— Почему же не могу?-Обиделся я.-Очень даже могу. Меня интересует Африка и Россия.
Мистер Джек рассмеялся, и это меня немного обидело.
— Ты думаешь, тебе поможет путешествие в Африку?-Спросил он.-А вот я так не думаю. У вас с Элли разные интересы и разные пути. Точка их пересечения лежит не в Африке, а гораздо ближе.
Глава 15.
Утром Тонита снова встала раньше и куда-то отправилась, оставив мне на тумбочке записку, что вернётся через два часа. Я нехотя встал, потянулся и побрёл в ванную. Сегодня я не увижу Элли, не увижу я её и завтра, и послезавтра, и ещё Бог весть сколько дней. Это было так обидно, что в самую пору было завыть. Меня отослали, как ненужную помеху, неизвестно на какой срок, и одному Богу известно, что там без меня может произойти.
Утро было пасмурным и серым, один в один как моё состояние. Тревога грызла меня изнутри, и никакие разумные доводы, которые я пытался ей противопоставить, не помогали.
Я умылся, вернулся в комнату и развалился в кресле, думая, чем бы себя занять. И тут занятие возникло само собой — как раз возле моего кресла лежала стопка книг, перевязанная верёвкой. Всё правильно — мистер Джек доставил мне литературу, как и обещал, на следующий день!
Это здорово подняло моё настроение — значит, обо мне не забыли, не бросили на произвол судьбы, а просто направили по нужному пути. Я схватился за книги, как за своё спасение, как за обещание, что в будущем всё будет правильно.
Раньше я читал очень мало, в основном пьесы, которые мы ставили в театре, да разные страшилки, которые находил у Тониты. Нельзя сказать, что читать я не любил, просто у меня не хватало времени, да я и не чувствовал в этом особой необходимости. Сейчас же эти книги показались мне ни чем иным, как дорогой в рай, обещанием будущего возвращения в Мириал и новой встречи с Элли.
Я решил начать с «Мастера и Маргариты», уж очень мне понравился эпиграф. Я и сам не заметил, как увлёкся происходящем в книге настолько, что не заметил возвращения Тониты.
Она вошла в комнату и с удивлением остановилась.
— Гэл, где ты взял столько книг?-Удивилась она.
— В библиотеке, -ответил я.-А что?
— Да ничего, -пожала плечами Тонита.-Странно, что ты с утра пошёл в библиотеку.
— А чем прикажешь заниматься?-Парировал я.
Заниматься мне действительно было нечем. Тонита хоть ходила по магазинам, готовила, убирала в квартире и ездила в гости к бабушке. Я же был предоставлен самому себе целиком и полностью, и времени у меня было, хоть отбавляй.
Я увлёкся чтением с энтузиазмом, которым заразила меня Элли. К тому же мне ужасно хотелось приблизиться к ней хоть чуть-чуть, высказать какую-то умную мысль, чтобы она посмотрела на меня с уважением, не как на партнёра по развлечениям, а как на парня, которого следует воспринимать всерьёз. Я хотел быть с ней на равных, я хотел быть достойным её, и хотел этого больше всего на свете.
Потом я перешёл к «Портрету Дориана Грея» Уайльда, после — прочитал «Пер Гюнт» Ибсена. Потом пришла очередь Хемингуэя, и его «Старик и море» я прочитал на одном дыхании.
Тонита чувствовала, что мешать мне не стоит. Если ей было уж совсем некуда пойти, чтобы оставить меня одного, я уходил сам и устраивался с книжкой в парке неподалёку. Там мне читалось легче, и, главное, легче размышлялось. Спешить, как сказал мистер Джек, было некуда, и я, сидя на скамейке, предавался фантазиям. У меня внутри вырастало что-то большое, что-то очень настоящее, как будто в мою голову кто-то поставил новый мотор колоссальной мощности, который давал возможность развивать такую скорость, от которой захватывало дух. Совершенно новые вещи, которые открывались мне, казались просто давно позабытыми истинами, которые я знал всегда, но просто не умел извлечь наружу.
Так прошло много дней, я и сам точно не знал, сколько. Я совершенно отдалился от Тониты и по ночам мечтал про Элли. Мне хотелось сидеть с ней рядом на ночном пляже, смотреть на звёзды, небрежно рассуждать о смысле жизни и чувствовать, что мы знаем одно и то же, думаем об одном и том же и что все препятствия, которые возникнут у нас на пути, мы сможем легко преодолеть, потому что будем вместе, и будем отвечать друг за друга, а не каждый за себя, как это было раньше. Мне хотелось, чтобы она делилась со мной всем, что может её тревожить, находя во мне понимание, поддержку и помощь. Мне хотелось стать для неё незаменимым, потому что для меня она, кажется, незаменимой уже стала.
Здесь, в маленькой убогой квартирке, обещанный мне рай казался совершенно нереальным. Не верилось как-то, что такая девчонка, как Элли, может всерьёз воспринять актёра-неудачника, живущего у своей подружки, который не в состоянии хоть куда-нибудь пристроить своё обаяние. Она, в отличии от меня, и в самом деле кое-что из себя представляла, и это сразу бросалось в глаза. Её спокойствие, уверенность в себе, то, как свободно и легко она себя чувствовала всегда и со всеми, говорило об удивительной внутренней гармонии и завершении какого-то важного процесса в жизни, который позволил ей уважать себя и дал ей в награду невероятную любовь к жизни, которую она излучала каждой клеточкой своего тела. Если она уж так сильно её любила, значит, видимо, было, за что.
Теперь я тоже любил жизнь, почти так же сильно, как она. Теперь мне тоже было, за что — за то, что в ней была Элли.
После Хемингуэя пришла очередь Цвейга. Его новеллы произвели на меня неизгладимое впечатление: как раз в том состоянии влюблённости, в котором я находился, я сумел почувствовать всю сложность и всю великую грусть мира, сосредоточенных в сердце человека, посвящённого в тайну мироздания. Этой тайной являлась любовь, потому что душа во власти этого чувства становилась ключиком, открывающим дверь в сокровищницу великих истин.
В эти дни я даже не пытался произносить слово «Мириал», пока я не перечитал всех книг и не высидел в парке все свои возможные фантазии. Тонита совершенно не присутствовала в моей жизни, но это, казалось, её не очень огорчало. Она вполне довольствовалась ролью домохозяйки — её, по-видимому, радовало то, что я по-прежнему был рядом, и никто не собирался меня у неё отнимать. Ей было, по большому счёту, всё равно — прославлюсь я или нет, и если она и предпринимала какие-то попытки устроить мою карьеру, то это было, скорее, потому, что она всё равно чувствовала их бесполезность. Никому ненужный Гэл уж совершенно точно принадлежал ей одной. Она даже не догадывалась, бедняжка, как далеко я собирался от неё убежать и как упорно готовил для этого почву.
Наконец, все книги были прочитаны, и я стал подумывать о возвращении. Но что-то меня останавливало, как будто какой-то процесс внутри был незавершён. Я находился на какой-то своей волне и качался на ней туда-сюда, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие. Меня охватила какая-то апатия, я мог часами лежать на диване и ни о чём не думать, так хорошо было мне в том вакууме, который внезапно образовался внутри. Я нравился сам себе, и сознательно оттягивал момент, когда придётся двигаться дальше, мне было вполне достаточно такого возвышенного самосозерцания. Ничего подобного раньше я не испытывал, и поэтому наслаждался новизной. Раньше я и не предполагал, что наедине с собой может быть так интересно.