...Дзефирелли родился в 1924 году, изучал архитектуру во Флорентийском университете. Учебу прервала война: отказавшись служить в муссолиниевской армии, Франко ушел в партизаны. В сорок шестом он переехал в Рим, стал театральным художником и актером. Решающей оказалась встреча с Лукино Висконти. Дзефирелли получил роль в его фильме, а потом работал художником и ассистентом на фильмах «Самая красивая» и «Чувство».

— Я очень многим обязан Висконти, — говорит Дзефирелли, — это мой учитель, под его руководством я делал первые шаги. О нем много сказано как о великом художнике, но это и великий педагог. Все крупные современные итальянские режиссеры так или иначе обязаны Висконти...

Дзефирелли не оставляла его первая любовь — театр. Он делал декорации и костюмы для различных спектаклей, поставленных Висконти в Италии, в том числе «Трамвай, называемый «Желание» Теннесси Уильямса и чеховские «Три сестры». Москвичи и ленинградцы видели поставленный Дзефирелли спектакль «Волчица» Дж. Верги с Анной Маньяни в главной роли. Этот спектакль был задуман еще тогда, когда Дзефирелли работал ассистентом Висконти на фильме «Самая красивая» с Анной Маньяни. Спустя шестнадцать лет Дзефирелли вернул Анну Маньяни на сцену.

Первую самостоятельную постановку Дзефирелли получили так. Сделанное им оформление «Трех сестер» принесло ему успех, и миланский театр «Да Скала» пригласил художника сделать декорации для россиниевской «Золушки». Дзефирелли согласился при условии, что ему доверят и режиссуру. Триумф, с которым прошел спектакль, превзошел самые смелые ожидания: Дзефирелли сразу вошел в число известных оперных режиссеров. Было это в 1953 году. С тех пор каждая новая постановка приносит ему шумный успех — «Турок в Италии» Россини в «Ла Скала», «Сельская честь», «Паяцы», «Лючия ди Ламмермур» (эта постановка сделала известной австралийскую певицу Джоан Сазерленд) в лондонском «Ковент-Гардене», «Тоска» и «Норма» в Париже с Марией Каллас в заглавных партиях. По единодушному мнению критиков, никогда до этого итальянские оперы не ставились с такой драматической силой и жизненной правдивостью. В этих постановках оттачивался режиссерский стиль Франко Дзефирелли, определивший своеобразие и успех его спектаклей и фильмов: сплав жизненной достоверности и символики, житейской обыденности и поэтичности.

Оперная условность, как правило, не уживается с экраном. Поэтому в последние годы и у нас и за рубежом для кино делают новые режиссерские разработки опер — с купюрами, введением натурных эпизодов, усилением динамики действия, разделением актеров на играющих в кадре и поющих за кадром. Строжайшая стилистическая документальность, точность воссоздания эпохи во всех ее деталях, глубина и верность настроения, эмоциональность позволили режиссеру в 1965 году экранизировать «Богему» без каких-либо изменений. Успех был небывалым. Фильм одновременно демонстрировался в пятидесяти семи кинотеатрах Нью-Йорка и трехстах пятидесяти залах других городов. «Успех таков, — писала одна газета, — что в иных случаях публика, словно забывая, что перед ней не театральная сцена, а экран, восторженно аплодировала особенно прекрасным сценам».

Мировая критика называет Франко Дзефирелли режиссером-шекспироведом. Он ставил «Отелло» в Шекспировском Мемориальном театре с Джоном Гилгудом в главной роли, «Гамлета» с Джорджо Альбертацци, который показывался в Италии и во многих других странах во время шекспировских торжеств 1964 года, оперу Верди «Фальстаф» в «Метрополитен-опера» в Нью-Йорке, которой дирижировал Леонард Бернстайн, новую оперу Самуэля Барбера «Антоний и Клеопатра», которой осенью 1966 года открылось новое здание «Метрополитен-опера» в Линкольн-центре, «Много шума из ничего» в Национальном театре Лоренса Оливье в Лондоне с Альбертом Финни и Мегги Смит в главных ролях. Поставленный Дзефирелли фильм «Укрощение строптивой» с Элизабет Тейлор и Ричардом Бартоном в ролях Катарины и Петруччо получил признание и критиков н публики. Яркое, красочное, веселое, несколько фарсовое зрелище поставлено по оригинальному тексту Шекспира, с сохранением всех диалогов.

— Я думаю, — сказал Дзефирелли, что сюжет этой пьесы очень понятен сегодняшнему зрителю. Я хочу служить публике и нисколько не стыжусь, заявляя об этом открыто. Я хочу, чтобы мои работы были понятны широкому зрителю. Я считаю, что большое искусство должно быть понятно всем, а не только специальной публике. Я ненавижу работы, адресованные только элите. Я хотел бы установить более сердечный и живой контакт между сегодняшним зрителем, слишком материалистичным и избалованным, и наследием прошлого.

...Впрочем, Дзефирелли считает, что «Укрощение строптивой» было несколько театральным. «Я захотел, — говорит он, — сделать еще один шаг от театра к кино и поставил «Ромео и Джульетту». Это уже, на мой взгляд, кино в чистом виде»...

Франко Дзеффирелли (в центре), переводчик Б. Ноткин и С. Черток

Восемь лет готовился режиссер к экранизации шекспировской трагедии, проверяя свои концепции в различных театральных постановках. В 1960 году он поставил эту пьесу для лондонского театра «Олд Вик», вдохнув в нее новую жизнь благодаря той подлинности атмосферы, которую он умеет создавать на сцене. Видный английский шекспировед Кеннет Мур писал: «Спектакль, поставленный Дзефирелли, кажется мне лучшей постановкой «Ромео и Джульетты», какую я когда-либо видел». Не все мнения были столь же восторженны. Эта постановка разделила критиков. Но ни один из них не выразил сомнения в жизненности и современности трактовки.

Спустя четыре года, во время празднования четырехсотлетия со дня рождения Шекспира, Дзефирелли поставил «Ромео и Джульетту» на итальянском языке в Римском театре Вероны — городе, где происходило действие самой пьесы. Главные роли исполняли хорошо известные советским зрителям Аннамария Гуарниери и Джанкарло Джанини. В следующем году на «фестивале театра» в Париже Дзефирелли получил за этот спектакль высшую премию за режиссуру.

С этими же актерами в главных ролях Дзефирелли осуществил еще одну постановку «Ромео и Джульетты» для театра Квирино в Риме. Ее-то и видели москвичи и ленинградцы осенью 1966 года.

После каждой постановки Дзефирелли говорил: «Наконец-то я покончил с этой проклятой пьесой!» И все-таки каждый раз, когда он обращался к «Ромео и Джульетте», он открывал в ней нечто новое. В спектакле, исключительно высоко оцененном советскими искусствоведами, уже были те режиссерские решения и находки, которые Дзефирелли развил в фильме. Это прежде всего скрупулезная детализация изображаемого, подробности жизни Вероны — та реальная почва, на которой родилась трагедия двух влюбленных.

«Ромео и Джульетта»

По существу, фильм «Ромео и Джульетта » — это портрет молодежи с ее порывами, страстью, энтузиазмом, соприкасающейся с суровой, иногда жестокой действительностью, которую можно победить только стойкостью и любовью.

Я спросил Франко Дзефирелли, почему для обоих фильмов он взял шекспировские сюжеты.

— Во-первых, потому, что свою юность я провел в классическом театре и мне трудно было дебютировать в кино современной темой. Во-вторых, потому, что Шекспир оказался лучшим автором для кино. В-третьих, потому, что культурный уровень зрителей поднялся сейчас настолько, что они могут воспринимать с экрана даже Шекспира.

— Почему вы остановились на «Ромео и Джульетте»? Что, по вашему мнению, интересно в этой трагедии современным зрителям?

— Главные проблемы, поднятые в трагедии, так же важны сейчас, как и во времена Шекспира, — любовь, дружба, противоречие между миром взрослых и миром молодых, ненависть и соперничество людей. Мы стали намного могущественнее, многое узнали, но человек все еще муравей, игрушка в руках судьбы. Еще далеко не все зависит от нас, от наших решений и движений нашей души. Мне хотелось, чтобы священник Лоренцо напоминал сегодняшних ученых, применяющих научные средства, чтобы изменить ход событий. Помните его слова, когда он в склепе будит Джульетту: «Другая сила больше, чем моя, предупредила нас». Это тоже делает трагедию Шекспира современной.