камню. Муха прикрывал его отход, а через несколько секунд и он кинулся следом. Молодцы, парни! Они не успели еще добежать, как по бывшему нашему укрытию ударили сразу из нескольких подствольников, земля в ложбинке закипела от рвущихся гранат. Я невольно перекрестился, радуясь тому, что ребята все-таки выполнили мой приказ. Ну что ж, мне на месте не резон сидеть, через несколько секунд здесь также станет жарко. Я дал очередь наугад и покатился по склону. Потом вскочил, побежал, петляя, как заяц. Бежал и орал что было сил:

— «Чехи», я здесь! Вот он я, Пастухов! Разозлюсь — всем кирдык сделаю! Пастухов я! Берите меня, берите! — Таким дурацким образом я пытался отвлечь огонь на себя. Но только «чехи» не дураки, умеют количество стволов у противника считать — били и по мне, и по Мухе с Артистом.

Боцман, пошатываясь, вышел на дорогу, осторожно опустил Дока на придорожный камень. Почти два километра он бежал с товарищем на спине и за это время ни разу не присел, не отдохнул.

— Ну ты, Дима, даешь! — восхищенно сказал Док.

— А че, нормально! — произнес Хохлов, тяжело дыша. — Своя ноша не тянет. — Он на минуту присел рядом с камнем, потом вдруг резко поднялся: — Ну ладно, я пошел.

— Куда ты пошел?

— Туда. Пацаны там бой ведут, а я чего?

— Нету их там уже! Пастухов не дурак в пристрелянном укрытии сидеть! У тебя какой приказ был?

— Тебя тащить.

— Вот и не дергайся раньше времени. Давай попробуй-ка лучше связаться с нашими. Свяжешься — дай координаты авианаводчикам, вот и будет ребятам помощь. Квадрат-то помнишь?

— Помню, — кивнул Боцман.

Сзади раздался треск веток. Хохлов оглянулся, держа автомат на изготовку. Из кустов показался ободранный итальянец. Адриано часто хватал ртом воздух, прерывисто хрипел, а добравшись до камня, на котором сидел Док, упал на траву, широко раскинув руки. Боцман улыбнулся, глядя на него.

— Где ты его подцепил, Док?

— В зиндане вместе сидели. Хороший парень, только климат ему наш не подходит. Давай радируй. Открытым текстом шпарь. Всем, кто слышит меня…

— Всем, кто слышит меня, всем, кто слышит меня: в двенадцати километрах от Горагорского в ущелье между высотами 824 и 1031 группа из трех человек ведет бой с боевиками численностью до пятидесяти человек. Просим поддержки с воздуха и с земли! Просим поддержки с воздуха и с земли! — Боцман отжал кнопку, и рация зашипела, и вдруг в ней прорезался громкий бас:

— «Саранча» вас слышит! «Саранча» вас слышит! Кто на связи?

— Старший лейтенант спецназа Хохлов.

— Через пять минут две вертушки пойдут в вашу сторону. Еще раз уточните свои координаты!

— Через пять минут будет поздно! Ущелье между высотами 824 и 1031, квадрат сорок пять — сорок три. Вы поняли меня?

— Я вас понял.

— У нас один трехсотый, тяжелый. Ждем на дороге около входа в ущелье. Поторопитесь!

— Постараемся. Конец связи.

— Конец. — Боцман устало вздохнул и лег на землю, закрыв глаза. — Теперь остается только молиться.

Немного отлежавшись, Адриано показывал на его флягу на поясе: на четвереньках подполз к нему, сказал:

— Пожалуйста, пить. Немного пить.

Хохлов протянул ему флягу. Адриано жадно припал к горлышку.

— Э-э, парень, ты полегче! Сколько нам еще тут сидеть — неизвестно. — Боцман отобрал у итальянца флягу.

— Брависсимо, — улыбнулся ему Адриано. — Вы ходить как… — он жестом изобразил прыгающего кузнечика, — как летать.

— Ничего, ты тоже так научишься, — обнадежил его Боцман. — Это дело наживное.

Обложили меня хорошо, можно даже сказать — профессионально. Я лежал под корягой, зарывшись в землю, а пространство вокруг меня было наполнено воем. Сверху на голову сыпались щепки и труха.

Ну вот и все — добегался, докричался! Сколько их там, этих людей, которые сейчас стреляют по моему пню? Трое, пятеро, семеро? Сейчас они сомкнут кольцо и возьмут меня живым. Мне даже застрелиться нечем — ни одного патрона не осталось! Может, ножом живот вспороть, как это делают японские самураи? Я представил себе это отвратительное зрелище и внутренне содрогнулся. На крайний случай есть способ получше…

Ну вот, выстрелы приближаются, пора действовать. Я достал из подсумка лимонку, крепко сжал ее в одной руке, другой, свободной, осторожно отогнул усики кольца. Главное сейчас — не спешить. Я еще все успею: успею вспомнить Настену с Ольгой, — им скажут, что папа погиб на военных сборах во время учений, успею помолиться напоследок, успею крикнуть им что-нибудь типа: «Русские не сдаются» или «Козлы вы все!». Перед смертью суетиться нельзя…

И вдруг сверху надо мной что-то звонко лопнуло, и я увидел огненный след — похоже было на метеорит, сгорающий в плотных слоях атмосферы. Но я-то знал, что это не метеорит, а неуправляемый ракетный снаряд, НУРС, выпущенный из-под крыла боевого вертолета. Значит, кто-то из наших сумел связаться с авиацией! «Эх, высоко взяли, ребята, мне бы их огонь скорректировать, да рации нет!»

Склон метрах в ста от меня разорвался, земля мелко задрожала, сверху густым дождем посыпались листья.

Стрельба по моему пню сразу прекратилась. Ага, вот теперь-то «чехам» уже не до меня. Им бы самим из-под обстрела живыми уйти.

«Давайте, ребятки, давайте, побыстрее сделайте еще один заход!» — взмолился я.

Вертолетчики словно услышали мои мольбы. Не прошло и минуты, как вверху опять что-то лопнуло. На этот раз к склону устремились сразу два НУРСа.

Я вжался в землю. Сверху густым потоком заструилась земля, покатились камни — снаряды вызвали настоящий обвал: даже при том, что я находился под прикрытием пня, землей меня присыпало как следует.

Неожиданно наступила тишина. Меня всегда поражают такие вещи: только что пространство вокруг выло, стонало, жужжало, шуршало и тебе казалось, что этому аду не будет конца, — и вдруг все смолкло. Сидишь, и тебе кажется, что ты совсем оглох. Птицы не поют, насекомые не зудят, даже листья на деревьях не шуршат. Но пройдет несколько минут, и пространство вокруг снова наполнится шумом, но уже совсем другим, мирным: робко попробуют свои голоса птицы, застрекочут кузнечики, зашумит, как будто ничего и не было, листва.

Я отряхнул с головы землю и приподнялся. Склон выше меня был обезображен до неузнаваемости: вывороченные с корнем и поломанные деревья и кусты, на месте падения снарядов — большие воронки. Недалеко от моего укрытия валялся полуобгоревший стабилизатор. Хорошо, что он не долетел до моего укрытия.