Она выглядела болезненно слабой, кожа под ногтями была фиолетовой.

— Все равно ты не можешь быть так же счастлив видеть меня, как я тебя, — сказала Клодетт. То, как она дышала, вызывало тревогу. — Представляю, какой это для тебя шок.

Он ведь до сих пор к ней даже не прикоснулся! Шагнув ближе к кровати, Эйден поднял ее руку и поцеловал.

— Никогда в жизни я не был счастливее.

Он пытался не обращать внимания на кости под тонкой, почти восковой кожей руки.

— Ты нашел нашего ребенка. — Радость отразилась в каждой черте лица, которое он едва узнавал, но блеск в ее глазах был прежним.

— Откуда ты знаешь, что я ее нашел?

— Я пыталась привести тебя к ней.

— Погоди. — Эйден легонько сжал ее ладонь. — У меня голова кругом от всего.

Перегнувшись через перила у кровати, он поцеловал Клодетт. Вошла медсестра, опустила перила, и теперь Эйден мог сидеть с ней рядом.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Учитывая обстоятельства, очень даже ничего.

— Что ты имела в виду, когда сказала, что пыталась привести меня к ней?

— У тебя когда-нибудь было такое, будто смотришь на себя со стороны? Вне своего тела? — спросила Клодетт. — У меня, кажется, несколько раз было. Я видела, как мне делали кесарево сечение. Я парила прямо над своим телом и видела, как из меня вытаскивают нашего ребенка. Какое-то время я оставалась возле кувеза[49] и наблюдала, как она становилась крепче, сильнее. Она родилась недоношенной. Я с ней разговаривала и надеялась, что она меня слышит или хотя бы как-то чувствует. И оставалась рядом, пока ей не разрешили поехать домой с моей мамой.

Вдруг Клодетт как будто снова вернулась в свою кому, и Эйден заорал, зовя на помощь, но она открыла глаза.

— Потише нельзя? Тут люди умереть пытаются.

— Не смешно.

Но даже сквозь дезинфицирующие средства Эйден чувствовал запах смерти.

— Я часто оставляла тело, пока была в коме, — сказала Клодетт.

До встречи со Сторм он бы подверг такие слова серьезным сомнениям. Хотя, может быть, он и сейчас не до конца верит.

— Я хочу, чтобы ты кое с кем встретилась. Вам есть о чем поговорить.

— Ты оказался таким упрямым, просто жуть. Я столкнула кулон с морским коньком с верхней полки шкафа на стойку, чтобы ты его нашел. Это было очень непросто и стоило мне энергии на несколько дней. А ты взял и запихнул его в ящик. Да так глубоко, что мне уже было не достать.

Да, черт побери. Именно так он и сделал, а потом Сторм нашла кулон и стала его носить.

— Когда я увидел его на стойке, я перепугался до смерти, Клодетт. Тогда я только-только узнал об аварии. Черт возьми, что я несу? Как ты могла меня напугать, если была в коме? Наверное, все это просто сон.

— И приснился он нам обоим? — Клодетт улыбнулась. — Но в конце концов я нашла того, кто услышал мой зов.

— О чем ты?

— Ты оказался там, где было достаточно духовной энергии, чтобы я могла набраться сил. Я пыталась оставить тебе подсказки.

— Какие еще подсказки?

— Я написала свое имя на зеркале, чтобы ты увидел, когда оно запотеет. Когда ничего не вышло, я написала имя в пыли на столе.

— Так это ты сделала? Я-то думал, это наше домашнее привиденьице играет со мной в игры разума.

— Кто-то там был крайне восприимчивым.

— Клодетт, — спохватился Эйден, — может, тебе надо отдыхать? Или, может, ты хочешь поесть?

В ответ на оба вопроса она покачала головой.

— Тогда, может быть, у тебя эти сны от лекарств были.

— Ты только что признался, что был там, где живет привидение.

— Ну да, был.

— А еще там был кто-то, — продолжала Клодетт, — кто рядом с тобой слышал, как плачет наша дочь.

Эйден подергал воротник рубашки, ослабляя его.

— Значит, это ты вкладывала в голову Сторм детский голос, когда я оказывался рядом?

— Сторм? Ее так зовут? У нее есть дар, так что от меня многого не требовалось. Это ведь она тебя сюда привела? У меня было чувство, что для нее это окажется не так уж легко. Даже в каком-то смысле опасно.

— Минуточку, и сколько ты видела?

— Я не видела в том смысле, что ты имеешь в виду. Я чувствовала, ощущала… предметы, людей… их эмоции. А что?

— Сторм и я… мы… вроде встречались.

— Ну, таких подробностей я не видела. Я же не суперменша. То, что я делала, требовало сил и энергии. Так что я пользовалась только детским плачем, чтобы привести тебя сюда. И, как видишь, получилось. Эйден, не надо чувствовать себя виноватым. Ты меня никогда не любил. И я это знала. А между тобой и Сторм я иногда ощущала любовь. Правда, вы еще сами этого не понимаете. Что, кстати, не удивительно.

— Клодетт, это безумие.

— Ну и не переживай. Притворись, что мне все это приснилось.

— Так и сделаю, пока ты будешь выздоравливать.

— Я устала, Эйден.

— Тогда отдохни. Но перед тем как уснешь, мы должны поговорить. — Только сегодня утром он жалел, что не может искупить то, через что по его вине пришлось пройти Клодетт. — Выходи за меня, Клодетт. Стань моей женой и позволь мне удочерить Бекки. Ты поправишься, и мы будем одной семьей.

— Не думаю, что у меня есть время выйти замуж, — сказала Клодетт.

— Ерунда. Нам не нужна шикарная свадьба.

Эйден попросил медсестру на посту вызвать священника. Бедный старик ожидал предсмертной исповеди и напутственной молитвы, но никак не свадьбы. Однако, поговорив с врачом Клодетт, воспылал энтузиазмом обвенчать пару. Эйдену это показалось подозрительным, тем более что доктор ничего объяснять ему не собирался, однако если тот разговор заставил священника согласиться обвенчать его с Клодетт, тем лучше.

Священник потер подбородок.

— Я знаю судью, даже двух, которые мне обязаны, но сегодня рабочий день… — размышлял он вслух. — Мистер Макклауд, я договорюсь, чтобы вы сдали анализ крови прямо здесь, а сам я пока сделаю несколько звонков.

Пока Клодетт спала, медсестра взяла у Эйдена анализ крови и даже успела принести результат.

Чуть позже перезвонил судья, и священник дал ему поговорить с доктором Клодетт. Еще через час приехал посыльный с разрешением на брак[50]. Священник нашел доктора и медсестру, которые сыграют роль свидетелей, когда все будет готово.

Слишком легко невозможное стало возможным. Здесь определенно действовали обстоятельства, которых Эйден не понимал, но, возможно, так даже лучше.

В стерильной палате подготовка к свадьбе была какой-то нереальной, особенно на фоне совсем недавно состоявшейся шикарной свадьбы Хармони и Кинга. Ощущению нереальности способствовало и то, что Эйден чувствовал, что женится не на той женщине.

Перед глазами проплывала вся его жизнь. Чтобы не потерять Бекки, нужно жениться на Клодетт. Женившись на Клодетт, он потеряет Сторм. Если останется со Сторм, потеряет Бекки.

Выход только один.

Чтобы сберечь Бекки, он готов сделать все, что в его власти.

— Ты это делаешь ради нашей дочери, — проговорила Клодетт. — Я знаю, Эйден.

Он вздохнул.

— И ради тебя тоже, Клодетт. Ты не должна была оставаться одна во время беременности. Мне хотелось бы наверстать упущенное…

— Для этого уже поздно.

— Но не для того, чтобы я стал отцом нашего ребенка. Моего имени нет в свидетельстве о рождении Бекки.

— Бекки? Так мама назвала ее? — Клодетт улыбнулась, но хрипы в ее дыхании заставляли Эйдена нервничать.

— Когда я была маленькой, я назвала свою любимую куклу Бекки. Она красивая?

— Просто красавица. Но соцслужба собирается забрать ее в детдом, потому что твоя мать в инвалидном кресле. Я позабочусь о твоей маме. Это легко. Сложно — оставить Бекки с нами. Соцслужбе нужны доказательства, что я ее отец.

— Я могу об этом написать, пока есть силы.

— И почему я сам не подумал?! — Потому что был в шоке, вот почему. Дочь, о которой он понятия не имел. Бывшая подружка, вернувшаяся из мертвых. — Давай тогда прямо сейчас этим и займемся, а потом нотариально заверим.