Уже не как нечто чужое, заимствованное, а как свое, близкое и понятное воспринимались образы греческих мифов, на сюжеты которых писали стихи поэты и рисовали картины художники. Прежде чуждая римлянам, но развивавшаяся в эпоху эллинизма под воздействием платонизма и пифагореизма вера в бессмертие души, загробное воздаяние, переселение душ стала общераспространенной и вскоре стала определять этические представления населения империи. Стоические и эпикурейские положения в упрощенной форме были теперь общим достоянием и включались во вновь оживленную римскую систему ценностей. Само собой разумеющейся для людей разных профессий и статусов стала необходимость образования, знакомство с астрономией, математикой, философией, римской и греческой литературой. Еще Варрон считал, что вилик должен быть не только грамотным и разбираться в сельском хозяйстве, но иметь некоторые сведения по астрономии, медицине, ветеринарии. Современник Августа архитектор Витрувий требовал от строителя знаний, не только нужных для его специальности, но и в области философии, астрономии, мифологии, медицины. Протест против греческой науки, дававшей себя знать при «предках», отошел в далекое прошлое.
Идеология принципата Августа стимулировала синтез греческой и римской концепции мирового космического процесса, теперь приведенного во взаимосвязь с историей Рима и ролью в ней Августа. Идея непрерывного, восходящего развития Рима от маленького городка на Тибре до властелина мира, развития, предначертанного богами и судьбой, гарантирующих Риму вечное величие (отсюда лозунг «вечного Рима»), сочеталась с эллинским учением о смене веков и периодическом обновлении космоса, наступлении в очищенном мире нового «золотого века». Такое обновление, согласно официальной версии, принес миру и Риму Август, благодаря его добродетелям, его божественному происхождению от Анхиза и Венеры, его изначально предопределенной судьбе. Его правление — завершение старой эры и наступление новой для всей римской общины, отныне и вечно господствующей над всем «кругом земель», благодетельствующей покоренные народы, «милуя кротких и подавляя надменных», по знаменитому выражению Вергилия. Так, «римский миф», обогащенный новыми идеями, сливался с «мифом Августа». «Вечный Рим» и «непобедимый император» стали с этих пор краеугольным камнем официальной идеологии империи. Все эти мотивы так или иначе отразились в творчестве современников Августа.
Литературой тогда занимались все образованные люди, начиная с самого Августа, пытавшегося написать трагедию об Аяксе и к концу жизни составившего перечень своих деяний и заслуг перед римскими гражданами, выгравированный на бронзовых таблицах и размещенный в разных городах. Деятели культуры были уроженцами всех италийских и отчасти провинциальных городов: Корнелий Галл и Трог Помпей происходили из Нарбонской Галлии, Сенека Старший — из Испании, Диодор — из Сицилии, Дионисий — из Галикарнасса. Многие, особенно из грамматиков и риторов, были отпущенными на волю рабами провинциального происхождения. В «Искусстве поэзии» Гораций писал, что теперь все горят желанием сочинять стихи. Самых талантливых поэтов объединяли в своих кружках Меценат, Азиний Поллион, Мессала. Сам Август читал их произведения еще до опубликования.
Поэтическое творчество, во II в. до н.э. бывшее уделом плебеев и перегринов, а накануне падения республики предназначавшееся кружком «неотериков» для избранных интеллектуалов, теперь стало занятием уважаемым и популярным среди самой широкой публики. Содержание поэтических произведений, как и их форма, было очень разнообразным. Они включали и любовные стихи, и сатиру, и темы, непосредственно связанные с политической и социальной пропагандой Августа.
По единодушному мнению современников и потомков, величайшим поэтом Рима был Вергилий (70-21 до н.э.). Уроженец Мантуи, он лишился своего имения во время конфискаций земель для ветеранов, но затем получил другое от Октавиана, обратившего внимание на первое прославившее Вергилия сочинение — сборник «Эклоги», написанный под влиянием эллинистической буколической поэзии. Он посвящен в основном любовным переживаниям пастухов и пастушек, со множеством идиллических картин сельской жизни, обрядов, любовной магии. Но уже в этом сборнике Вергилий дает понять свою преданность Октавиану как благодетельному божеству. Особенно знаменита его IV «Эклога» с пророчеством о рождении ребенка, которому суждено принести людям «золотой век». Кого подразумевал Вергилий, осталось неизвестным как его античным, так и современным комментаторам. Христиане относили его пророчество к Иисусу, что сделало его особенно среди них популярным. По совету Мецената, в кружок которого он вошел в 37 г. до н.э., Вергилий начал писать законченную к 30 г. поэму о сельском хозяйстве «Георгики», созвучную стараниям Октавиана возродить пострадавшее от гражданских войн земледелие. Наряду с конкретными советами по выращиванию зерновых, винограда, оливок, фруктовых деревьев, разведению скота и пчел в поэме содержится много исполненных высокой поэзии описаний природы Италии, ее обычаев, выдержанное в эпикурейских тонах прославление простой сельской жизни и в соответствии с римской традицией — крестьянского труда и счастья, даваемого исследованием законов природы. В век Сатурна, говорит Вергилий, природа все сама давала людям, они жили беззаботно, в невинности и неведении. Но Юпитер пожелал, чтобы люди, вынужденные в его век трудиться, научились мыслить и изобретать. «Все побеждает труд», — заключает он. Самым великим созданием Вергилия была его поэма «Энеида» о странствованиях Энея, ушедшего из горящей Трои с отцом Анхизом и сыном Юлом (предком рода Юлиев, возводивших, таким образом, свою родословную к матери Энея Венере). Попав в Карфаген, он стал возлюбленным его царицы Дидоны, но Юпитер приказал ему оставить ее (разрыв Энея с Дидоной, покончившей с собой, предзнаменовал вражду Карфагена и Рима) и плыть в Италию, где ему суждено после многих бедствий, трудов, сражений жениться на дочери царя латинов Лавинии, соединить в один народ троянцев и латинов и стать предком основателей Рима. Повествуя о судьбе Энея, Вергилий делает подробные экскурсы в мифическую историю италийских племен, их богов и героев, что особенно поднимало ее значение в глазах всех почитателей римской старины и самого Августа. Вместе с тем Вергилий излагает свои философские воззрения.
Вергилий был сторонником концепции мирового духа, искорки которого, воплощаясь, становятся душами людей, переходящими из одного тела в другое в соответствии со своими заслугами и степенью посмертного очищения. Жестокие мучения в загробном мире терпят души тех, кто возбуждал нечестивые гражданские войны, кто предал родину тиранам, кто нарушал древнюю pietas. Напротив, в полях блаженных пребывают души тех, кто погиб за родину, кто своим искусством и знаниями служил ее благу. Спустившись в загробное царство, Эней видит тех, кому предназначено стать героями Рима, и самого великого из них — Августа. В «Энеиде» особенно отразилось свойственное и прежним римским авторам отношение к прошлому Рима как к залогу его великого настоящего. Эней прошел через все испытания, потому что ему предстояло по воле Юпитера стать предком основателя Рима Ромула и спасителя Рима — Августа. Герои Вергилия так же тверды, мужественны и верны Риму, как герои старых римских преданий. Но их образы усложняются: служа Риму, они служат всему человечеству, повинуются правящему космосом закону и познают его тайны. В этом известное сходство их с образом Сципиона у Цицерона. Но для последнего Сципион — пример, которому должны следовать все дорожащие величием Рима, для Вергилия кульминационный пункт его истории уже достигнут при Августе, и она для него уже по существу завершена.
«Энеида» пользовалась необычайной популярностью. Ее комментировали, по ней гадали, отрывки из нее приводили авторы эпитафий, их выцарапывали на стенах. Популярность «Энеиды», несомненно, способствовала распространению не только официальной идеологии Августа, но и прежде совершенно чуждой широким массам римлян идеи космической родины души, ее бессмертия и загробного воздаяния за пороки и добродетели, что сыграло огромную роль.